В борьбе за трон.
Глава седьмая. Нападение

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Нападение

I

Вдовствующая королева отпустила своих приближенных дам. Она была все в том же легком туалете, в котором принимала Роберта Говарда. Все свечи были погашены за исключением одной, стоявшей на ночном столике. Вдовствующая королева приподнялась, как только замолк последний звук в соседней комнате, и три раза ударила по ковру, висевшему над постелью. Вслед за этим дверь тихо открылась, и в комнату вошел духовник.

- Готово письмо? - спросила вдовствующая королева, дружески приветствуя его.

- Письмо здесь, но кто его доставит в Дэмбертон? - ответил священник. - Весь берег охраняется стражей регента, а в нашем замке поселился его паж, который усердно следит за тем, что происходит вокруг.

- Этот паж сам и доставит письмо! - спокойно заметила вдовствующая королева. - Он перешел на мою сторону.

- Перешел на вашу сторону? - изумленно воскликнул священник. - Да сохранит вас Бог от подобной мысли. Роберт Говард - самый хитрый юноша из всех, кого я знаю.

- Но вместе с тем и человек, очень чувствительный к женской красоте. Надеюсь, что вы простите меня, если я покаюсь вам, что несколько пококетничала с этим молодым человеком. Я нисколько не горжусь той победой, которую одержала над этим мальчишкой. Он уже успел разболтать мне то, что ему сообщил посланец регента. Теперь он должен доставить письмо в Дэмбертон, позвать Монтгомери и переправить мою дочь во Францию! - закончила королева.

- А что будет дальше, ваше величество? - спросил священник.

- Затем, я надеюсь, глоток подслащенного вина избавит меня от присутствия этого милого юноши, это и будет ему той наградой, о которой он мечтает. А, может быть, регент, узнав о его измене, повесит его и тем избавит меня от лишних хлопот! - спокойно ответила вдовствующая королева.

- А вы уверены, что он исполнит ваше приказание? - сомневающимся тоном заметил священник. - Будьте осторожны, Ваше величество! У Марии Сетон сегодня заплаканные глаза, и я замечаю, что она недоверчиво посматривает на вас и на меня.

- Тем лучше, - возразила вдовствующая королева, - это доказывает, что яд уже начал действовать и Мария Сетон не станет предостерегать этого мальчишку против моих козней. Однако пора ввести его. Он ждет вас у маленькой лестницы. Пойдите за ним и приведите сюда!

Духовник повиновался и через несколько минут вернулся с Робертом.

- Вы аккуратны, - проговорила вдовствующая королева, с улыбкой отвечая на глубокий поклон Сэррея. - Та просьба, с которой я сейчас обращусь к вам, доказывает величайшее доверие с моей стороны. Вы, кажется, говорили, что имеете право оставить нам замок на некоторое время?

- Совершенно верно, Ваше величество, мне дано это право, так как та сторона берега тщательно охраняется! - ответил Роберт.

- А вы знаете, где и как расположена стража? - спросила королева.

- Я не расспрашивал об этом, ваше величество, из боязни возбудить подозрение! - заметил Сэррей. - Но я могу посмотреть, где стоят часовые.

- Прекрасно! В таком случае займитесь этим, а затем вы поедете в Дэмбертон и передадите это письмо барону д'Эссе! - приказала вдовствующая королева. - От него вы получите дальнейшие инструкции.

- Ваше величество, я узнал кое-что, и должен сообщить вам это раньше, чем исполню ваше приказание, - ответил граф Сэррей.

- Простите, Ваше величество, но то, что я хочу сказать, не должен знать никто, кроме вас. При нашем разговоре не может быть свидетелей! - заметил Роберт.

Королева сделала нетерпеливое движение рукой и показала духовнику, что просит его удалиться.

- Будьте здесь поблизости! - прибавила она.

- Ваше величество, и стены имеют уши. Я должен быть уверен, что его преподобие никоим образом не может слышать нас! - настаивал Сэррей.

- Ну, делайте, как хотите, хотя вы невыносимо требовательны!

Сэррей почти насильно вывел духовника королевы из комнаты, проводил его до лестницы и запер за ним входную дверь.

Когда он вернулся к королеве, то нашел ее нетерпеливо шагающей взад и вперед по комнате.

- Что означает ваш поступок? - холодно и властно спросила она. - Где же обещанное вами слепое повиновение?

