В борьбе за трон.
Глава шестая. Женская хитрость

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Женская хитрость

I

Мы уже упоминали, что еще до прибытия Сэррея, Мария Лотарингская послала курьера к графу Арану и, не дождавшись ответа, отправила графа Монтгомери с важным поручением к командующему французским флотом. Королева-мать не ожидала никаких уступок со стороны регента, но ответ, присланный им, был таким, что она могла считать себя счастливой, что убийством Сэррея не вызвала еще большего раздражения з графе.

Письмо регента привез тот же Вальтер Брай, которого Джеймс Гамильтон граф Аран назначил сопровождать Сэррея в Инчмэхом.

Роберт не видел ни одной из обитательниц замка в течение двух дней, последовавших за нападением на него, но ему, по молчаливому соглашению, были оставлены ключи, которыми раньше заведовал кастелян, и в этой замкнутости дам он отнюдь не мог видеть недоверия к себе. Наоборот, он признал это выражением стыда за то, что задуманная над ним шутка приняла столь серьезный оборот и так печально окончилась для обитателей замка.

Сэррей сидел на берегу озера и ловил рыбу, когда сторож на башне протрубил в рог, извещая о приближении к замку гостя. Роберт вскочил с места; будь то хорошие или дурные вести, для него это все же было развлечением. Быть может, он увидит Марию Сетон, если придется вести гостей к королеве.

По озеру плыла лодка, и уже издали Роберт узнал своего друга-стрелка. Его заметили и из окон замка, так как к Роберту вышла камеристка и объявила, что обе королевы нездоровы, не могут никого принять и просят сказать об этом посланцу.

Роберт обещал исполнить просьбу и сделал это с большой охотой, так как мог без помехи поболтать с Браем. Но тем не менее он был возмущен выбором регента, оскорбившего королев присылкой подчиненного лица. Он стал ждать, что его позовут в замок для доклада о прибывшем.

Вальтер выпрыгнул на берег и сердечно поздоровался с Сэрреем. Узнав о нездоровье королев, он засмеялся и сказал, что предвидел это. При этом он добавил, что на этот раз ему нет надобности просить об аудиенции, так как он только привез письмо регента и довольно долгое время будет находиться здесь, чтобы иметь случай увидеть высоких особ, когда они снова поправятся.

- Что? - воскликнул Сэррей, - вы останетесь здесь? Разве регент подозревает измену или предвидит какую-нибудь опасность?

- Быть может, и то и другое, - ответил стрелок, которого Роберт повел в свою комнату, куда приказал подать закуску и вино. - Многое произошло с тех пор, как мы расстались, да, многое, и притом не особенно неприятное для вас. Но прежде всего доставьте мое письмо по адресу; оно заключает в себе пилюлю, которая, быть может, лучше, чем любой доктор, вылечит вдовствующую королеву.

Но все же в нем нет ничего неприятного? - спросил Сэррей, уже начавший бояться, что граф Монтгомери попался в руки регента.

Отнесите прежде письмо, а потом я расскажу вам, что знаю и что думаю! - предложил Брай.

Роберт взял запечатанное воском послание и направился через двор к главному зданию, желая вручить письмо дежурной придворной даме. Но на лестнице его уже встретила Мария Сетон, и ему показалось, что она быстро бежала, так как едва дышала, когда он заговорил с ней.

- Прекрасная леди, - сказал он, - дерзаю нарушить запрет, державший меня несколько дней вдали от вас, так как имею поручение к ее величеству вдовствующей королеве.

- Отдайте мне письмо, - живо перебила Мария молодого человека, а когда тот с удивлением посмотрел на нее, так как письмо было спрятано у него в кармане, то она добавила: - конечно, если у вас есть письмо, ведь королева ожидает ответа.

Роберт передал Марии послание, и хотя его смущение поразило ее, он объяснил все неожиданностью их встречи.

- Если в этом послании заключается что-то неприятное, - сказал он, - не ставьте мне этого в вину!

- Я хочу сказать, - ответил Сэррей, стараясь поймать взор красавицы-фрейлины, - что для меня здесь есть только одно существо, гнева которого я страшусь" Королева справедлива, но Мария Сетон...

- Ну? Почему вы остановились?

- Мария Сетон сурова, так как знает, что она любима, и...

- Прекрасный паж, ваши слова очень лестны, но в то же время немного грубы. Правда, вы наговорили мне очень много любезностей, но с моей стороны было бы легкомысленно верить им.

- Мария, жертва моей честью не была ничтожной мелочью...

- Тсс!.. Это должно быть позабыто! Или, быть может, напоминанием об этой ночи вы хотите сказать, что мы все теперь находимся в вашей власти и что одно ваше слово может навлечь на нас неприятности?

- Леди Мария, я надеюсь, вы не сомневаетесь в том, что я неспособен на такую низкую месть? - воскликнул Сэррей.

- Посмотрим, - засмеялась она, подмигивая ему. - Вы смелы, храбры и находчивы. Сегодня я увижу, умеете ли вы хранить секреты.

- А если я сумею, Мария? - спросил Роберт, окидывая ее горячим, молящим взором.

- Тогда я буду считать вас образцом добродетели! - воскликнула девушка, смеясь и поспешно убегая. Но при этом ее почти ласковый, нежный взгляд сказал Роберту больше, чем могли бы сделать слова.

Сэррей вернулся в свою комнату. Когда он проходил по двору, ему снова показалось, что в окнах галереи над его комнатами проскользнула какая-то тень.

Волнение Марии Сетон бросалось в глаза, а то обстоятельство, что она требовала письмо, которого еще не видела, могло внушить подозрение. До Роберта доходили слухи о потайных дверях и коридорах во дворце, следовательно представлялось весьма возможным, что его разговор с приятелем был подслушан. И он решил наказать подслушивающих.

