Золотые глаза.
Глава V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Золотые глаза. Глава V. (старая орфография)

V.

Мадемуазель де-Вожирон колебалась с минуту. Генриета увидела, как она быстро соскочила с дороги на луг, который отделялся от нея небольшим ручейком; там более густая сочная зелень указывала на присутствие воды. Что за беда! Это дело деревенских барышень быть опытными в прыжках через канавы.

Генриета радостно засмеялась над этой соперницей, которая, казалось, угадала, что сгорали от желания увидеть ее вблизи; но она заметила, что мадемуазель Женевьева не имела тяжелой походки и в своем платье из голубого полотна, украшенном белыми вышивками, она была одета, по крайней мере, по человечески. Что касается её лица, Генриета не могла еще его разглядеть; она только различила на этом разстоянии, что мадемуазель де-Вожирон была светлая блондинка.

Но что это? Каковы были намерения этой влюбленной, которой только что помешали в её излияниях?

Она шла прямо в дому, топча зеленый ковер, усеянный поздними розовыми цветами. Эти грациозные чашечки пурпурного цвета содержат яд, Генриета знала это: она хорошо знала деревенския осенния украшения природы.

Она тоже была владетельницей замка, и именно из тех модных владетельниц в Париже, которые проводят "у себя только конец сезона".

Ядовитые цветы прилипали в ногам её врага; это было как бы предзнаменованием. Эта девушка не знала, что через минуту она увидит лицом к лицу ту, которая применит к ней закон возмездия, который отравит её счастье, как ей отравили её жизнь. И это будет справедливость!

Тридцать шагов отделяли их одну от другой. Генриета начинала различать черты лица Женевьевы; она говорила себе, что сделала бы лучше, если бы вошла в комнату, ждать с видом равнодушия визита, который барон должен был сделать и который его дочь, казалось, хотела отдать первая; это положение неподвижности на пороге двери и гляденье в глаза молодой владетельницы замка имело вид задорного любопытства, почти вызова.

Но никакая власть, никакая сила не могли отвлечь ее от этого желания. Теперь она очень ясно различала лицо мадемуазель де-Вожирон, её светлые волосы, сдерживаемые лентой на лбу и висках. Генрих, быть может, говорил своей кузине, что они имели серебристый оттенок. Бедный юноша! Они просто имели линючий цвет; к тому же темная, грубая кожа, не имевшая колорита. Лоб был плоский и, быть может, ла-Шевардей говорил также, что нос её был изящен и миниатюрен? Он был только короткий и сдавленный. Тонкия губы имели, по странному контрасту, особый блеск свежести: оне были красно-гранатового цвета. Но в углах скрещивались складки; это был так называемый проваленный рот. Глаза были странного цвета; глазное яблоко имело блестящий желтоватый отблеск, почти золотистый. Они устремились на Генриету Корбен, которая невольно отступила на шаг; эти змеиные глаза, которые все же были великолепны, производили невыносимое обаяние.

- Ах,-- прошептала Генриета,-- глаза ехидны!

Однако, у нея было преимущество перед этим врагом, которого, конечно, нельзя было презирать,-- она знала её секрет, её страстную любовь, которой мешали сделаться счастливой; невероятно было, чтобы Женевьева знала её рану, её любовь, от которой отреклись. Ла-Шевардей наверно не исповедывался ей в этом на пустынной дороге.

И так, Генриета была сильнее; но, как истинная дочь Евы, она забылась в эту минуту, разглядывая свою соперницу: она разбирала ее с жестокой досадой, тогда как гордая девушка мерила ее с головы до ног. Нет, право, мадмуазель де-Вожирон не была дурно сложена. Её талия была свободна, гибка, нога маленькая, её рука несколько широкая и не белая обладала красивыми пальцами. Кто мог сказать, что это лицо, быть может, отталкивающее, было некрасиво, и что все вместе взятое в этой деревенской грозной особе было смешно?

Женевьева де-Вожирон поднялась на две ступени павильона, которые выходили на луг; Генриета Корбен не уступала более ни шагу, так что оне коснулись друг друга; лазуревые и золотые глаза скрестились как шпаги.

- Мадемуазель,-- сказала Женевьева,-- вы приехали, когда я даже не была извещена о том, что вы должны приехать. Я бы хотела знать, собираетесь ли вы быть моей компаньонкой против моей воли?

- Мадемуазель,-- возразила Генриета,-- я также не знала, что ваш отец хотел сделать вам сюрприз моим присутствием. Я вижу, что оно вам приятно и благодарю вас за дружеский прием.

- Вы тотчас же нашли тон, который подходит к вашей роли. Это тон не компаньонки, а надзирательницы. Вы едва успели вселиться в вашу комнату, как уже находитесь на-стороже.

- Почему-же меня не поселили в замке?-- отпарировала мадемуазель Корбен с самой злой и тонкой улыбкой.-- Моя нескромность - это только случай. К тому же мадемуазель то, что я видела, могли видеть все. Особа, с которой вы беседовали там, в этом восхитительном месте, так как оно полно тени и таинственности, не может быть ничем иным, как вашим родственником или женихом, может быть и тем и другим вместе. Что же тут дурного?

- Оно в вашей дерзости,-- воскликнула мадемуазель де-Вожирон, выпрямляясь резким движением, которое восхитило Генриету, дав ей разглядеть, что талия её соперницы менее гибка, чем она думала; она делалась даже странно угловатой в гневе. В тоже время её лицо покрылось краской и по темной коже разлился кирпичный оттенок.

