Испанские братья.
Часть первая.
XIV. Большое Сан-Бенито.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Испанские братья. Часть первая. XIV. Большое Сан-Бенито. (старая орфография)

XIV. 

Большое Сан-Бенито.

Протестантская церковь в Севилье, хотя и недавно существовала, но уже имела свою историю. Одно имя, в связи с ней слышанное Карлосом, было окружено для него особым очарованием. Он знал теперь, что монахи Сан-Изодро были много обязаны своим просвещением д-ру Жуан-Жилю, или Эгидию. Но ему было известно, что сам Эгидий первый свет истины получил раньше от другого, более смелого провозвестника её, Родриго де-Валер, имя которого Лозадо связал с именем его отца.

Почему же он не постарался почерпнуть дальнейшия сведения, столь дорогия для него, от своего друга и учителя? Несколько причин удерживали его от того, чтобы коснуться этого вопроса. Самою главною из них была почти романтическая привязанность, питаемая им к своему отсутствующему брату, которого он любил теперь более всего на свете. Нам нужно самим встать в положение испанцев шестнадцатого столетия, чтобы вполне понят те чувства, с которыми они привыкли смотреть на ересь. В их глазах это было не только ужасное преступление, хуже убийства; но оно еще клало страшное пятно на человека, распространявшееся на все его потомство. Карлос часто спрашивал себя, - что сказал бы гордый дон Жуан Альварец, который поклонялся прежде всего славе и гордился своим славным древним именем, еслиб до него дошло, что единственный и дорогой ему брат запятнал себя таким ужасным позором? Но одного уже этого удара было довольно, не касаясь памяти его отца. Он старался пока не подымать этот вопрос, даже еслиб, благодаря собственным усилиям (что казалось сомнительным), ему и удалось бы пролить какой нибудь свет на него.

Но все таки при первом удобном случае он спросил своего друга фра-Фернанда, - не был ли Родриго де-Валер, Сан-Бенито которого висит в соборе, первым учителем очищенной веры в Севилье?

- Правда, сеньор. Он учил многих. Но сам он, как я слышал, получил эту веру только от Бога.

- Должно быть это был замечательный человек. Разскажите мне про него, что знаете.

- Наш фра-Кассиодоро часто слышал об нем от доктора Эгидия; так что хотя уста его уже давно сомкнулись, сеньор, он все еще как будто живет между нами. Да, уже некоторые из наших братьев отошли в вечную славу, но они все еще с нами во Христе.

- Дон-Родриго де-Валер, - продолжал молодой монах, - происходил из знатной фамилии и был очень богат. Он родился в Лебриксе, но поселился в Севилье, - молодым, блестящим кавалером, - и стал во главе всяких суетностей и моды большого города. Но внезапно все это потеряло для него всякое очарование. К изумлению большого света, украшением которого он до сих пор считался, он удалился со сцены любимых им удовольствий и празднеств. Его товарищи не могли понять причину такой внезапной перемены, но нам она понятна - сознание истины Божией пронзило как стрела его сердце. Он обратился за утешением не к посту и умерщвлению плоти, но к Слову Господню. Оно было доступно ему только в одном виде. Он возобновил в своей памяти обрывки прежних знаний, когда еще был учеником, на столько, чтобы читать Вульгату. Тут он нашел оправдание в своей вере и мир осенил его душу.

- Когда это случилось? - спросил Карлос слушая его с большим вниманием и мысленно сравнивая все это с рассказом о его родителях, слышанным им от Долорес.

- Давно, сеньор. Двадцать или более лет тому назад. Когда Бог просветил его, он вернулся опять в свет; но уже новым человеком, знавшим только Распятого Христа. Он обратился прежде всего к церковнослужителям и монахам, останавливая их с удивительною смелостью даже на городских площадях и доказывая во всеуслышание, что их учение не было правдой Божией.

- Это была неблагодарная почва для посева Слова Божия.

- Истинно так, но он чувствовал, что ему как будто было завещано от Бога проповедыват истину пред всеми людьми. И он скоро возстановил против себя злобу ненавидивших свет, потому что дела их творятся во мраве. Будь он бедный человек, его прямо бы сожгли на костре, подобно тому, как не так давно сожгли в Вальядолиде прямодушного молодого Франциска ди-Сан Романо, отважно объявившого своим мучителям, когда ему предложили пощаду: - "Разве вы завидуете моему блаженству?" Но звание и связи дона Родриго спасли его от этой судьбы. Я слышал даже что в высшем свете были люди, разделявшие его мнения, и они-то отстояли его.

- Значит слово дошло до некоторых? - спросигл в волнении Карлос. - Не слышали ли вы имен его друзей и защитников?

Фра-Фернандо покачал головою.