Прежде всего он приказал стрелку говорить тихо о вещах, которые не должны быть разглашены, а затем начал громким голосом:

- Знаете, я веселюсь здесь более, чем ожидал; у королевы очень любезные придворные дамы.

- И вы, конечно, уже влюбились? - спросил Брай.

- Да, я на пути к этому.

- В таком случае чокнемся. За ваше здоровье и счастье! Которая же из дам?

- Самая прекрасная, самая веселая и, быть может, самая коварная.

- Тогда берегитесь, граф!..

слышать.

Легкий шорох за стеной доказал, что подозрения Сэррея были верны и что удар пришелся к месту.

- Они подслушивают! - шепнул Брай, а затем громко добавил: - будь ваша красавица любопытна, она не простила бы вам, что вы лишили ее удовольствия подслушивать.

- Я того же мнения, - засмеялся Сэррей. - Женщины всегда непоследовательны: они думают, что только тот и верен, кто изменяет другим. Но в данном случае нам нечего опасаться, разве, быть может, только любопытства какой-нибудь камеристки, так как недопустимо, чтобы благородная дама в своем недоверии унизилась до подслушивания, даже если бы она в награду за это убедилась, что я не обманываю ее доверия. Ну, теперь рассказывайте! Вы говорили, что у вас произошло многое?

- Да, и даже очень серьезное, - ответил стрелок, понизив голос. - До регента дошли слухи, что англичане и французы замышляют насильственное похищение королевы. Вследствие этого он, лично оберегая южную границу, двинул отряд к Дэмбертону, а мне пятьюдесятью конными стрелками поручил защищать берега Ментейтского озера.

Для Роберта ничего не могло быть приятнее полученного известия; отныне уже не в его власти было разрешать кому-либо войти или выйти из Инчмэхома, а Мария Сетон не могла требовать от него невыполнения данных ему инструкций. Блокада противоположного берега озера тоже сулила ему приятное, давая возможность не смотреть более на замок, как на тюрьму, из которой не было выхода.

Вальтер Брай продолжал рассказывать дальше, приковывая все внимание своего собеседника. Лорд Бэклей, нравственный убийца Екатерины Блоун, перешел в английский лагерь и даже под знамена Варвика, который, в свою очередь, отправился на службу в Лондон. Сэррей сначала не хотел верить, что лорд, защитивший его от Генриха VIII, мог искать службы у этого короля, но Брай уверил его, что регент получил на этот счет самые достоверные известия.

- Бьюсь с вами об заклад на бочку вина против одного пенни, что мы вскоре поработаем здесь! - сказал Брай. - Бэклей должен составить о себе хорошее мнение в глазах Варвика, и он приобретет себе это ценой захвата Марии Стюарт. Тогда регент будет свергнут, а Дуглас со своими приверженцами снова введет прежнее правление, причем вдовствующая королева будет избрана регентшей. Но, - заключил Брай свой рассказ, - регент поставил здесь хорошего сторожа: как охотничья собака, я выслежу этого Бэклея, прежде чем он подойдет к этому замку на три мили, и повешу его на самом высоком дереве, которое только найду. Обратите внимание, не принимает ли вдовствующая королева каких-нибудь тайных послов, я был бы очень удивлен, если бы она не участвовала в заговоре.

Роберт задумался. Если неизвестный, которого тайно выпустили из дворца, был лорд Бэклей, то с его стороны было бы открытой изменой не признаться Вальтеру, что его подозрения были основательны. А можно ли было сомневаться в этом? Мария Лотарингская готова была броситься в объятия англичан, лишь бы отнять власть у ненавистного регента? Поэтому она и боялась так раскрытия своих интриг, так как дело шло о государственном преступлении.

II

Пока Роберт размышлял, как ему предостеречь стрелка, не изменяя данному слову и не выдавая королевы, он был позван к Марии Лотарингской.

Заметив прибытие посланца, вдовствующая королева тотчас же вместе с Марией Сетон, отправилась в галерею, из которой потайной ход вел в помещение Сэррея. Услышав, что для нее есть письмо, она послала леди Сетон навстречу Роберту, а сама осталась на месте, рассчитывая при возвращении молодого человека подслушать его разговор со стрелком. Она выбрала себе в спутницы именно Марию Сетон, так как, во-первых, ее первую следовало убедить в предательстве Роберта, прежде чем осмелиться снова думать о том, каким образом сделать его "немым".

Сетон вернулась обратно и принесла письмо. В узком проходе обе дамы, прислонившись к стене, старались услышать, сдержит ли Роберт данное слово. Тогда-то они и услышали громкий разговор, который нам уже известен. Сконфуженная леди Сетон покраснела, а вдовствующая королева со страшной злобой топнула ногой и пробормотала:

- Этот хитрый плут догадывается, что мы подслушиваем! Но все же немыслимо, чтобы он знал об этом проходе!.. Или вы, Мария Сетон, предупредили его?

- Ваше величество, этого подозрения я не заслужила! Я напоминала ему не нарушать данного слова, но я не предательница, которая лишила бы вас возможности обличить его, если бы он оказался негодяем!

Мария Лотарингская ничего не ответила. Когда Роберт и Вальтер стали говорить так тихо, что, несмотря на слуховые трубы, ничего из их беседы не было слышно, королева покинула свое место.

- Следуй за мной! - приказала она фрейлине и прошла в свой кабинет. - Мария, - сказала она там, - этот паж слишком хитер, чтобы быть честным. Ты поручилась за него. Скажи мне, кто внушил тебе это доверие к нему?