- О,-- произнесла мадемуазель Корбен,-- вот невоздержность языка, за которую вы не отвечаете. Вы не владеете более собой, мадемуазель. Что значит пребывание в деревне. Здесь не выучиваются умерять ни свои слова, ни свои чувства.

- И вас призвали из Парижа нарочно, чтобы научить меня умерять мои чувства!-- воскликнула Женевьева.

- Умерят, нет,-- произнесла Генриета;-- отречься от них, быть может, оплакать их.

И сделавши иронический реверанс, она легко вошла в комнату и заперла за собой дверь. Это отступление было так быстро выполнено, что мадемуазель де-Вожирон с минуту осталась неподвижной, пораженная такою дерзостью.

Затем, опомнившись от удивления, она кинулась к закрытой двери, которая не открывалась, так как была заперта изнутри. Генриета, спокойно сидя в комнате, не глядела на нее и не видела прильнувшого к стеклу вспыхнувшого лица с блестящими золотыми глазами, которые пожирали ее. Вдруг другая дверь, ведущая в комнаты, открылась и вошел господин де-Вожирон. Это была как-бы новая сцена в театре; мадемуазель Женевьева исчезла за кулисами, то есть она скользнула позади стены павильона. Что касается барона, он уже визжал изо всей силы, даже не постучав в дверь прежде чем войти; знакомство, которое он вел с древними покойниками, отучили его от этих вульгарных обычаев живых. Однакожь он решился снять свою старую шляпу и так как он оставил за собой одну из половинок двери открытой, его прямые длинные пряди волос желтовато-серого цвета принялись вертеться на верхушке головы, точно крылья мельницы. Зрелище было так комично, что мадемуазель Корбен с трудом удержала улыбку. Странный человек заметил ее в выражении её глаз и объявил себя очень довольным. Он любил веселость. Приезжая увидит, что это не в обычае дома. Во-первых, баронесса де-Вожирон принадлежала земле только своей страстью к нарядам. Очень святая женщина. О, никто никогда не сказал бы о ней, что она святая женщина; на самом деле это были настоящия мощи в золоченой раке. В чем же заключалось зло? Вожироны любили фамильные драгоценности. Мадемуазель Женевьева, единственная наследница имени, не любила их. Это не такая молодая девушка, какие часто встречаются. У ней есть характер. Это не совсем обыкновенно в теперешнее время. Отвратительный характер, но все же характер.

Генриета слушала с жгучим вниманием. Должна-ли была она сказать, что уже знает мадемуазель Женевьеву?.. Нет... Барон, может быть, дал бы место и Генриху де-ла-Шевардей в забавной галлерее семейных портретов. Он, может, придал бы, как добрый деревенский кузен, этому городскому кузену некоторые из интересных черт, которые Генрих посвящал ему когда-то.

Не надо было прерывать этого вдохновенья, которое могло пролить свет на многое.

Он принялся смеяться; оконные рамы задрожали от его смеха; Генриете показалось, что ей раздирают уши. Барон единственный в замке представлял собою веселость и эта веселость звучала, как разбитая посуда.

верующих хозяев. Нравы исчезают в деревнях... Все же там сохранили религию, а это главное! Те, которые не имеют ее, наполняют города, и все же они молодцы! Они ставят на первый план свою совесть, это заменяет все. Черное вместо белого! Что такое совесть? Слово из диксионера. Например, даже и в этом замке находится совершенно законченный тип современных молодых людей из той новой молодежи, которая в то же время стара как мир, потому что даже блудный сын был не первым мотом из этих господ. Они покидали свои наследства за окошки и дошли до сумы; требуется чудо свыше, чтобы снова озолотить их, а они верят только всему земному! Этот считается кузеном в семье; мадемуазель Корбен увидит его.

У Генриеты потемнело в глазах; однако, она чувствовала глаза барона, устремленные на нее из-под тяжелых висячих ресниц. Если она поддастся малейшей слабости, она изменит себе.

- Сударь,-- произнесла она голосом, которому она хотела придать строгость,-- вы не ответили мне на замечание, которое я себе позволила сейчас сделать. Мадемуазель де-Вожирон знает о моем приезде в Буа-Ру, но, быть может, она не знает цели?..

когда-то, и какими они должны бы быть. Этот Ле-Фарек честен и искренен, как древние антики!.. О, я был бы очень недоволен, еслибы с вами случилось что нибудь неприятное! Я знаю вас, вы прекрасная особа, мои справки достоверны, в Париже их легко навести. Вожироны имеют связи, они старинного рода. Мы владеем в одном месте замком и землей, откуда и происходит наша фамилия; я не поддерживаю его, потому что я знаю, что стоит перестраивать заново старые камни. Да к тому же никто ничего хорошого не делает. Замок разрушается, заростает плющем, и все устраивается наилучшим образом! Да! Мои кузены из Парижа, у меня их сорок восемь более или менее в отдаленном родстве, они считают меня старым друидом; но они уважают меня... Прежде вы были в лучшем положении, мадемуазель. В ваши годы несчастье потерять деньги не могло быть невознаградимо. Идемте к столу, прошу вас... Обед сгорит или остынет. Это всегда так в Буа-Ру. Ах, эти служанки!