- Ваше величество, я думал, что уже в достаточной степени выказал свое послушание, - возразил Роберт дрожащим от волнения голосом. - Я выдал вам тайну Брая, которую тот доверил мне. Кроме того я смертельно оскорбил Марию Сетон. Каких же еще доказательств нужно, чтобы убедить вас, что я - ваш раб, слепо подчиняющийся вашему настроению?

- Я не сомневаюсь в тебе, Роберт, - более мягким тоном ответила королева, - я только не понимаю, почему мой духовник не может слышать того, что ты хочешь сказать! Ну, говори!

- Я люблю вас, Мария, сгораю от страсти и требую награды, которую вы мне обещали! - воскликнул Роберт, обнимая королеву.

- Вы с ума сошли! - крикнула Мария, негодующим жестом отталкивая Сэррея.

- Нет, Мария, но у меня тоже должно быть доказательство, что я не буду обманут. То поручение, которое вы мне даете, может стоить мне жизни, а потому я имею право просить обещанной награды! - спокойно возразил Роберт.

Королева побледнела, и ее глаза мрачно засверкали.

- А если я откажу вам в ней? - гневно спросила она, - если я не исполню ваших дерзких требований? Что будет тогда?

- Тогда я спрячу ваше письмо у себя, как защиту от вашего гнева, и буду считать, что наш договор расторгнут! - ответил Роберт.

- Отдай письмо, - прошипела вдовствующая королева, вся дрожа от гнева, - сейчас же отдай письмо, мальчишка, иначе никакие силы на земле не спасут тебя от моей мести.

- От вашей мести? - повторил Роберт, - за что же вы собираетесь мстить мне? За то, что я потребовал обещанной награды? Не велика же ваша благосклонность к человеку, которому вы хотели принадлежать, если грозите ему местью!.. Я не так низок, чтобы предать женщину, даже если она обманула меня, но не желаю также быть игрушкой ее настроения. Если я прошу вас быть моей, то это не значит, что я требую слишком многого, ведь я рискую для вас своей жизнью. Вы не согласны исполнить мою просьбу, следовательно сами не имеете права ничего требовать от меня. Что касается этого письма, ваше величество, то будьте уверены, что я не злоупотреблю им, как, надеюсь, и вы не злоупотребите той тайной, которую я доверил вам.

Вдовствующая королева закусила губы, чтобы ни одним звуком не выдать того, что происходило в ее гордом сердце. Паж снова перехитрил ее, и на этот раз она сама вложила ему в руки оружие, которым он мог погубить ее. В руках Роберта было письмо, из которого регент мог узнать не только ее планы, но и всех сообщников. Вдовствующая королева не могла позвать никого на помощь, так как все узнали бы, что она, по собственному желанию, впустила ночью к себе в спальню графа Сэррея. У нее оставалось лишь два пути: или уступить наглому требованию пажа, или оставить письмо в его руках и жить в постоянной тревоге, что он умышленно или по неосторожности выдаст ее тайну регенту.

она сама обещала любовь Роберту в награду за то, что он пожертвовал для нее своей честью и выдал ей чужую тайну. Игра, которую вела вдовствующая королева, была так чужда ее характеру, что она сейчас же позабыла ее, как только Роберт сошел со сцены. Теперь, в критическую минуту, у нее не хватало сил снова начать игру и выбрать для этого подходящую роль.

Правда, на миг вдовствующей королеве пришла в голову мысль постараться снова обмануть Роберта и в то время, как он будет в ее объятиях, убить его; но она была слишком рассержена и никак не могла сыграть роль кроткой, любящей женщины.

- Держите у себя это письмо! - наконец проговорила она, с ненавистью глядя на Роберта, - что же делать!.. Я слишком рано поверила вам. Ступайте теперь к графу Арану и похвастайтесь, что обманули женщину, которая была так слаба, что отдала в ваши руки свою тайну. Я предпочитаю подвергнуться самой строгой мести со стороны своего смертельного врага, чем протяну кончики пальцев наглецу, осмеливающемуся посягать на женщину, малейшее внимание которой - такая милость, что за нее можно заплатить жизнью.

С последними словами вдовствующая королева гордо указала графу Сэррею на дверь и повернулась к нему спиной.