Мария смущенно покраснела. Могла ли она похвастаться, сказав: "Он будет верен, потому что любит меня?" Должна ли она была сознаться в том, что произошло в башне? Это одно могло убедить королеву.

Королева становилась все настойчивее.

- Мария Сетон, - сказала она с нетерпением, - я не выношу мучительного сомнения, я не могу жить, терзаясь неизвестностью, предает ли нас этот паж или нет. Прошу еще раз, скажи, что внушает тебе доверие к нему, иначе я буду думать, что вся наша безопасность зависит от того, насколько твое кокетство в состоянии подчинять тебе этого мальчишку; если же этого нет, то мне придется прибегнуть к крайним мерам...

Мария Сетон поняла значение этих слов, так как их произнесла одна из представительниц рода Гизов, и, как ни тяжело ей было раскрыть тайну своего сердца женщине, бессердечие и эгоизм которой были известны ей, она решилась принести эту жертву, чтобы спасти Роберта и его гостя от "крайних мер" вдовствующей королевы.

И не только рассказ, но и краски, в которых Мария описывала происшедшую сцену, подействовали на королеву захватывающим образом. Юноша, которого она до сих пор считала нескромным, заносчивым, тщеславным человеком, подслушивающим у всех дверей, чтобы узнать, что делается в замке, представился ей вдруг совсем в другом свете. Она стыдилась, что неверно поняла его, и почти завидовала Сетон за ее влияние на Роберта.

- Лишь твое молчание, - сказала вдовствующая королева, - виновато в том, что я не перетянула ею на нашу сторону и все еще смотрела на него, как на врага. Ты избавила бы меня от многих неприятных часов, если бы была откровенна. Но посмотрим, что регент отвечает нам на наше милостивое предложение.

Королева вскрыла письмо и едва пробежала его глазами, как злобно рассмеялась, причем яркая краска гнева покрыла ее лоб и щеки.

- Он не нуждается в советах, - пробормотала она, шагая взад и вперед по комнате, - он благодарит за наше доброе желание облегчить его заботы... О, эта насмешка бесстыдна! Если я когда-нибудь достигну власти, - прошипела она дрожащими губами, - тогда его окровавленная голова будет торчать на зубцах башни моего дворца, а дикие лошади будут рвать его подлое сердце! Позови сюда Сэррея! - вдруг повелительно приказала она Марии, - я должна сейчас же переговорить с ним.

Леди Сетон поклонилась и вышла из комнаты, чтобы передать Роберту Сэррею приказание королевы.

Некоторое время Мария Лотарингская была погружена в глубокое раздумье; она вся была полна жаждой мести; ее лицо просветлело, и хотя грудь поднималась еще от волнения, глаза выражали торжество.

- Я тоже еще прекрасна, - прошептала она, бросая взгляд в зеркало. - Посмотрим, не сможет ли эта красота одурманить пажа, отняв у регента верного слугу!..

Она посмотрела в зеркало, и увиденное ею отражение оказалось прекрасным. Благородные и все еще пышные формы словно снова расцвели после своего временного увядания в покое. Как сильный дождь после долгой засухи освежает цветы, заставляя их благоухать, так воля женщины, желающей быть обольстительной, внезапно превратила ее в сладострастную сирену. Королева сорвала свою вдовью вуаль и распустила темные волосы, так что они рассыпались по всей спине. Она отбросила тугой кружевной воротник, скрывавший шею, и распустила золотые шнуры, державшие верхнее одеяние. Затем она позвала свою камеристку и велела приготовить себе свой ночной туалет. Она, выдавая себя за больную, имела отличный предлог принять Сэррея в постели.

Жестокая радость вследствие задуманного плана переполняла ее. Щеки, обычно бледные, пылали, взгляд, обычно холодный и мрачный, сверкал. Какое несравнимое удовольствие отнять у смертельного врага верного слугу, сделать его рабом своих желаний, и в то же время одержать победу над молодой женщиной, осмелившейся противиться ей, когда она думала о мщении! Какое веселое развлечение эта игра с юным пажом. Как она будет торжествовать, когда он, горя страстью и одурманенный ее чарами, даст ей клятву изменить регенту, когда страж поможет изменить тюремщику.

В эту минуту Мария Лотарингская была прекрасна, как демон, соблазняющий людей. Она покоилась в постели на мягких подушках, укрывшись шелковыми покрывалами, но ее взгляд не выражал желания, а был холоден и расчетлив. При помощи собственной красоты она предпринимала предательскую игру.

III

На окнах были спущены занавеси, а комната освещалась зажженным фонарем. Красный свет в соединении с полумраком комнаты давал волшебную игру теней, отражаясь розовыми лучами на постели и на прекрасной королеве. Камеристка зажгла благоухающее курение, которое одурманивает сознание людей еще до того, как они увидят богиню храма, и открыла дверь, чтобы впустить Сэррея, ожидавшего в передней. Марии Сетон было передано, что она больше не нужна королеве.

Навстречу Роберту из раскрытой двери несся запах амбры, и если он, в ожидании официального приема, готовился быть настороже с королевой и решил оставить ее в сомнении насчет своей уступчивости, то теперь, при виде представившегося ему зрелища, был до крайности поражен. Он вступил в полутемную комнату, его ноги утопали в мягком, дорогом ковре, заглушавшем все шаги. Он вдыхал сладкий, одурманивающий сладострастием аромат, видел перед собой на ложе роскошную и прекрасную женщину, словно овеянную жгучими лучами Востока и созданную волшебной силой бога мечты. Неужели это была та самая королева, которая, бледная и мрачная, как окутывавшее ее траурное одеяние, отдавала приказ пытать его? Неужели это была Мария Лотарингская, гордая принцесса с презрительно насмешливым взглядом? Или это была сирена, принявшая облик королевы, чтобы обольстить его?

