| Автор: | Монтепен К., год: 1878 |
| Категории: | Роман, Приключения |
LXXXIX. Часы
-- Сегодня, - сказал Натан Раулю, как только негр ушел, - я не могу ни отдать вам часов, ни рассказать, вследствие каких происшествий они попали в мои руки.
-- Почему же вы не можете? - спросил Рауль.
-- Мне сейчас сказали, что меня ждет человек, с которым я должен увидеться сию же минуту... Я должен вас оставить.
-- Если вам необходимо, ступайте...
-- Когда я буду иметь честь видеть вас?
-- Могу я прийти завтра к вам?..
-- Прекрасно.
-- В котором часу я застану вас дома?
-- Когда вам будет угодно. Я буду ждать вас целый день...
-- В таком случае до завтра, любезный месье Натан, прощайте...
-- Имею честь кланяться...
Жид поклонился до земли и ушел так скоро, как только позволяли ему маленькие ноги, по направлению противоположному его дому. С минуту Рауль следовал за ним глазами. Губы его улыбались и шептали:
-- И этот смешной пигмей, этот хилый выродок, отец прелестной Деборы - этого великолепного создания, самой ослепительной, самой пленительной из дочерей Евы!.. О природа, природа, как ты прихотлива и сумасбродна!
Эхо улицы повторило юмористическое замечание Рауля, и он отправился в игорный дом. На этот раз никто его не остановил на пороге, молодой человек вошел. Часа два прохаживался он по залам, бросая и направо и налево золотые монеты на зеленое сукно, не столько затем, чтобы выиграть, сколько для того, чтобы развлечься. Однако благоприятствусмый тем изумительным счастьем, с которым он, казалось, заключил обязательный контракт, молодой человек и на этот раз ушел в полночь домой, унеся с собой двенадцать тысяч ливров - золотую дань его счастливого рудника.
Нам не нужно говорить, что, возвращаясь домой, он не нанял портшеза.
На другой день Рауль рано отправился к Натану. Его побуждала двойная причина: во-первых, сильное и почти страстное желание увидеть Дебору; во-вторых, желание, не менее сильное, услышать рассказ о часах с гербом, обещанный Натаном накануне.
На этот раз опять сам жид отворил Раулю дверь. Немного раздосадованный, Рауль последовал за хозяином на первый этаж. Часы лежали на дубовом столе, который служил Натану прилавком и конторкой.
-- Видите?.. - сказал жид, указывая на часы Раулю.
-- Точно, - отвечал последний, взяв часы и осмотрев их. - Точно, это они... Бедные часы, вы опять возвратились ко мне... Отчего не может вернуться ко мне тот, кому вы принадлежали!..
Говоря это, Рауль думал о Режинальде; глаза его наполнились слезами, и он благоговейно поднес часы к своим губам. На несколько секунд Натан почтил уважением скорбь молодого человека, потом продолжал:
-- Не думал нисколько и готов был побиться об заклад, что золотой корпус давно расплавлен в воровском тигле.
-- Это действительно легко могло случиться, но вы счастливец.
-- Да, - возразил Рауль, улыбаясь, - даже очень счастлив... Мне посчастливилось даже тогда, когда я не последовал вашим превосходным советам...
-- Что вы хотите сказать? - спросил жид.
-- Я хочу сказать, что вы уверяли меня, будто я погибну, если вернусь в игорный дом...
-- И вы таки были в нем?
-- Еще бы!..
-- И опять выиграли?
-- Выиграл.
-- Много?
-- Очень.
-- Однако какую сумму...
-- Почти двести тысяч.
-- Стало быть, у вас теперь более четырехсот тысяч ливров?
-- О! Вы умеете прекрасно считать.
-- Хорошие денежки! - вскричал Натан, кланяясь. - Хорошие, честное слово. Далеко вы уйдете с ними, если только сумеете распорядиться.
-- Сумею, - отвечал Рауль с несколько насмешливым видом. - Но не об этом идет речь, возвратимся к часам... Каким образом, украденные из моего кармана, они находятся теперь на вашем столе?
