| Автор: | Монтепен К., год: 1874 |
| Категории: | Роман, Приключения |
Глава II
ИСПОВЕДЬ
"Это неземное создание, это ангел!" - подумал маркиз. По его восторженному взгляду Диана отгадала его мысли; она покраснела и отошла от него.
-- Если вы будете осторожны и благоразумны, - сказал доктор, - то через неделю я поставлю вас на ноги.
-- Где же я? - прошептал маркиз.
-- У моей матери, - ответила Диана, - и будьте уверены, что мы постараемся поберечь вас.
-- Чем могу я отблагодарить вас! - сказал де Салье с жаром. - Поверьте...
Он хотел было продолжить, но доктор остановил его.
-- Молчите, не говорите ни слова; я не позволяю вам волноваться; будьте покойнее, а иначе у вас сделается лихорадка. Единственное лекарство сейчас - спокойствие и сон... лучше вас оставить одного...
Слова доктора были исполнены в точности; его друзья, простившись с Дианой, удалились, сказав, что пришлют раненому его слугу.
Действительно, на другое утро явился Мало; он страшно беспокоился за здоровье своего господина.
А вот каков повод дуэли маркиза де Салье со своим другом, графом де Брион. Маркиз де Салье со своими друзьями выехал из Парижа верхом с целью покататься на берегах Марны и пообедать где-нибудь в сельской харчевне. Дорогой у них зашла речь о женитьбе.
Один из друзей маркиза, Парабер, жена которого была фавориткой регента, что было всем известно, начал теперь утверждать, что человек создан для женитьбы и что вдовцы, хотя и несчастные в первом супружестве, все-таки должны жениться во второй раз.
-- Впрочем, мы знаем одного господина, - прибавил де Сабран, - который так сокрушается по своей умершей жене, что ни за что не хочет жениться на другой, и этот господин не кто другой, как наш лучший друг де Салье.
-- Но представится случай, и маркиз женится, как и всякий другой, - заметил де Брион.
-- Берегитесь, - сказал Сабран, смеясь, - маркиз шуток подобного рода не любит; недаром же он сказал, что кто будет ему говорить об его второй женитьбе, того он вызовет на дуэль...
-- Совершенно справедливо, - ответил де Салье, улыбаясь. - Я обещал это и сдержу свое слово.
-- Но это еще ничего не доказывает, - возразил настойчиво Брион. - Я все-таки уверен в том, что пара чудных глаз голубых, черных или серых, легко могут вскружить голову маркиза.
В это время показался домик графини де Сен-Жильды.
Маркиз указал рукой на стоявшую неподалеку липовую рощицу.
-- Не угодно ли вам будет, любезный граф, - сказал он, - сойти с лошади под этими деревьями? Кажется, здесь нам будет удобно...
-- Попробовать наши силы в фехтовании и рискнуть жизнью...
-- Если вы этого непременно желаете, то я согласен... Я к вашим услугам...
-- Вот и отлично...
Пять минут спустя молодые люди уже дрались на шпагах. Остальное известно.
Слова доктора сбылись. После дуэли, спустя шесть дней, маркиз был в состоянии оставить постель и прогулчться по саду.
Де Салье замечал, что хотя его рана и излечивается, но зато сердце его стало болеть.
Он снова полюбил, - он, который поклялся не любить никогда более. Он полюбил это белокурое дитя, которое с такой ангельской добротой ухаживало за ним во время болезни. Диана, по своей наивности, также не могла скрыть своих чувств, не подозревая в них ничего дурного.
Маркизу в голову не могла прийти гнусная мысль обольстить девушку и таким образом отплатить за гостеприимство.
Жениться на ней, так как он любил ее и был свободен, маркиз также не допускал. Мог ли он изменить данному слову? Он и так уже раз дорого поплатился за свою доверчивость. Однажды заполучив вероломную жену, мог ли он решиться взять другую?
Понятно, что при этих условиях маркиз старался скрывать от Дианы свои чувства; но это удавалось ему наполовину.
Вышло так, что и Диана бессознательно полюбила его.
Де Салье не проронил ей ни слова о своей любви; а между тем, молодая девушка понимала, что между ними появилась какая-то связь и что каждый из них стал играть важную роль в жизни другого. Через неделю маркиз, почти оправившись, сказал ей:
-- Я уезжаю...
Диана не спросила его - вернется ли он. Она в этом не сомневалась. Она была уверена, что Салье возвратится.