Роберт остановился поблизости от двери, пока королева слабым голосом не попросила его подойти к ней. Он не спешил исполнить этот приказ, хотя его взоры пожирали соблазнительное видение; робко, словно предчувствуя опасность или дрожа при мысли, что шорох его шагов может нарушить очарование, он подошел ближе, а так как ковер заглушал его шаги, то ему показалось, что его несут невидимые руки.

- Подойдите к самой постели, граф Сэррей! - сказала королева, - мне вредно говорить громко. Я нездорова, последние дни страшно потрясли меня. Вы еще сердитесь на меня, Сэррей?

Вопрос был так внезапен, так неожидан, тон его так мягок и робок, что Роберт почувствовал, как кровь закипела в его жилах; тон подходил к видению; это не была действительность, это была мечта, это был сон.

- Вы не отвечаете? - уже продолжала королева, словно желая предупредить его ответ. - Это деликатно и благородно, благодарю вас. Вы могли бы только пристыдить меня. Вы должны питать ко мне ненависть. Я знаю, чувствую это, и эта ненависть справедлива. Несмотря на все, я велела позвать вас, как единственного хранителя моих прав и безопасности. Разве это не безрассудно или даже совсем безумно? Я не в состоянии спокойно рассуждать. Скажите мне, Сэррей, как это я пришла к тому, что доверяю именно вам?

Роберт с удивлением смотрел на странно изменившуюся женщину, думая, не смеется ли она над ним. Но ее глаза глядели на него так печально, так страдальчески и с такой мольбой, что он почувствовал себя тронутым.

- Ваше величество, - сказал он, - если вы доверяете мне - это лучшее удовлетворение, которое вы могли бы дать мне!.. Ни в каком случае чувство, внушающее вам это доверие, не будет обмануто мной; я буду служить вам честно и искренне.

- Вы? - страдальчески улыбнулась королева, - вы, которого я чуть не велела убить? Или, быть может, это было только сном? Была ли я в полном сознании, или видела все это в сновидении?

борьбу вы выдержали, я понимаю, что жизнь какого-то пажа должна была вам представляться очень малоценной. Я понимаю вашу ненависть и горечь сердца, когда я освободился от петли и надменно торжествовал. Я оскорбил вашу гордость, выставляя себя победителем, а так как вам не удалось побороть меня хитростью, то я не могу более рассчитывать на милость.

Королева посмотрела на Роберта с улыбкой, которая вызвала краску на его щеках.

- Вы глубоко проникаете в душу женщины, - прошептала она, - но все-таки недостаточно глубоко, Сэррей. Я ненавидела вас также еще и по другой причине. Я - женщина, и там, где королева требует почтения, женщина в ней требует ухаживания, льстящего ее тщеславию. Вы были свидетелем, как грубый слуга регента оскорбил меня, но не заметили моего взора, требовавшего от вас рыцарского порыва; но зато я видела, что подобный порыв тотчас же проявился, как только была обижена моя придворная дама. Сэррей, это может показаться мелочью, но такая мелочь оскорбляет глубже, чем открытая насмешка. Я не ставлю вам в вину увлечение кокеткой, но вы хотели поступить на службу к моей дочери и равнодушно смотрите на то, как оскорбляют мою честь. К тому же вы знаете еще не все. В тот день я уже и без того была в сильном возбуждении, мои нервы были расстроены, и малейший пустяк мог рассердить меня...

- Ваше величество, - прервал ее Роберт, - быть может, вам представляется необходимым дать мне это объяснение, но я в нем не нуждаюсь, и убежден, что заслужил вашу ненависть; объяснение тягостно для вас, а для меня постыдно.

- Но оно необходимо, - возразила королева. - Как я уже сказала вам, я принуждена просить вашей помощи. Я думала о том, чтобы избрать посредницей Марию Сетон, но боюсь, что вы могли бы разгадать ее игру.

- Игру, ваше величество? Какую игру? - спросил Роберт скорее тоном упрека, чем с любопытством.

- Милый Сэррей, - засмеялась королева, - по этому поводу я могу дать вам объяснения только тогда, когда мы будем союзниками.

- Для союза необходимо полное доверие, ваше величество, - ответил Сэррей. - Если вам требуется какая-нибудь услуга, то в моем лице вы найдете самого послушного слугу; что же касается союза, то прежде чем говорить о нем, я должен быть убежден, что ваше лестное предложение не является лишь приманкой, желанием возбудить мое тщеславие, над которым вы посмеетесь потом самым обидным образом.

- Как мало вы доверяете мне, Роберт! - прошептала вдовствующая королева. - А между тем вы более доверчивы, чем кто-либо другой. Вы верите той женщине, которая недостойна вашего доверия. Скажу вам правду, граф Сэррей!.. Сначала, когда Мария Сетон смеясь, рассказывала мне, что вы для нас ничем не опасны, что она может заставить вас действовать так, как ей угодно, я хотела воспользоваться влиянием этой маленькой кокетки для своих целей. Но теперь я изменила свое намерение. Сегодня, когда она сообщила мне о том, что произошло на башне замка, как вы хотели сломать свою шпагу в знак того, что жертвуете ради нее своей честью, я пришла к заключению, что пора прекратить эту недостойную игру. С моей стороны было бы преступлением поощрять дальнейшее кокетство Марии Сетон. Я научилась уважать вас, Роберт, и нахожу, что с вами следует говорить и действовать с полным доверием, честно и открыто.