что я делаю в большом, то есть покупает всякого рода товары и дает взаймы деньги под залог. Только я имею сношения с людьми светскими, с дворянами и вельможами, между тем как его клиенты все простолюдины. Мне часто приносят под заклад вещи в тысячи луидоров... Он же берет в залог лохмотья и тряпье. Поэтому моя торговля идет лучше, чем у него. Злые языки уверяют - наверно, лгут! - что бедняга охотно принимает вещи от самых низких мошенников, которые обкрадывают провинциалов и иностранцев. Так говорят, но я не верю. Намедни собрат мой пришел ко мне рано утром. На этот раз, в физиономии его было какое-то необыкновенное выражение. Я это приметил, расспрашивая его о причине раннего посещения.
"Натан, - сказал он мне, - хотите устроить со мною дельце?"
"Охотно, - отвечаю я, - если только дело хорошее".
"Отличное".
"В таком случае я согласен... О чем идет речь?"
"А вот о чем".
Говоря таким образом, он вынул из кармана ящичек, завернутый в толстую серую бумагу. В этом ящичке лежали ваши часы. Я узнал их с первого взгляда и, удивившись, как они могли попасть к нему, спросил:
"Откуда вы взяли эти часы?"
"О! - с живостью отвечал мой собрат, - можете быть спокойны, это вещь не краденая..."
"Вы уверены в этом?"
"Как в себе самом".
"Но я спрашиваю вас, откуда вы взяли эти часы?"
"Вы непременно хотите знать?"
"Непременно".
"Эти часы были найдены..."
"Кем?"
"Одним честным человеком, которого я знаю давно".
"Кто он таков?"
"Носильщик портшеза..."
-- Носильщик портшеза!.. - перебил Рауль. - А! Теперь я начинаю понимать.
"Этот честный человек, - сказал мой собрат, - время от времени находит в своем портшезе вещи, забытые его клиентами... он приносит их ко мне, а я их покупаю".
"Зачем же вы теперь не хотите купить?" - спросил я.
"Потому что негодяй уверяет, будто эти часы стоят двадцать пять луидоров".
"Он прав, они стоят даже пятьдесят".
"Я знаю, что он прав... знаю очень хорошо! Но он не хочет сбавить ни копейки, а так как у меня нет двадцати пяти луидоров, то я и пришел занять их у вас; оставьте у себя часы, продайте их и разделите барыш со мной... Теперь мне нужны всего только двадцать луидоров, потому что я отдал уже пять в задаток этому честному носильщику..."
"Хотите? - спросил мой собрат. - Скажите только да или нет".
Я не отвечал ни да ни нет, а начал расспрашивать:
"Он украл их".
"Почему вы предполагаете это?"
"Я не предполагаю, а утверждаю".
"Наудачу?"
"Нет, я знаю законного владельца этих часов".
Собрат мой почесал ухо.
"Черт побери!.. Черт побери!.. - сказал он потом, - это затруднительно, очень затруднительно!.."
"Я не нахожу..."
"Потому что вы не на моем месте... Подумайте, что носильщик ждет меня на улице".
"Ну так что ж!"
"Он силен как Геркулес, этот разбойник!.. И груб... Груб как носильщик портшеза!"
"Какое вам дело!"
"Как какое дело?.. Он у меня потребует двадцать луидоров!"
"Не давайте их. Это легко..."
"Легко сказать..."
"Легко и сделать..."
"Но как отвязаться от него?"
"Всего-то и делов! Уж признайтесь лучше, что вы боитесь..."
"Немножко..."
"Ну хорошо, я беру все на себя..."
"И прекрасно! Что же мне надо делать?"
"Ступайте к вашему честному носильщику, как вы его называли прежде, или к вашему разбойнику, как вы его назвали сейчас, и скажите ему, что человек, к которому вы обратились за деньгами, хочет дать их ему самому, но прежде желает знать, где он нашел эту вещь".