- Ваше величество, за эту милость, о которой вы говорите, я заплатил тем, что гораздо дороже жизни - своей честью, - воскликнул Роберт. - Ведь не я первый осмелился поднять на вас взор, вы сами заговорили о любви, вы сами подали мне надежду на вашу взаимность. Если я оказался слишком смелым в своих мечтаниях, то ведь вы сами хотели этого. Ваша игра удалась. Вы можете смеяться над моей доверчивостью, моим легкомыслием, но сердиться на меня у вас нет никаких оснований. Наоборот, вы должны были возненавидеть меня, если бы ваши чары не оказали должного действия, если бы я остался равнодушен к вашей красоте. Вы мало знаете меня, ваше величество. Очнувшись от опьянения, в котором я находился, когда вы рисовали мне чарующую картину вашей любви, я понял, что с моей стороны было бы слишком дерзко мечтать об обладании вами. Кроме того, я убедился, что не способен на измену. То, что я сделал, выдав вам тайну Брая, сделано мной в невменяемом состоянии... Повторяю, я находился в опьянении. Теперь я пришел к вам с целью просить вас вернуть мне слово, которое я вам дал в забвении страсти. Я думал, что вы не станете настаивать на том, чтобы я сделался изменником, так как, по моему мнению, если женщина хоть сколько-нибудь интересуется мужчиной, она не пожелает, чтобы он совершил низкий поступок. Но я ошибся. Вам нужна была только моя измена, и раз вы добились своего, у вас не осталось даже ласковой улыбки, даже участливого слова для человека, пожертвовавшего ради вас своей честью. Вы не утруждаете себя, Ваше величество, поддержать во мне возбужденную вами иллюзию. Это так возмутило меня, что я начал требовать исполнения нашего условия, я хотел доказать вам, что данное слово обязательно и для вас; я должен бы убедить вас, что я не так глуп, как вы, верно, думаете. Можете быть спокойны! Я не принадлежу к числу тех низких людей, которые пользуются чьим-нибудь доверием для предательства. Вот ваше письмо, возвращаю вам его обратно. Я слишком горд для низкой мести, предоставляю это вам!

Роберт бросил письмо на пол, к ногам королевы, и вышел из комнаты через потайной ход.

У лестницы его нетерпеливо поджидал священник.

- Вам придется поискать другого посыльного для королевы, - быстро и отрывисто обратился к нему Сэррей, - но только предупредите ее, что я вместе со стрелками регента зорко буду охранять берег и следить за тем, что происходит в замке. Я никому никогда не донесу о том, что знаю, но зато с удвоенным рвением постараюсь наверстать упущенное время. Я был слишком снисходителен, так как считал строгость регента к вдовствующей королеве несправедливостью; теперь же, конечно, я так не думаю.

- Я ничего лучшего и не ожидал, - ответил священник, - благодарю Бога, что королева оказала такое легкомысленное доверие вам, а не кому-нибудь другому. Идите с миром, да благословит вас Господь, если вы действительно никогда не заикнетесь о том, что произошло! В противном случае пусть проклятие вечно тяготеет над вами.

Священник открыл потайную дверь и направился в комнату королевы, а Роберт поспешил уйти в свою.

II

На другое утро, когда граф Сэррей готовился покинуть замок, его поразил вид слуги, принесшего завтрак: взоры лакея тревожно блуждали, он как-то странно ежился и оглядывался по сторонам.

Роберт вдруг вспомнил совет Марии Сетон не прикасаться к напиткам и кушаниям, не дав их предварительно попробовать тому, кто будет служить за его столом. Поэтому он взял бокал и налил в него вино, пристально глядя на лакея. Тот побледнел, его колени подгибались.

- Что с тобой? - спросил Роберт. - Разве ты принес мне плохое вино? Попробуй прежде сам, а потом я выпью.

Лакей бросился перед графом на колени и умоляюще произнес:

- Не пейте этого вина! Так будет лучше. Я не знаю, хорошее оно или плохое, но вас крайне ненавидят в этом замке, и это вино было приготовлено специально для вас.

- Кто тебе дал его? - спросил Роберт.

- Не спрашивайте меня об этом, я не смею сказать!

- Ну хорошо! - согласился Сэррей и дал знак, что лакей может удалиться. - Итак, это - яд! - пробормотал Роберт, когда тот ушел. - Впрочем, кто может поручиться, что бедному малому не чудится беда! С той ночи слуги особенно внимательны ко мне. Они знают, что месть регента отразится скорее на них, чем на вдовствующей королеве.