- Мария Сетон все рассказала вам? - пробормотал Роберт, совершенно сраженный тем, что услышал. Мария Сетон смеялась над его самым святым чувством! Она издевалась, в то время как его сердце обливалось кровью! - Так это была игра, только игра? - снова пробормотал он.

- Да, это была игра! - подтвердила вдовствующая королева, - и недостойная игра, как я вижу, - продолжала она. - Вы побледнели, дрожите? Эта коварная кокетка нанесла удар не только вашему самолюбию, но и жестоко ранила ваше сердце?

Роберт смотрел на вдовствующую королеву, как бы желая проникнуть в самую глубину ее души.

- Ваше величество, может быть, вы ошибаетесь? - прошептал он. - Скажите, что ошибка возможна, и я с радостью ухвачусь за малейшее сомнение. Ни одна женщина не может быть так жестока, так бессердечна! Нет, нет, это не так. Мария Сетон спасла меня от мук пытки и после такого великодушного поступка не станет издеваться над человеком, который ни в чем не провинился перед ней!

- Вы смотрите слишком серьезно на Марию Сетон и потому у вас появляются сомнения, - улыбаясь, заметила вдовствующая королева. - Девушке лестно ваше поклонение. Мы были в отчаянии, узнав, что регент прислал сюда свою стражу, и Мария решила попытаться склонить вас на нашу сторону. Заметив, что вы очарованы ее красотой, она пустила в ход кокетство, как военную хитрость. Не любовь к вам заставила ее спуститься к вам в подвал и прекратить мучения пытки, а боязнь, чтобы палачи не убили вас и не вызвали печальных последствий для королевы. Она надеялась совершенно овладеть вами, но так как это ей не вполне удалось, то она переменила тактику. Мария Сетон подслушала ваш разговор с посланцем регента и очень оскорбилась. Вы легкомысленно говорили о ее любви и советовали быть осторожным. Вот и все. Марии самой надоела эта игра, тем более, что она не вполне удалась ей. Мне кажется, что вы можете упрекнуть девушку лишь в вероломном кокетстве и больше ни в чем. Впрочем, я не знаю, может быть, она дала вам повод рассчитывать на серьезное чувство с ее стороны? Она говорила вам о нем?

- О, нет, ваше величество! - с горькой усмешкой возразил Роберт. - Наивный человек, еще верящий в добродетель, мог бы тешиться тщеславными мечтами, но я могу поклясться, что Мария Сетон была очень осторожна в своих выражениях. До сих пор, ваше величество, я не знал, что такое кокетство, теперь я постиг его.

- С какой горечью вы говорите это, Сэррей! - прошептала королева. - Бедный, вы любите ее! Но не теряйте надежды!.. Может быть, Мария считает ваше чувство легким увлечением и потому и вела свою недостойную игру, а теперь, когда она узнает...

- Нет, нет, ваше величество, - прервал вдовствующую королеву Роберт, - пусть Мария Сетон даже не подозревает, какое страдание причинила мне. Если для вас имеет значение моя благодарность, то знайте, что я навеки буду признателен вам, если вы ничего не скажете ей о моем горе. Я могу перенести насмешки над своим глупым легковерием, над тщеславными мечтами, но не допущу, чтобы смеялись над страданиями моего сердца.

- Как! Вы обладаете таким мужеством? - воскликнула вдовствующая королева, приподнимаясь с подушек, причем намеренно или случайно легкая шелковая накидка сползла с ее плеча и обнажила белоснежную грудь. - Вы обладаете таким мужеством?.. Нет, нет, - прервала она себя улыбаясь, - в вас говорит оскорбленная детская любовь. Приветливый взгляд Марии снова наполнит ваше сердце восторгом, достаточно одной ее улыбки, чтобы вы склонились к ее ногам. Да, ваша любовь - это любовь без гордости, без самолюбия, такая любовь забывает обман, терпеливо переносит все страдания и в конце концов выходит победительницей благодаря своему долготерпению. Благо тому, кто может так любить! Это дает ему возможность подняться над действительностью и погрузиться в царство сладких иллюзий.

Взгляд Сэррея невольно скользнул по обнаженным плечам и груди вдовствующей королевы и, встретившись с ее взглядом, смущенно опустился вниз. Ее слова зажгли кровь в жилах молодого человека. Вдовствующая королева прекрасно понимала его чувства и смеялась над подобной любовью!.. Какую же любовь она могла бы предложить взамен?

- Разве не всякая любовь царство сладких иллюзий и грез? - спросил Роберт дрожащим голосом.

- Нет, Сэррей, - возразила вдовствующая королева. - Гордые сильные души не удовольствуются мечтами и грезами, они борются и побеждают. Только пустые, тщеславные женщины любят, чтобы их идеализировали, боготворили; это - кокетки с холодными сердцами, желающие сначала вызвать страсть, а затем насмеяться над ней. Гордая, сильная женщина тоже с удовольствием видит любимого мужчину у своих ног, но она не играет его чувством, она говорит мужчине, какой ценой он может заслужить ее любовь. Чем выше она стоит, тем труднее добиться ее расположения, но тем большая честь покорить ее, тем сильнее и радостнее успех. Однако, куда мы зашли? - улыбаясь, прервала себя вдовствующая королева. - Я ведь позвала вас не для того, чтобы говорить о любви. Право, не знаю, каким образом мы коснулись этой темы.

видел роскошного цветка, опьяняющего своим ароматом; я забыл о храме, где в сиянии лучезарной красоты царствует богиня. Вот где этот храм, вот пред кем я должен преклонить колени! Скажите, ваше величество, какой ценой я могу приобрести ваше расположение? Если бы вы даже потребовали для этого моей смерти, то и тогда цена вашей любви не показалась бы мне слишком высокой.

Роберт бросился на колени и весь дрожа от страсти схватил руку королевы.