- Даже между собою, сеньор, мы избегаем называть имена, - сказал он; - потому что и "птицы разносят все по свету", и когда от нашего молчания часто зависит жизнь других, то в нашей осторожности нет ничего удивительного. Бывает и так, что благодаря этому, имена, которые следовало-бы помнить, с годами забываются между нами. За исключением д-ра Эгидия, последователи и друзья дона Родриго мне неизвестны. Но я хотел сказать, что инквизиция, по просьбе его друзей, наконец согласилась признать его умалишенным. Они отпустили его, ограничившись конфискацией его имущества и требованием на будущее время вести себя с большею осторожностью.

- Вряд-ли он послушался этого?

- Далеко от того, сеньор. На время друзья убедили его, чтобы он высказывал свои мнения не так открыто, и фра-Кассиодоро говорит, что за этот промежуток он утвердил их в вере, своим толкованием послания к римлянам. Но он не мог долго скрывать свет данный ему. На все возражения он отвечал, что он солдат, посланный на штурм крепости, и не может отступать ни перед чем. Если он погибнет, это ничего не значит; на его место Бог поставит других, которые будут продолжать борьбу во славу Его. И вот он очутился опять в руках инквизиции. Было решено, чтобы от ныне голос его не был более слышен на земле; и его приговорили к медленной смерти, к заключению на всю жизнь, но несмотря на все их предосторожности и злобу голос его еще раз раздался в свидетельство Правды Божией.

- Как это случилось?

ересь и богохульство. Но он не побоялся по окончании проповеди встать с своего места и стал предостерегать народ против заблуждений проповедника, показав, насколько его толкование расходится с Словом Божиим. Удивительно, что они не сожгли его тут-же; но Господь удержал их руку. Они заточили его наконец в монастырь Сан-Лукар, где он и умер в одиночном заключении.

Карлос задумался.

- И какая блаженная перемена ожидала его: - светлый сонм праведных на небесах после мрачной темницы!

- Некоторые из старших братий говорят, что нам могут предстоять еще худшия испытания, - заметил фра-Фернандо. - Сам я не знаю. Я здесь из самых молодых и должен высказывать свои мысли со смирением; но все-таки я не могу отрицать, видя то, что происходит вокруг меня, что люди с радостью приемлют Слово Божие. Подумайте, сколько высоко-ученых и благородных мужчин и женщин в городе уже присоединились в нашему братству и постоянно привлекают за собою других! Каждый день к нам присоединяются вновь обращенные, не говоря уже о множестве посещающих проповеди фра-Константино, которые, сами того не сознавая, уже стоят на нашей стороне. Кроме того, ваш благородный друг, дон Карлос де-Сезо, говорил нам прошлое лето, что на севере также замечаются утешительные признаки. Он полагает, что в Вальядолиде лютеране еще многочисленнее, чем в Севилье. В Торо и Логродо свет также быстро распространяется. А в Пиринейских округах Слово не встречает препятствия на своем пути, благодаря гугенотским торговцам Беарна.

- Я слышал то же самое в Севилье и сердце мое наполняется радостью. Но все же... - тут Карлос внезапно остановился и грустно смотрел на огонь, около которого они сидели, так как уже была зима.

Карлос поднял свои темно-синие глаза и устремил их на молодого монаха.

- О будущем я ничего не решаюсь сказать, - проговорил он медленно. - Все дело в руке Божией. Мы не можем остановиться где стоим. Мы привязаны к большому колесу, которое постоянно вращается и мы, хотя бы даже против воли, должны вращаться вместе с ним. Но наше утешение заключается в том, что это громадное колесо вращается не произвольно, а в достижению целей Божиих.

- И разве в этом не сказывается Его милосердие к нашему дорогому отечеству?

- Может быть; но я ничего не знаю. Откровения на этот счет не было. "Милость и правда тем, кто держит Завет Его", сказано в Писании.

Карлос вздохнул, углубленный в собственные мысли.

- Колесо вращается и мы вместе с ним. Оно уже повернулось с тех пор, как я приехал сюда.

- Вы намекаете на эти постоянные споры относительно мессы, которые идут между нами.

- Да. До сих мы работали под землею; но если сомнение коснется и этого, тогда тонкий слой почвы, оставшийся над нашими головами, рухнет и погребет нас под собою. И тогда?

"что тогда?" - сказал фра-Фернандо. - Нам остается только бежать в чужую страну.

- Боже избави нас задавать себе этот вопрос. Как сказал мне благородный де-Сезо: "все заключается в том, чтобы нам следовать за Агнцем, куда бы Он не пошел". Но Он пошел на Голгофу.

Тут разговор их был прерван появлением одного из послушников, объявившого, что Карлоса ждет посетитель в приемной монастыря. Так как эти часы были назначены по правилам для таких приемом, то Карлос немедля отправился за ним.

Он знал, что еслибы посетитель был одним из их братьев по вере, то послушник назвал бы его по имени. Поэтому он входил в комнату без особенно радостного ожидания, думал увидеть здесь одного из своих кузенов, вздумавших сделать ему визит из города.

в сердцу.