Молодой человек опустился в кресло и погрузился в свои думы. Если это вино действительно отравлено, то он снова обязан жизнью Марии Сетон. Ее предупреждение сделало его более осторожным и недоверчивым. И как раз в ту минуту, когда она предостерегала его, он кровно оскорбил ее. Однажды она уже спасла его, стукнув в железные двери подвала: этот стук испугал стражников, и они выпустили его. Весьма возможно, что Мария поступила так не из интереса к нему, даже не из чувства жалости, а из боязни печальных последствий. Тем не менее факт оставался фактом: она спасла его от смерти, и теперь он опять обязан ей своим спасением. Он оскорбил Марию Сетон вследствие сердечной обиды, но было ли у него достаточно оснований поступить так? Кто обвинил Марию Сетон? Женщина, которая ненавидела его и, вместе с тем, вероятно, была недовольна девушкой, помешавшей ей отомстить ему, графу Сэррею.

Роберт взял кружку вина и вылил его в камин. Когда он поднял серебряное блюдо с жарким, чтобы тоже выбросить его, он нашел под блюдом, на подносе, листок бумаги, исписанный мелким почерком.

"Чтобы отклонить от себя упреки в ревности, - гласило это письмо, - я заменила предназначавшийся для вас завтрак другим. Желаю вам приятных воспоминаний об удовольствиях этой ночи. Я только теперь вполне поняла, как глубоко было то оскорбление, которое Вы нанесли мне вчера. Знайте, Роберт Говард, что я еще больше жалею Вас, чем презираю. Если в вашей душе осталась хоть капля порядочности, то избавьте меня от неприятного чувства встречаться с человеком, в котором я так жестоко ошиблась. М.С."

Письмо Марии совершенно уничтожило Роберта. Однако воспоминание об "удовольствиях ночи" служило маленьким утешением; значит, Мария Сетон не была в такой мере оскорблена, как думала! Но каким образом объяснить ей это? Как убедить ее, что грубое оскорбление явилось следствием поруганного чувства? И может ли это быть для него извинением?

Роберту казалось, что все кончилось в этой жизни. Сладкие мечты первой любви рассеялись, как дым, и тяжелые воспоминания переживаемых минут, по его мнению, должны были мрачной тенью лечь на все его дальнейшее существование!

Роберт взял бумагу и написал ответ:

"Исполняя Ваше желание, леди Сетон, я постараюсь как можно реже появляться в замке. Вы правы - я больше заслуживаю сожаления, чем презрения. Я не должен был так близко принимать к сердцу то, что, может быть, было лишь результатом минутного настроения. Если бы я не так сильно любил вас, то, вероятно, был бы спокойнее. Страсть к вам заставила меня забыть чувство благодарности и уважения. Я не могу сказать вам, что так сильно взволновало меня, что лишило меня разума, довело до того, что я осмелился так низко, так недостойно оскорбить вас. Да и к чему было бы это говорить? Вы никогда не выказывали мне особенного доверия, а тем более теперь не поверили бы мне. В одном только могу уверить вас, - и последствия это докажут, - что я сдержу свое слово. Из благодарности к вам я не стану мстить за "удовольствия этой ночи" той особе, для блага которой вы готовы принести какую угодно жертву. Роберт Говард, граф Сэррей."

Передав письмо лакею, который казался Роберту вполне надежным после происшедшей сцены, он снял лодку с цепочки и переплыл на другую сторону озера, ни разу даже не оглянувшись на замок, где ему пришлось в течение нескольких дней пережить столько событий.

III

По ту сторону озера находилась так называемая "крепость". Это было мрачное здание с толстыми стенами, амбразурами и башней, на которой всегда дежурил часовой. Обязанность последнего состояла в том, что он уведомлял караульного, находившегося на башне замка Инчмэхом, когда лодка должна причалить к замку и отчалить обратно. По приказанию регента, во время пребывания королевы в Инчмэхоме все суда подвергались строжайшему осмотру. Сообщение между жителями замка и Дэмбертоном было строжайше запрещено, и если какое-нибудь письмо проникало из Инчмэхома в Дэмбертон и обратно, то это объяснялось недостаточным надзором со стороны коменданта крепости.

Вальтер Брай, сейчас же по приезде в Ментейн, принял самые строгие меры для того, чтобы из замка и в замок не передавались никакие вести. Каждый, кто приезжал из Инчмэхома, подвергался тщательному обыску, и сам Брай, к величайшему неудовольствию коменданта, осматривал лодку с провизией, которую нагружали жители соседних деревень для обитателей замка.