После его отъезда для Дианы наступили тяжелые дни, ей было некогда думать о маркизе.
Комната Дианы находилась рядом с комнатой матери. Их разделяла стеклянная дверь, которая не затворялась на ночь. Каждое утро Диана, встав с постели, шла к матери и нежно здоровалась с нею.
На другой день после отъезда де Салье Диана, по обыкновению, пришла к матери. Подойдя к кровати, она от ужаса не смела произнести ни слова. Графиня лежала со скрещенными руками на груди; лицо ее было восковое, как у мертвеца. Она едва дышала и, казалось, была без сознания.
Но когда Диана подошла к кровати, графиня сделала слабое движение и что-то вроде улыбки показалось на ее губах.
-- Поцелуй меня, дитя мое! - сказала она едва внятным голосом: - не бойся... я еще жива...
Девушка крепко обняла мать и покрыла ее поцелуями, но губы прикасались как бы к холодному мрамору.
-- Милая моя Диана! - продолжала графиня: - Будь мужественной. Пробил час, и мы расстанемся с тобою навеки...
-- Нет... нет... - сказала она, - это невозможно... Я не верю вам! Разве мать покидает так своего ребенка?... Вы будете жить... проживете долго...
-- Будь тверда и покойна! Дай мне умереть, не истощая моих сил; они мне еще нужны...
Диана встала на колени перед кроватью и уронила лицо на грудь умирающей, стараясь заглушить рыдания.
-- Мне нужен священник, - начала опять графиня: - Чтоб исполнить последний долг христинина... Сходи же в Варен и попроси прийти тамошнего священника, мне надо исповедоваться... Приведи его, если можно, поскорее... я чувствую, мои минуты сочтены...
Диана накинула на плечи мантилью и поспешно направилась к своему приходу - исполнить поручение матери.
Графиня де Сен-Жильда, жизнь которой изобиловала добрыми делами, была истою христианкой; но несмотря на свою набожность и усердие к молитве, странная вещь, она никогда не исповедовалась и не причащалась. Это удивляло доброго священника, и он тщетно старался разъяснить себе эту странность.
-- Оставь нас одних, дитя мое, - сказала графиня дочери, когда последняя вошла с священником к ней в комнату. - Благодарю вас, отец мой, - обратилась она к священнику. - Вы видите - время не терпит. Выслушайте мою исповедь... Но прежде позвольте мне разъяснить вам причину, почему я буду исповедоваться в первый раз... Я глубоко верую во все то, что повелевает нам церковь... В продолжение двадцати лет я не каялась в грехах своих перед отцами церкви, потому что знала заранее, что они приказали бы мне простить того, кого я не хотела прощать...
-- Что такое, дочь моя? - спросил удивленный священник.
Графиня прервала его.
-- Я ничего не забываю, отец мой! - сказала она. - И не могу забывать, говоря каждый день на молитве: "и остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим". Вам это кажется непонятным? Итак, выслушайте мою исповедь или, вернее сказать, историю моей жизни, и тогда вы все поймете.
-- Понимаете ли вы теперь, отец мой, отчего я не могла простить?...
-- Увы! - прошептал побледневший священник. - Я вижу ясно... но прошу, ради распятого на кресте Христа, простившего своим мучителям, простите!
-- Отец мой! У меня на это не хватит сил... я слишком много страдала...
-- Всякая сила дается от Бога... просите Его с искренним сердцем...
Старый священник произнес дрожащим голосом:
-- Царь мой, Бог мой! С полной верой раба Твоя усердно молит Тебя... услышь ее пламенную молитву... Она умоляет Тебя, ниспошли ей смирение, отклони от нее всякую ненависть, гнев к тому, через которого она столько страдала... Быть может, тот уже и раскаялся... и наказан за свое преступление... Раба Твоя молит Тебя простить ее во всех ее прегрешениях, когда она предстанет перед лицом Твоего... Страшного Суда...
Священник умолк. Губы графини еще шевелились. Ее лицо словно светилось внутренним светом, выражение его было кротко и спокойно.
-- Отец мой, - сказала она минуту спустя, - твоя молитва к Богу не напрасна... Моя душа просветлела...
-- Прощаешь ли ты?
-- Да, мой отец, - ответила графиня, - да, я прощаю от всего сердца!...
Старый священник оставался еще с час у умирающей. Когда он оставлял ее, последние слова его были следующие: