Золотые глаза.
Глава VII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Золотые глаза. Глава VII. (старая орфография)

VII.

Так значит он ошибся в своих собственных чувствах? Это хотел он сказать, конечно? Он еще любил ее! Генриета почувствовала что-то странное. Точно все фибры её сердца, давно сжатые, вдруг расширились и смягчились. Ей показалось, что молодость и вера снова против воли воротились к ней. Опершись на первую, попавшуюся ей под руку, мебель, она смотрела на ла-Шевардея, на половину скрытого синей занавеской от стеклянной двери... Ах, лгун! Еслиб он говорил правду!..

Но вот рука её лихорадочно зашевелилась на мраморной доске комода, и ощупала предмет, который сразу возвратил ей ясное понимание вещей. Это был сверток золота. Барон де-Вожирон, вероятно, оставил его, чтобы заплатить мадемуазель Корбен за услугу, которую она должна была оказать в Буа-Ру, сама того не зная и не желая. Генриета злобно разсмеялась и более уже не страшилась своей слабости. Все было кончено с цветком, который на минуту поднял головку в увядшем саду прошлого.

- Вы делаете ложный шаг,-- сказала она отрывисто.-- Ни в каком случае он не может иметь цену для меня; но в другое время, быть может, мне было-бы любопытно узнать, что случится далее. Теперь уже все произошло; ваше присутствие в этой комнате даже не имеет достоинства опасности для вас. Поэтому прошу вас освободить ее как можно скорее. Только жалость обязывает меня посоветовать вам не отправляться туда, на семейный обед. Возвращайтесь на охоту, господин ла-Шевардей. Вам придется охотиться за другим приданым.

- Генриета,-- воскликнул он,-- еслибы вы знали, что произошло во мне в продолжение двух часов, с тех пор, как я встретил вас в роще!..

- Да, я была последнее лицо, которое вы могли-бы ждать здесь. О! Не трудно было проанализировать ваши чувства в эту неприятную для вас минуту... Что в вас произошло? Но я знаю, я видела. Сначала у вас было совершенно естественное желание скрыться как можно скорее, Я уверена, что вы никогда не любили так лесной чащи, как сегодня!..

- Пусть так; но после этого ужаса, который вы причинили мне... О! я признаюсь... я почувствовал непреодолимое отвращение к себе самому... а потом безумную радость...

- А потом у вас явились философския размышления о превратностях судьбы? Надеюсь, вы мне сделали честь, подумав, что эта встреча была случайная с моей стороны; вы не подумали, что я приехала в Буа-Ру с намерением отъискивать вашу особу, или помешать вашему счастью.

- Радость более сильную, чем всякия разсуждения,-- продолжал он, как-бы не желая ничего слушать.-- Признаюсь, я пробовал защититься от нея. Я говорил себе: чего могу я надеяться от нея? Я не смею даже ждать упреков. Я знаю ее. Она не удостоила-бы...

- Вы меня хорошо знаете.

- Ах, да, это судьба! Надо восхищаться справедливости, которую она умеет воздать каждому. Она сама посылает вас во мне! Минуту тому назад я сделал-бы тысячу лье, чтобы избежать этой встречи. Я увидел вас снова, и у меня нет другого желанья, как просить вас судить меня. Да, да, вы судья! А я, я был самый ничтожный из людей! Я даже не могу извиниться тем, что перестал вас любить, когда покидал вас. Я боролся с собой с ожесточением, которого не съумею передать вам, я заставил себя быть подлым!..

- О,-- прервала она иронически,-- какие насилия над собой должны вы были произвести! Но вы попались между двумя клятвами, господин де-ла-Шевардей; первая вас связывала с бедной девушкой, покинутой всем миром и подавленной судьбой; вторая, которую вы дали только самому себе, это - сделать богатую партию, как говорите вы, мужчины. Надо было изменить одной из них. Оставаясь верным первой, вы бы причинили себе большой убыток, и вы предпочли исполнить вторую. Многие другие на вашем месте поступили-бы точно также. Не воображайте, что я проклинала вас! Я удовольствовалась тем, что пожалела вас, потому что вы походили на других. Но что мне кажется всего более гнусным, это комедия, которую вы только что разыграли здесь. Гнусным и смешным, слышите-ли, потому что это безполезно. Вы меня, значит, не поняли сейчас. Ваши надежды еще раз разбиты и теперь - это благодаря мне... О! не претендуйте на меня!.. Во всем этом я была только слепым орудием. Вы сами тотчас же предъугадали, что мой приезд в Буа-Ру нанесет жестокий удар богатой женитьбе, которой вы добиваетесь. Боже мой! это выражение шокирует вас; ну, а мне оно нравится, я повторяю его. Впрочем, может быть, вы хотите, чтобы я говорила вам только о вашей великой любви к этой деревенской кузине, портрет которой вы мне когда-то так мило рисовали? Вы принялись любить ее, как живописец начинает любить свою модель...

- Вы так думаете?-- вскричал он.-- Или вы думаете, что любовь тут была ни причем?