Когда Сэррей подъехал к пристани, он застал Вальтера именно за этим занятием. Не желая мешать ему, он устроился в помещении пристани на таком расстоянии от окна, чтобы его никто не видел со стороны берега, хотя он мог отлично следить за тем, что происходит снаружи. Случайно Сэррей сделался свидетелем очень интересного события. Он заметил, что тот лодочник, который перевез его на берег, снял свою шапку с гербом регента, бросил ее на дно лодки и, выскочив на берег, стал нетерпеливо ходить взад и вперед, бросая беспокойные взгляды на пристань, точно поджидая кого-то или стараясь убедиться, не следит ли кто-нибудь за ним. Вдруг он исчез в кустарнике и через несколько минут со стороны леса показался другой лодочник, совершенно не похожий на первого, хотя у него была точно такая же длинная черная борода и одет он был в такие же брюки и зеленую фуфайку. Второй лодочник тоже некоторое время походил по берегу, затем сел в лодку, взял шапку, брошенную первым перевозчиком на дно лодки и надвинул ее на глаза. Только очень внимательный наблюдатель мог заметить, что это не тот лодочник, который привез Сэррея. В ту минуту, когда второй перевозчик сел в лодку, из-за кустов показался какой-то человек. Хотя он был теперь без бороды и на нем не было зеленой фуфайки, тем не менее для Роберта не было сомнения, что он видит перед собой первого лодочника.

Сэррей поднялся с места, чтобы проследить за этим человеком, но ему не пришлось пройти и несколько шагов, как он увидел, что незнакомец делает таинственные знаки коменданту крепости. Для Роберта стало совершенно ясно, что тайна передачи писем открыта. Несомненно, что комендант крепости был подкуплен партией вдовствующей королевы.

Вальтер Брай не заметил обмана. Мнимый перевозчик сел в нагруженную провизией лодку, и она направилась обратно в Инчмэхом. Сэррей не решился сразу сообщить о сделанном открытии, он хотел проследить, что будет дальше: поменяются ли снова лодочники своими костюмами, передадут ли они что-нибудь друг другу. Только после этого Сэррей решит или посвятить в свою тайну Вальтера Брая, или лично принять нужные меры.

Брай был в очень возбужденном состоянии. Когда лодка отчалила и оба приятеля пошли в деревенскую пивную, Вальтер дал волю своему негодующему чувству.

- Или вы плохо следите за тем, что происходит в замке, - обратился он к Роберту, - или сам черт помогает этим бабам. Представьте себе, им снова удалось переправить тайное письмо в Дэмбертон. Караульный у ворот монастыря, лежащего на дороге в Дэмбертон, сообщил мне, что сегодня утром проскакал мимо всадник. Караульный окликнул его и, когда тот не отозвался, выстрелил в него, но промахнулся. Держу пари, что это был курьер с депешей. Но каким образом письма переправляют через озеро - для меня остается загадкой. Тут существует какое-то колдовство.

- А приезжала ли сюда лодка из Инчмэхома? - спросил Роберт.

- Да, ночью приезжал духовник. Он сказал мне, что должен причастить умирающего крестьянина в селе. Когда я спросил, каким образом он узнал, что крестьянин умирает, священник вместо всякого ответа расхохотался мне в лицо. Но он не солгал. Я пошел вместе с ним и, действительно, нашел умирающего.

- Духовник мог привезти письмо с собой или написать его здесь, - предположил Роберт.

- Нет, это невозможно! - возразил Брай, - я обыскал его и затем велел следить за ним, пока он не отчалил от берега.

- В таком случае тут не колдовство, а нечто большее, - засмеялся Роберт. - По-моему, нужно более тщательно следить за всеми. Действительно, странно, каким образом проникают сюда письма?

- Может быть, в Инчмэхоме имеется еще один ключ? - высказал предположение Вальтер Брай.

- Весьма возможно! Но, впрочем, это и неважно, ведь в случае нужды цепь можно перепилить и без ключа, - возразил Роберт.