"Он не пойдет со мной..."
"Это вероятно".
"Наделает шума..."
"Не думаю... Однако, если это случится, вам стоит только сказать ему: Пойдем, дружок, объясниться в полицию... Ваш носильщик убежит со всех ног..."
"Иду..."
"Скорее".
Собрат мой вышел и возвратился через несколько минут.
"Ну, - спросил я, - что сказал этот человек?"
"Он начал кричать, уверять, что имеет дело со мной, а не с вами... потом вдруг успокоился, спросил ваше имя и ушел, ворча: меня обокрали; хорошо, не будем говорить об этом; но поплатятся же они мне за это!"
"Он верно говорил это обо мне?"
"О вас и обо мне, об обоих нас. Разве это вас не тревожит?"
"Право, нет".
"Что же вы намерены сделать с часами?"
"Я вам уже сказал, оставлю их у себя".
"Оставлю у себя, чтобы возвратить владельцу. Это будет доброе дело".
"Доброе дело, пожалуй, но вы меня обижаете!.."
"Чем?"
"Я дал вперед значительную сумму: пять луидоров!.. Неужели вы намерены заставить меня потерять их?"
"Нисколько".
"Стало быть, вы мне их возвратите?"
"Возвращу".
Лицо моего собрата прояснилось на минуту, потом тотчас же снова помрачилось.
"Ну что еще?" - спросил я.
"А вот что: вы мне даете только пять луидоров... Маловато!.. Я рискнул деньгами, а между тем они не принесут мне никакого барыша!.. Разве это справедливо?"
"Нет: если посеять, то надо и пожать".
"Стало быть, вы мне прибавите что-нибудь".
"Прибавлю".
"Сколько?"
"Три луидора... Довольны ли вы?"
"Начиная это дело, я рассчитывал получить больше, но если уже надо сделать, как вы хотите, я согласен".
Я отсчитал восемь луидоров моему собрату, и он ушел насовсем довольный... Вот и все. Теперь вы знаете, каким образом возвращена вам эта драгоценная вещь. Возьмите ее и старайтесь впредь беречь хорошенько.
Рауль поблагодарил жида от всего сердца и прибавил:
-- Ну вот, я опять сделался вашим должником и очень желаю сейчас же расплатиться. Сколько вам следует?
-- Право нет.
-- Я заплатил за вас восемь луидоров: отдайте их мне, и мы будем квиты!
-- Как!.. А проценты?
-- Назначьте сами какие хотите.
-- Невозможно! Это дело выходит из разряда тех, которыми я обычно занимаюсь. Когда вы будете занимать у меня деньги, я возьму с вас столько процентов, сколько захочу; на этот раз я не прошу ничего.
-- Вы щедры!.. щедры как игрок, выигравший в две ночи четыреста тысяч; но берегитесь, счастье может повернуться, и таким образом далеко не уйдешь!
Рауль отвечал только улыбкой. Наступила минута молчания. Молодой человек смотрел направо и налево. Мы знаем, что комната была загромождена разными вещами.
а преобразованные прикосновением гения становятся текущей кровью, бьющимся сердцем, трепещущим телом. Эта картина была копией Ванло с "Венеры" Тициана. Французский живописец возвысил свой талант до высоты гения итальянского художника.
Между темно-зелеными складками флорентийского штофа, обложенного серебряной бахромой, и простынь ослепительной белизны, покрывавших до половины пунцовые шелковые подушки, лежала молодая богиня. Как она была прекрасна в своей небрежной позе!.. Густые волнистые волосы того белокурого, почти рыжего цвета, который так любили колористы итальянской школы, обрамляли ее прелестный лоб своими золотистыми отблесками... В ее больших глазах несравненной нежности сверкал огонь. Пунцовый ротик, похожий на лук божка Купидона, бросал в сердца неотразимые стрелы. Словом, все это было живо точно, безукоризненно. Ванло так передал творение великого художника, что копия стоила оригинала. Картина была ослепительна!..