- Если бы в тот день, когда вы прибыли сюда, вы склонились так передо мной и спросили меня, чем можете заслужить мою любовь, - прошептала вдовствующая королева, кладя другую руку на плечо Роберта, - то я ответила бы вам, что мне нужна только ваша верность. Но вы этого не сделали, так как видели перед собой лишь Марию Сетон. За это я возненавидела вас так, что хотела даже убить! Теперь я чувствую себя отомщенной. Ступайте к Марии Сетон и наслаждайтесь ее любовью!.. При случае я замолвлю за вас словечко. Вы знаете, я слишком горда для того, чтобы быть соперницей своей же фрейлины.

- Да, вы правы, вы можете меня только презирать, - воскликнул граф Сэррей, вскакивая с пола. - Но вы ошибаетесь, если думаете, что я могу носить в своем сердце чей-то другой образ, кроме вашего. Вы открыли мне глаза, и я вижу теперь, как я был глуп и слеп. Вы отталкиваете меня - я подчиняюсь вашей воле, но уверяю вас, что те муки, которые я стану испытывать вдали от вас, будут гораздо чувствительнее, чем терзания пытки, которой вы меня пугали. Прощайте, ваше величество! Вы больше не увидите меня, и если вам придет когда-нибудь в голову мысль, что я оскорбил вас, то вы можете успокоить себя тем, что жестоко отомстили мне за эту обиду.

С последними словами Роберт хотел уйти, но вдовствующая королева удержала его.

- Роберт, - прошептала она, - я все прощу, если увижу, что могу верить вам, что вы действительно забыли Марию Сетон и хотите принадлежать мне.

- Душой и телом! - пылко воскликнул Сэррей, опускаясь на колени и обнимая руками стан вдовствующей королевы. - Если вы - демон-искуситель, я продам вам свою душу, отрекусь от ее спасения и готов собственной кровью подписать свое отречение.

- Так вы могли бы серьезно полюбить меня? - спросила вдовствующая королева полусомневающимся, полузавлекающим тоном.

- Испытайте меня, ваше величество, и если окажется, что я лгу, то прикажите вашим слугам убить меня и вздернуть мое тело на виселицу.

- Роберт, - нежно проговорила вдовствующая королева, обнимая графа за шею, - если кто-нибудь настолько полюбит меня, что будет готов отдаться мне всей душой и телом, если кто-либо не побоится умереть за меня, не испугается пересудов и насмешек, то я сделаю такого человека самым счастливым на земле, я разделю с ним королевскую корону.

- Приказывайте! - воскликнул Роберт, сверкая глазами. - Скажите, что нужно делать? Хотите, чтобы я убил регента и подготовил к восстанию благородных шотландцев?

- Ты способен это сделать, Роберт? - спросила Мария Лотарингская.

- Я все, все сделаю! Приказывайте! - воскликнул он и приник губами к рукам вдовствующей королевы.

- В таком случае я посвящу тебя в свои рыцари! Преклони колени! Я надену на тебя знаки моего ордена, - улыбаясь проговорила вдовствующая королева и отстегнув бант со своей кружевной косынки прикрепила его к плечу Роберта. - Теперь скажи мне, что тебе сообщил посланный регента, - продолжала она, - у тебя не Должно быть от меня тайн.

Роберт с ужасом взглянул на вдовствующую королеву, которая с улыбкой требовала от него бесчестного поступка. Только теперь Сэррею стало ясно, какую ошибку он сделал в порыве страсти.

- Ты колеблешься? - с укором проговорила вдовствующая королева, приподнимаясь с места и снова как бы случайно спуская накидку со своих плеч. - Ведь ты только что уверял, что принадлежишь мне душой и телом, и уже колеблешься? Ведь ты поклялся мне в беспредельном послушании!

- Но еще раньше я присягнул регенту хранить его тайну, - возразил Роберт. - Я могу убить регента по вашему желанию, но не имею права нарушить клятву.

- У тебя честная душа, Роберт, - растроганным голосом заметила вдовствующая королева. - Но если бы ты только знал, как я ненавижу регента! Я вся дрожу, когда слышу его имя! Одной его смерти для меня мало. Я хочу сначала низвергнуть его, уничтожить, оскорбить, как самого низкого человека, а затем только убить. Если ты исполнишь это, то заслужишь мою любовь. Скажи, разве любовь королевы менее ценна, чем слово, данное негодяю, который воспользовался твоей юношеской неопытностью и восторженностью для своих личных целей? Разве не более благородно защищать слабую женщину, чем в союзе с сильным мужчиной нападать на нее и шпионить за ней? Если ты нарушишь свое слово, данное регенту, то в этом нет никакого бесчестья. Ведь ты обещал регенту свое содействие, не зная еще того, что он потребует от тебя. Ты поклялся ему в верности, думая, что участвуешь в рыцарском подвиге, а не в мошеннической подделке.

- Я дал клятву защищать вашу дочь от козней Генриха VIII, - возразил Роберт. - Скажите мне, ваше величество, что вы не ведете переговоров с англичанами, и тогда я без всяких колебаний перейду на вашу сторону.

- Я не принимаю никаких условий, Роберт, - ответила вдовствующая королева, - мне нужно повиновение, слепое повиновение, иначе я не поверю твоей любви. Я вижу, впрочем, и без того, что ты не любишь меня. Для Марии Сетон ты готов был пожертвовать своей честью, а для меня не можешь! Уходи отсюда, я не признаю торга. Кто хочет покоиться в моих объятиях, тот должен принадлежать мне всецело, а не наполовину. Ты - холодный, расчетливый любовник. Ты взвешиваешь свое чувство, вместо того, чтобы сгорать от страсти; ты торгуешься там, где каждый с радостью отдаст все, что имеет. Уходи, я не хочу больше ничего от тебя.