- Это вы напрасно делаете, - заметил Роберт, - один-два дня вы можете следить за тем, что происходит, а потом у вас не хватит сил и волей-неволей вам придется предоставить осмотр лодок кому-нибудь другому. Я придумал кое-что. Если письма попадают сюда, беды в этом нет: в Инчмэхоме ничего не смогут сделать без помощи извне. На вашем месте я смотрел бы сквозь пальцы на эти письма. Это сделало бы приближенных вдовствующей королевы смелее, и тогда нам открылись бы их карты. Вместо того, чтобы охранять берега озера и следить за замком, я готовился бы к нападению. Я расставил бы в деревнях патрули, обыскивал бы всех крестьян, чтобы убедиться, не скрывается ли враг среди них, причем не считал бы, конечно, своими врагами тех, кого мы призваны защищать.

- Честное слово, ваш план очень хорош! - воскликнул Брай. - До сих пор я не думал о нападении, но вы правы. Раз здесь шныряют разные рассыльные, то могут пробраться и переодетые солдаты. Вы можете один остаться в замке и следить за тем, что там происходит. Да особенного ничего и не может произойти. В случае необходимости вы должны потопить судно, вот и все.

Ваше последнее решение мне не особенно нравится, Вальтер, - возразил Сэррей. - Я убедился, что мне совершенно нечего делать в замке. Я буду здесь следить за озером и берегом, а вы сделайте разведку вокруг. Дайте мне десять или двенадцать ваших стрелков и я ручаюсь вам, что хитрость этих женщин не приведет ни к чему.

- Я охотно дам вам своих стрелков, если вы берете ответственность на себя! - проговорил Брай.

- Отвечаю за успех своей головой! - решительно ответил Роберт.

Приятели условились, что Брай, взяв половину солдат, отправится в тот же день на разведку по направлению к Дэмбертону, а вторая половина останется оберегать пристань и следить за деревней и замком.

Около полудня стрелки сели на лошадей и поскакали к Дэмбертону. Комендант крепости с иронической улыбкой посмотрел им вслед. В то же время на башне Инчмэхома стояла Мария Лотарингская со своим духовником и еще каким-то человеком, одетым в толстую зеленую фуфайку, какую носят лодочники. Позади вдовствующей королевы находились придворные дамы. Все они насмешливо улыбались, только Мария Сетон не проявляла никаких признаков злорадства.

- Все вышло так, как мы ожидали, - с ехидным смехом проговорила Мария Лотарингская, и ее темные глаза засверкали адским пламенем. - Хитрый паж рассказал тому грубияну-стрелку, что мы ждем помощи из Дэмбертона, и вот эти храбрые воины уселись на лошадей, чтобы схватить графа Монтгомери. Вы знаете, лорд Бэклей, какую великолепную вещь придумали наши отважные французы, подготовив нам помощь по ту сторону озера. А что за блестящая, безумно смелая мысль пришла вам в голову, лорд? Подумать только, что вы на глазах этой глупой стражи переправились к нам в костюме лодочника, чтобы сообщить радостную весть! Да, само Провидение помогает нам. Те слепые глупцы гарцуют на своих лошадях, а преданный нам комендант делает нам приветственные знаки, поздравляя с грядущей победой. Еще одна ночь - и мы будем на воле!

- Совершенно верно, ваше величество! - воскликнул Бэклей. - Сидя в каюте на корабле "Франция", вы продиктуете графу Арану свои условия. Ему придется принять их, если он не желает вовлечь Шотландию в междоусобную войну.

- Условия! - пробормотала вдовствующая королева, и загадочная улыбка заиграла на ее лице. - Сомневаюсь, чтобы они были очень скромны!.. Может быть, нам потребуется голова изменника. Надеюсь, - прибавила она громко, - что в тот момент, когда я представлю французскому дофину мою дочь, Марию Стюарт, шотландский парламент провозгласит меня королевой; в противном случае французские войска заставят мятежную страну принять их требования.

- Барон д'Эссэ считает ваши притязания вполне справедливыми, - заметил Бэклей, - и я, в свою очередь, ручаюсь вам, что все шотландское дворянство, за исключением нескольких мятежников, в ту же минуту оставит графа Арана, как только вы покажете ему, что он должен склониться перед волей королевы.

Мария Лотарингская с довольным видом кивнула головой. Ее глаза сияли гордым торжеством.

- Вот еще что, - прошептала она Бэклею, - паж, живший здесь в замке, глубоко оскорбил меня. Надеюсь, что он не переживет этой ночи, если вам не удастся схватить его живым и доставить в Дэмбертон. Смотрите, остерегайтесь его! Он очень хитер и подозрителен.