- Берегитесь! Если это была только афера, не признавайтесь в этом так грубо! Вы сами себя осуждаете! Но меня это нисколько не интересует. Я хотела только показать вам, что совсем не старалась выполнить, как говорят, справедливую месть. Если я и хотела возмездия, которое доставил мне случай, то не этими средствами. Я вас предала невольно. Меня пригласили в этот дом как компаньонку и вы сейчас узнали, до чего я была доведена!.. Конечно, вы этого не предчувствовали!.. Только вы должны были также понять, что если меня вовлекли в западню, то для того, чтобы погубить вас. Какое лицо было у вас перед вашей невестой, сейчас на лугу, когда она, негодующая, пришла сообщить вам, что к ней приехала надзирательница? Как было сказать ей, что это совсем не то. Вы-то ведь хорошо знали, что не надзирательницу пригласили в мадмуазель де-Вожирон, а свидетельницу, которую обманом привели против господина де-ла-Шевардей... Когда я заметила это, я хотела обещать себе, что свидетельница не заговорит. Я не люблю насилия. И потом это придавало мне вид заинтересованной сообщницы, что отталкивало меня. У женщин нет чести, это известно. Честь - это достояние мужчин! Вы это доказали, вы, который мало того, что мужчина, но и дворянин! Но вы знали того, который строил козни, я же его не знала. Вы ни минуты не могли думать, что свидетель мог промолчать. Вы угадали, что своим безсовестным поведением ваш кузен, не желавший иметь вас зятем, заставит меня говорить. Нет, нет, вы не можете претендовать на меня господин ла-Шевардей! Барон де-Вожирон ужасно допрашивает, он не заботится о скромности и деликатности. Знаете-ли вы, как он заставил меня выдать вас, выдавая этим себя самого? Призывая память моего отца... моего отца, который, застрелившись, но еще живой, говорил мне: "я очень виноват перед тобой, дочь моя, по крайней мере я умираю с уверенностью, что не разбил твоей жизни... Генрих дал нам свое слово, он любит тебя!"

- Умоляю вас!-- прошептал ла-Шевардей, закрывая лицо руками.-- Зачем вы будите это воспоминание в свою очередь. Ах, вы подавляете меня, Генриета. Я заслужил все жестокости, но это ужасно!

- Это не я, а судьба подавляет вас; это то, что вы сами называли сейчас справедливостью вещей. Зачем пришли вы искать ее сюда? Вы думали, что я окажусь более слабой? Вы надеялись заставить меня совершить торг. Вы только что сказали, что еще любите меня. Конечно, это должно было быть для меня большою новостью! Вы вообразили, что она подействует! Тогда вы предложили бы мне снова завязать счастливую нить прежних дней, следовать за мной, или по крайней мере присоединиться ко мне в Париже, где я вас буду ждать... А я, бедная, легковерная девушка, несчастное создание, опьяненная таким лестным для меня возвращением, уехала бы и избавила бы вас от моего присутствия; вы бы потребовали у вашей дорогой кузины, так как она вам очень дорога, чтобы она удвоила свою энергию против этого упорного отца... Вы бы ее похитили и Буа-Ру сделалось бы, наконец, вашим наследством. Что-жь, это был недурной план! Но он не удался... Мадмуазель де-Вожирон держит в руках ваше обручальное кольцо, которое её оскорбления заставили меня бросить ей в лицо... В ту же минуту у ней сделался нервный припадок, у этой ангельской девушки... А, вы не знали всего этого! Для меня не доставляет никакого удовольствия вам сообщать это! Я думаю, вы хорошо сделаете, уйдя из дома... Впрочем, это касается вас. Есть умные люди, которые умеют возстановлять непоправимое. Но что достоверно, это то, что вы должны покинуть мою комнату... Господин де-ла-Шевардей, вы право обяжете меня, уйдя отсюда.

- Послушайте,-- сказал он, и так порывисто приблизился в ней, что она едва имела время отступить, поставив перед собой стул, и облокотившись на внутреннюю дверь.

- Господин де-ла-Шевардей,-- воскликнула она,-- разве безумие берет верх? Не потеряли-ли и вы разсудка в этом сумасшедшем замке?

- Слушайте хорошенько! И не сердитесь на то, что я сделаю. Вы сами только что говорили об этом, и не подозревали, как вы были близки в правде. Вы уезжаете... Я следую за вами.

- Полноте! Или я получила наследство, сама того не зная? У меня нет деревенских родственников!

- И вам мало этого?

- Я люблю вас. Не смейтесь, нечему тут смеяться! Я свою жизнь отдаю вам или возвращаю снова,-- потому она принадлежала вам.

- Я не люблю вас в продолжение двух лет, т. е. с тех пор, как вы мне показали, до какой степени я низко пала, полюбив вас. После того, что произошло между нами, я не думаю, чтобы вы могли не верить этому, чего же вы хотите от меня?

только, как всегда думают невольно о дурных поступках, которые совершили; я встретил вас, забытую в два года; пропасть, казавшаяся бесконечной, вырытая моими собственными руками, в одну минуту исчезла. Я воротился к прежним дням, как будто они никогда не проходили, у меня нет более решимости и я не вижу более средства существовать вдали от вас, я не могу больше!.. Можете ли вы забыть в свою очередь? Хотите вы, чтобы я исполнил наконец обещание, на которое ваш отец так всецело положился в свой последний час? Мы будем бедны. Я никогда не работал, я буду работать. Если вы не согласитесь дать мне это счастье, которого я оказался недостоин, я буду вашим верным другом, буду охранять ваш покой и не пожалуюсь. Я молю вас об искуплении, хотя бы вы заставили меня заплатить за него еще более жестокими словами, и еще долго смотрели на меня с таким холодным лицом. Быть может, я полюбил бы вас за это еще более!

не желаете избавить меня от вашего присутствия, в таком случае я уступаю вам место. Прощайте, г. де-ла-Шевардей!

Рука её взялась за ручку двери, которая открылась.

- Прощайте,-- повторила она.-- Прощайте, лжец и трус!