Чревовещатель.
Глава XXII

XXII

В ту минуту, когда у господина Фовеля заканчивался ужин, доктор Гренье вручил свой рапорт следственному судье. Из этого рапорта было видно на основании показания маленькой Жервезы, что так как Жак Ландри и Мариетта поужинали в восемь часов вечера, то двойное убийство произошло около полуночи. Следовательно, убийца имел в своем распоряжении достаточно времени для того, чтобы оставить замок и скрыться. "Он, вероятно, как стрела полетел в Малоне, - думал Жобен, - и сел на один из поездов в Париж или в Гавр... Быть может, он уже на пароходе, идущем в Америку".

В пять часов утра угрюмый и сонный Жан-Мари отправился на телеграфную станцию, чтобы послать депешу Жобена. В то же время унтер-офицер явился к следственному судье, который уже проснулся.

-- Возьмите троих ваших людей, - сказал ему судья, - и отведите арестанта в замок. Не позволяйте никому с ним говорить. Когда прибудете в замок, не выпускайте его из виду и ждите меня.

-- Слушаюсь, господин судья.

Сиди-Коко провел печальную ночь. Видя, что следственный судья не зовет его к себе, он впал в ужасную тоску. Потом гнев и отчаяние постепенно утихли, и на их место пришла физическая и душевная усталость. Когда на рассвете унтер-офицер вошел в общинную тюрьму с тремя жандармами и сказал: "Мы пришли за вами..." - чревовещатель оживился.

-- Куда вы меня поведете? - спросил он.

-- Увидите.

-- Меня ожидает следственный судья?

-- Быть может, да, быть может, нет...

-- Узнаю ли я, наконец, в чем меня обвиняют?

-- Вероятно...

Дав эти туманные ответы, унтер-офицер прибавил:

-- Смирно! Ни слова! Ма-а-арш!..

И четыре жандарма, окружив арестанта, направились к замку. По пути они встретили не больше пяти-шести крестьян, которые смотрели на них разинув рот и выпучив глаза. Жобен уже находился в передней замка, куда ввели арестанта, но, повинуясь, как солдат, приказанию, отданному судьей, он ничего ему не сказал. Сиди-Коко, которому унтер-офицер велел сесть на скамью, воскликнул:

-- Я не вижу судью!.. Выслушает он меня, наконец? Ради бога, пусть он поторопится!

-- Терпение! - сказал ему унтер-офицер. - Черт возьми, вы же были солдатом! Будьте мужчиной!

-- А Жак Ландри, - продолжал чревовещатель, - знает ли он, что я арестован и нахожусь здесь?.. Он хорошо знаком со мной, хотя и не очень меня любит... Я бы хотел сказать ему одно слово... всего лишь одно слово...

Услышав имя Жака Ландри, жандармы посмотрели друг на друга с невыразимым изумлением.

-- Черт побери! - пробормотал один из них. - Ловкий молодец, хорошо выучил свою роль!

Чревовещатель, поняв, что ему не ответят, оперся локтями на колени и закрыл лицо руками. Больше получаса он неподвижно сидел в этом положении. Наконец, вошел следственный судья в сопровождении своего письмоводителя. Услышав звук шагов, арестант поднял голову. Он угадал, что находится в присутствии судьи, от которого зависит его судьба, он встал так быстро, так порывисто, что к нему подскочили два жандарма, и воскликнул:

-- По вашей воле, сударь, меня арестовали вчера вечером! По вашей воле я уже столько времени лишен свободы!.. Справедливость требует, чтобы мне сказали, в чем меня обвиняют.

Следственный судья, усаживаясь за стол, нахмурил брови и сухо ответил:

-- Вы находитесь здесь для того, чтобы отвечать, а не для того, чтобы задавать мне вопросы! Жандармы, подведите сюда этого человека. Письмоводитель, записывайте...

Чревовещатель подошел и встал перед судьей. Свет из широкого окна упал на его бледное лицо. Он твердо выдержал устремленный на него язвительный взгляд судьи.

-- Я знаю, какое уважение должно выказывать суду, даже тогда, когда суд ошибается... - сказал он. - Допросите меня, милостивый государь, я буду говорить только правду.

-- Ваше имя? - начал судья, между тем как письмоводитель окунул перо в чернила.

-- Антим Кокле.

-- Двадцать семь.

-- Где вы родились?

-- В Гавре.

-- Есть ли у вас семья?

-- Я уже давно сирота, да и к тому же я незаконнорожденный... Я никогда не знал своего отца.

-- Чем вы занимаетесь?

Чревовещатель покраснел.

-- В настоящее время, - вполголоса произнес он, - я принадлежу к труппе комедиантов Жерома Трабукоса... Прежде я был солдатом...

-- Вас прозвали Сиди-Коко?

-- Да.

-- По какой причине?

-- В Африке у нас был обычай прибавлять в шутку слово Сиди перед именами товарищей... Сначала меня называли "Сиди-Кокле" затем мало-помалу стали звать "Сиди-Коко". Я привык к этому имени и сохранил его.

-- Когда вы оставили службу?

-- Восемь месяцев назад.

-- Прослужив полные семь лет?

-- Нет. Я не выслужил полного срока. Жребий не пал на меня, но я продался, чтобы заменить одного молодого человека, который получил наследство и хотел выйти из военной службы. Я прослужил только четыре года.

-- Что это у вас за ленточка?

-- У меня есть медаль.

-- Имеете ли вы право носить ее?

-- О да, милостивый государь, я имею на это полнейшее право!

-- Докажите.

-- Каким образом вы заслужили этот знак отличия?

-- В одном сражении я спас жизнь своему лейтенанту, рискуя собственной жизнью... В тот день я был ранен ятаганом в плечо и получил две пули в живот... Думали, что я не выживу...

-- А ваш лейтенант еще жив?

-- Да, он жив.

Это имя, произнесенное при таких обстоятельствах, произвело неслыханное действие. Следственный судья так вздрогнул, как будто около него разорвался снаряд. Письмоводитель выронил из рук перо, и на протоколе расплылось большое пятно. Даже сам Жобен, обыкновенно хладнокровный, стал поправлять свое пенсне, что служило у него признаком сильного волнения.

Так Жорж Прадель и Сиди-Коко знали друг друга! Это открытие свело на нет все предположения сыщика. С этой минуты он стал считать неоспоримой виновность Жоржа Праделя, а сообщничество Сиди-Коко, в которое, как нам известно, он прежде не верил, показалось ему вполне вероятным. "Вчера, - подумал он, - я сделал ужасный промах! Что это со мной?.."

Следственный судья бросил на него торжествующий и почти насмешливый взгляд. Жобен смиренно опустил голову, а унтер-офицер сожалел, что накануне не надел наручники на Сиди-Коко, который - он в этом теперь не сомневался - заслуживал их вполне!