- Я видел эту разряженную обезьяну на пристани, ваше величество; мы доставим его в Дэмбертон и прежде всего прикажем высечь! - ответил Бэклей. - Как только стемнеет, наши люди переоденутся в крестьянские платья и проникнут в помещение стрелков. Комендант крепости не пожалеет вина, чтобы ускорить дело. Как только гарнизон будет арестован, мы поставим три зажженные свечи на угловое окно башни; это будет сигналом того, что все готово к побегу. Граф Монтгомери предоставил мне честь сопровождать вас, ваше величество, и королеву, а сам будет в это время ждать возвращения стрелков. Было бы желательно, чтобы вы и ваши дамы надели военные костюмы, чтобы не привлекать внимания людей.

- Прекрасно, - с улыбкой согласилась Мария Лотарингская, - мне пришла в голову хорошая мысль по этому поводу. Мария Сетон одного роста с пажем Сэрреем. Если она наденет его мундир, то, в случае надобности, может отдавать распоряжения от его имени.

- Это - великолепная мысль, ваше величество, воскликнул Бэклей. - Но если леди Сетон согласна на это, то было бы лучше, если бы она заранее переправилась на тот берег, ведь Брай может вернуться раньше, чем мы ожидаем.

- Вы решитесь на это, леди Мария? - спросила королева.

- Если это требуется для блага королевы, то я с радостью пойду на все, я отдам за нее свою жизнь! - ответила Мария Сетон.

Переговорив подробно о том, что предстояло делать, Бэклей откланялся, и духовник поехал опять в деревню, чтобы дать возможность мнимому лодочнику переправиться на противоположный берег.

IV

В это время к Сэррею вошел комендант крепости и попросил разрешения угостить стрелков вином по случаю именин регента. Роберт не мог отклонить эту просьбу, но, как только комендант ушел, чтобы сделать соответствующие распоряжения, он созвал солдат и попросил их быть очень умеренными в питье, обещая за это двойную награду, а тем, кто напьется, пригрозил суровым наказанием.

Убедившись, что на людей Брая можно вполне положиться, Роберт прошел в свою комнату в сопровождении одного из солдат. Под видом шутки он переоделся в простое солдатское платье, а сделал он это для того, чтобы можно было незаметно смешаться с толпой.

Как только рог на башне возвестил, что к Ментейту приближается лодка, на берегу появилась толпа народа, среди которой был и Сэррей. Число любопытных оказалось необыкновенно велико, и Роберт не мог не заметить, что среди присутствующих крестьян было много таких, которые никогда в жизни не видели ни сохи, ни плуга. Мнимый перевозчик вышел из лодки в то время, когда духовник разговаривал с комендантом, который для вида обыскал его. Лодочника сейчас же окружили какие-то подозрительные личности. Так как Брай отсутствовал, а Сэррея не видели, то на этот раз обошлись без той комедии переодевания, которая производилась утром. Роберт последовал за толпой, окружавшей мнимого лодочника. Вдруг кровь застыла в жилах Сэррея - он узнал в одном из крестьян слугу графа Варвика.

Следовательно, это были не французы, а англичане, солдаты Генриха VIII, покушавшиеся на шотландскую королеву. Вот с кем в заговоре была Мария Лотарингская! Несомненно, скрываясь за шотландскими войсками, в Ментейт проникли английские солдаты.

Роберт вспомнил, как Брай рассказывал ему, что его смертельный враг, Бэклей, перешел на сторону англичан. Теперь было ясно, откуда шла измена.

Опасность была очень велика и с каждой минутой приближалась. На северной стороне деревни находился уединенный дом, расположенный на значительном расстоянии от других. Сюда направилась толпа, окружавшая мнимого лодочника. Через несколько минут Роберт увидел, что из ворот дома выехал всадник и быстро умчался.

Сэррей решил, что каждая секунда промедления приносит непоправимый вред, что нужно действовать как можно скорее, а между тем он не мог с уверенностью сказать, на кого ему следует рассчитывать! В его распоряжении было всего около двадцати пяти стрелков, неприятель же мог быть гораздо сильнее, да, по-видимому, и крестьяне были на стороне вдовствующей королевы.

Прежде всего нужно было предупредить стрелков об опасности и оградить пристань от врагов. С этой мыслью Роберт поспешил к крепости. Еще издали он услышал веселые голоса и раскаты смеха. В первой комнате сидели за кружками вина солдаты в обществе крестьян подозрительного вида. Дверь, которая вела на лестницу башни, была заперта на ключ.