- Ваше величество! Клянусь вам... - пробормотал Роберт.

людей и приказала вывести тебя отсюда?

Роберт задрожал от угрозы королевы, и задыхаясь от страсти, обхватил руками ее колени.

- Я повинуюсь вам, повинуюсь, - прошептал он, - я схожу с ума. Приказывайте - у меня нет воли, нет силы сопротивляться вам. Позвольте мне поцеловать вас... Мне нужно забыться, чтобы не слышать голоса совести, не помнить того, чего требует моя честь.

Вдовствующая королева опустилась на кушетку и завернулась в свою шелковую мантию.

- Такого послушания мне не нужно, - проговорила она. - Тебе не следует бороться с собой, чтобы повиноваться мне; ты должен исполнять мою волю так же легко и свободно, как это делает моя собственная рука. Но я верю в твое доброе намерение служить мне и потому могу успокоить тебя: я с большим удовольствием увижу свою дочь в могиле, чем отдам ее в руки Генриха VIII. Моя дочь, дочь француженки, найдет приют во Франции, раз ей не дают его у себя на родине.

- О, как вы были жестоки, что не сказали мне этого сразу! - воскликнул Роберт. - Чего мне стоило заглушить свою совесть! А между тем, если бы я знал истину, я с радостью повиновался бы вам, без всяких оговорок. Вы говорите, что я пожертвовал бы своей честью для Марии Сетон, если бы она потребовала этого! Да, это так, но в следующую же минуту, я убил бы себя или отдался бы в руки регента, чтобы он беспощадно наказал меня. Я не был бы в состоянии вынести ваш гнев и делал бы все, что вам угодно. Но разве вы могли бы уважать бесчестного человека, могли бы довериться тому, кто нарушил свою клятву?

- Не знаю! - задумчиво ответила вдовствующая королева. - Однако ты должен оставить меня, - прибавила она, как бы вдруг заметив, что Роберт находится слишком долго с ней наедине. - Мои придворные дамы, вероятно, негодуют, что ты уже целый час сидишь в моей комнате. Скажи скорее, что тебе сообщил посланный регента?

Сэррей не колеблясь рассказал ей все то, что узнал от Брая.

- Прекрасно, - заметила вдовствующая королева, когда Роберт окончил свой рассказ, - мы найдем средство перехитрить этого Брая. Узнай, как он думает расположить своих людей. Сегодня ночью мы с тобой увидимся и переговорим о дальнейшем. Время проходит, а мой посланный, которого я отправила в Дэмбертон, может каждый день вернуться обратно. Приходи ко мне вечером, как только я отпущу своих камер-фрейлин. Войди в ту комнату из которой ты тогда следил за мной, оттуда пройди по галерее до лестницы, где тебя будет ждать наш духовник. Никто во всем замке, за исключением этого священника, не должен знать, что ты - мое доверенное лицо. Бант спрячь! Ну, иди! Я надеюсь на твой ум; думаю, что у тебя хватит ловкости для того, чтобы обмануть посланца регента.

Вдовствующая королева сделала такой величественный жест рукой, чтобы Сэррей удалился, что юноша вздрогнул.

- Можно поцеловать вашу руку? - смущенно спросил он.

Королева смеясь протянула ему руку и прошептала:

- Сначала месть, а затем награда!

IV

Когда Роберт, выйдя из покоев королевы, проходил мимо собравшейся свиты, ему казалось, что все присутствующие видят на его лице печать предательства. Он собственно не нарушил своего слова, так как поклялся пожертвовать своей жизнью ради Марии Стюарт и ни одной минуты не сомневался, что регент точно так же, как и Мария Лотарингская, преследует лишь личные цели. Но сознание того, что он пошел на сделку, продал себя, угнетало его больше всего. Совсем иначе чувствовал он себя, когда его сердце было полно любовью к Марии Сетон. Но эта девушка позорно осмеяла его любовь!

предлагала за эту жертву. Может быть теперь, достигнув своей цели, она оттолкнет меня? Нет, нет, это невозможно! - поспешил успокоить себя Роберт. - Если бы Мария Сетон не обманула меня, то вдовствующей королева не удалось бы достигнуть своей цели".

Вся горечь, накопившаяся в душе Роберта при мысли, что он нравственно опустился, была направлена теперь против Марии Сетон, той девушки, которую он любил чистой, бескорыстной любовью! Она же посмеялась над его святейшим чувством и хвастливо разболтала о том, что произошло в башне замка.

В коридоре Роберта встретила сама Мария Сетон.

- Вы были очень долго у вдовствующей королевы, - прошептала она, - если вы рассердили ее, то будьте осторожны: Мария Лотарингская и так страшно зла на регента за его письмо. Заставляйте слуг пробовать все кушания и напитки, которые будут подаваться вам. Но что с вами? Почему вы так странно улыбаетесь? Вы смеетесь над моими опасениями? Право, вы еще не знаете характера Марии Лотарингской.

Девушка проговорила последние слова с видимой тревогой; в ее дрожащем голосе чувствовалось горячее, непритворное чувство. В другое время оно не ускользнуло бы от внимания Роберта, но теперь оскорбленное самолюбие, сознание своего неблаговидного поступка делали его глухим и немым ко всему окружающему.

- Из ревности? - воскликнула Мария, и краска негодования залила ее щеки. Она вопросительно посмотрела на Роберта, как бы сомневаясь, действительно ли он позволил себе такую грубую выходку.

настолько тщеславен, чтобы надеяться на серьезное чувство с вашей стороны. Да, прекрасная миледи, я был уверен, что вы можете снизойти лишь до мимолетной милости.

