Неужто меркнет взор целебный,
Затеплившись на краткий срок?
Но как соткать узор волшебный,
В котором был бы цел цветок?
Неужто скорбного потомства
Не осчастливит милый лик,
И нам даровано знакомство
С небесным образом на миг?
Пугает радость нас потерей,
Печалью будущей грозя;
Хоть время стоит всех мистерий,
Привыкнуть нам к нему нельзя.
Неужто дивному бутону
Дарован этот сладкий час,
Чтоб, расцветая по закону,
Навек божественный погас?
Под кипарисом скорбью смутной,
Слезами тайными томим,
Поэт вздыхает поминутно,
Пока возлюбленная с ним.
Приметы хрупкой красоты,
Покуда мраком безотрадным
Не облеклись ее черты.
Красавица сказала нежно:
«О чем ты думаешь, скорбя?
Быть может, ласкою небрежной
Я потревожила тебя?
Утешься, милый! Дева вскоре
Тебе листок преподнесет,
Который, прогоняя горе,
От мыслей тягостных спасет».
Поэт ответствует несмело:
«Я сердцем, кажется, воскрес.
Тоска впервые онемела
В предчувствии таких чудес».
Чтобы душе благоговейной
Не страшно было уповать,
Листок рукой своей лилейной
Готова Муза даровать.
Не бойся впредь, считая годы!
Теперь тебе роптать грешно.
Искусством запечатлено.
Навеки в строгом очертанье
Возлюбленная молода:
Земля и небо в сочетанье,
Единство цвета и плода.
Рисунок видя безупречный,
Осенней мрачною порой
Ты различишь прообраз вечный,
И время проиграет бой.
Искусство в зеркале чудесном
Хотя в обличии телесном
Померк неуловимый день.
Влюбленный счастлив, несомненно;
Слов не находит он в ответ,
Лик ненаглядный и портрет.
Хоть, недостойная заслуги,
Восторгом песня рождена,
Лишь благодарностью подруги
Стихотворение написано между серединой января и серединой августа 1800 г. Иоганна Доротея (Дора) Шток - дрезденская художница, писавшая портрет Жюли фон Шарпантье, с которой Новалис был помолвлен. Первый издатель этого стихотворения Фридрих Ферстер писал: «Самое удивительное, оставившее след в стихотворении, было то, что Новалис, когда уже клонился цветок его жизни, не имел об этом представления, опасаясь лишь раннего увядания своей любимой Жюли, хотя она была свежа и здорова. Его высшим желанием было видеть запечатленными в картине дорогие черты возлюбленной». Это свидетельство современника недостоверно в одном. Новалис вполне сознавал, что «клонится цветок его жизни», выражаясь словами Фридриха Ферстера, и желал бессмертия себе и своей невесте в искусстве, ибо «здесь начало царства Его небесного для нас» (см. коммент. к «Духовным песням», XIII).