- Вы были совершенно правы, Роберт Говард, - гордо заметила девушка, хотя ее голос дрожал от обиды, - Мария Сетон не отдает своей любви глупцам, а тем более жалким людям.

Затем она повернулась и быстро направилась к двери.

Мария Сетон остановилась у дверей; на ее ресницах дрожали слезинки, а лицо приняло презрительное выражение.

- Роберт Говард, вы достигли того, что я стала презирать вас, - проговорила она, - ваши недостойные насмешки доказывают, что вы не заслуживаете ни участия, ни сострадания.

Девушка давно скрылась, а Роберт все стоял на месте, точно пригвожденный. Слова Марии Сетон проникли в его душу.

- Слишком поздно, - прошептал он, - всякое сомнение вызвало бы насмешку над самим собой. Ну, что же, пусть презирает! Я и сам презираю себя. Но разве не хвасталась она перед другими своей властью надо мной? Если она даже никогда и не любила меня, то та минута, когда я хотел пожертвовать для нее всем, тоже должна была быть для нее святыней. Нет, нет, нужно выбросить ее образ из своего сердца; оно поругано, ее образ уже не так чист, иллюзии развеялись. Только холодный разум не обманывает. Я покажу Марии Сетон, что быстро утешился и презираю ее не меньше, чем она меня. Мария Лотарингская поступает честнее. Она требует и предлагает награду за свои требования.

- Честное слово, женщины, видно, разгорячили вас, - засмеялся стрелок, увидев Роберта и испытующе глядя на него. - Могу себе представить, сколько они испускают яда по поводу письма графа. Да, Джеймс Гамильтон не станет рассыпаться в комплиментах.

- Этого никто не требует, - недовольным тоном возразил Роберт, - но, простите меня, Вальтер! Нельзя не сознаться, что не особенно благородно третировать женщину, сидевшую когда-то на шотландском троне, как презренную тварь.

- Вот вы что говорите? - проворчал стрелок. - Вижу, что бабьи слезы тронули ваше сердце! А я, приятель, скорее поверю клятвам влюбленного, чем слезам женщины!

- Что же? Каждый молодец на свой образец! - пренебрежительно заметил Сэррей.

бы на него свой меч. Но на вас я не сержусь. Вам лучше, чем кому бы то ни было известно, что мое сердце не остается непреклонным перед слезами одной из женщин, поэтому ваша фраза неуместна. Я не похож на вас лишь в том отношении, что умею отличать голубя от крокодила. Эта вдовствующая королева - холодная, гордая, бессердечная женщина. Она готова пожертвовать собственным ребенком для удовлетворения своего тщеславия, и доказательств этого очень много. Ее слезы - это слезы бессильной злобы. Для того чтобы отомстить, она готова пустить в ход и нож, и яд; она ни перед чем не остановится.

- Но она все-таки женщина. Не забывайте этого, Вальтер Брай! - возразил Роберт.

- Называйте ее женщиной, если хотите, хотя в ней нет ни одной женской черты, у нее есть только ревность и низменная злоба, - проговорил Брай. - Скажите, кто из женщин способен предложить свою руку мужчине, которого она ненавидит, с единственной целью разделить с ним власть?

- Разве вдовствующая королева способна на это? Не думаю! - усомнился Роберт.

- Не только способна, но и предлагала себя в жены регенту, - ответил Брай. - Регент отклонил это предложение, и с тех пор Мария Лотарингская ненавидит его с удвоенной силой. Она противится союзу с Францией, к которому стремится регент, имея в виду блага Шотландии и Марии Стюарт.

- Да, для того, чтобы надеть шотландскую корону она готова расстаться с дочерью, - заметил Брай. - Регент требует, чтобы Мария Стюарт приехала во Францию не только как невеста дофина, но и как шотландская королева; он хочет сохранить для Марии Стюарт корону. Только на таких условиях регент соглашается, чтобы Мария Стюарт вышла замуж за французского дофина. Вдовствующая королева желает во что бы то ни стало отделаться от дочери и таким образом лишить регента возможности управлять государством от имени Марии Стюарт. Она соглашается на брак принцессы без всяких условий. Надеясь на помощь вдовствующей королевы, французы отклоняют справедливые требования регента. Всем известно, что вдовствующая королева тайно принимает французов, идущих против регента. Чтобы не дать возможности этим заморским птицам перелететь на наш берег, я везде расставлю свою стражу. Я надеюсь, что вы, как честный человек, не измените клятве, данной регенту, несмотря ни на какие женские слезы. Ну, спокойной ночи! Завтра навестите меня, мы еще с вами потолкуем.

Роберт проводил стрелка до его лодки. Протягивая ему руку на прощание, Сэррей не мог смотреть в глаза товарищу.

- Берегитесь женщин! Предостерегаю вас еще раз. Женщина, достойная любви, должна приноравливаться к мужчине. Женщинам больше всего нравится твердый характер. Они смеются над слабыми мужчинами и играют ими. Будьте же настоящим мужчиной, Сэррей, и не забывайте данного слова!

- Будьте настоящим мужчиной, - повторил Роберт слова приятеля, возвращаясь в замок. - Хороший же я мужчина! Я - раб, продавший свою волю. Но Вальтер Брай вовремя предостерег меня. Посмотрим, достойна ли награда вдовствующей королевы той жертвы, которую она потребовала от меня! Настоящая женская любовь подчиняется воле мужчины, женщина уважает лишь сильный характер! Если уважение - непременное условие любви, то вдовствующая королева не может любить меня, так как ей не приходится уважать меня. Да и большую ли цену имеет ее любовь!?