Роберт снял с себя солдатскую шинель, наброшенную на его обыкновенное платье, и вошел в комнату. Комендант, взяв бокал вина в руки, пошел к нему навстречу.

- Добро пожаловать! - приветствовал он Роберта. - А мы уже боялись, что не увидим вас на нашем празднике. За здоровье регента!

Сэррей чокнулся с комендантом, но к вину не прикоснулся и произнес:

Мне очень жаль, что приходится помешать вашему пиру, но я обещал Браю последовать за ним и потому должен отозвать на несколько минут стрелков.

- Вы хотите уехать? - недоверчиво спросил комендант.

Роберт между тем сделал знак солдатам, и те поднялись со своих мест.

- Мы только сделаем обход, чтобы исполнить возложенные на нас обязанности, - ответил Сэррей, - а затем можете пировать хоть до утра, если хватит выпивки.

Уход солдат вызвал недовольные возгласы среди присутствующих. Довольно было бы одного слова коменданта, для того чтобы началась кровопролитная схватка, но слова Сэррея успокоили его.

Он вышел вместе с Робертом в переднюю, и там Сэррей прошептал ему на ухо:

- Надеюсь, никто не узнает, что я отлучусь ненадолго из Ментейта: у меня назначено свидание. Ведь вы останетесь здесь и в случае надобности можете распорядиться за меня.

- Конечно, конечно, можете быть спокойны, - довольным тоном ответил комендант, которому было на руку отсутствие Сэррея. - Что у нас может произойти? Мы живем в такой тишине!

Роберт между тем приблизился к дверям, которые вели на лестницу башни, и шутливо обратился к коменданту:

Комендант посмеялся над легкомысленным юношей, так доверчиво шутившим с ним, отпер дверь и стал подниматься по лестнице. Но едва он достиг башни, как увидел позади себя Роберта, и шпага последнего блеснула перед его глазами.

- Если вы издадите хоть один звук, - шепнул Роберт, - будете немедленно убиты! Свяжите его и заткните ему рот! - приказал он стрелкам, которые смотрели на него с удивленным недоумением. - В Ментейте англичане, негодяй хотел предать нас!

Комендант не решился звать на помощь, так как чувствовал у горла острие шпаги Роберта.

- Теперь заприте ворота, - приказал Сэррей, когда коменданта связали. - На окнах укрепите железные решетки, тогда мы посмотрим, как проберутся сюда враги.

Часть стрелков принялась исполнять это распоряжение, а Роберт с остальными шестью влез на сторожевую башню. В каморке сторожа сидел духовник из Инчмэхома, занимавшийся тем, что приспосабливал три свечки у верхнего окошка. Роберт приказал связать и его, после чего взобрался на зубцы башни. Духовника связали, и один из стрелков занял его пост.

Таким образом, ближайшая опасность была устранена, башня была в руках Роберта, и в случае крайней необходимости он мог отражать отсюда в течение нескольких дней всякую атаку с помощью стрелков.

Но этого было мало - он должен был во чтобы то ни стало помешать бегству королевы Марии Стюарт.

Оглянувшись, он заметил, что солнце почти скрылось за горизонтом, но было еще достаточно светло, чтобы рассмотреть вдали, на горизонте, какую-то движущуюся темную массу. Если это была вражеская конница, то она могла бы меньше, чем через час достичь берега озера, и тогда уже никто не смог бы помешать челноку пристать к берегу вне досягаемости выстрелов с башни.

Роберту пришло в голову, что три зажженные свечи могли быть условным сигналом. Сэррей приказал снова зажечь их и к своему удовольствию увидел, как сейчас же вслед за этим от Инчмэхома отъехала лодочка.

Он торопливо сбежал вниз по лестнице, накинул на себя рясу с капюшоном духовника и скользнул к берегу. К этому времени стемнело уже настолько, что Сэррей мог не быть узнанным. Но каково же было его удивление, когда он заметил, как из челнока выскочил паж, одетый в его собственное, Роберта, платье.

- В чем дело, ваше преподобие? - услышал он дрожащий голос Марии Сетон. - Ведь три свечи должны были быть зажжены только тогда, когда королева может бежать. Разве граф Сэррей уже арестован?

- Пока еще нет, леди, - измененным голосом ответил ей Роберт. - Это удовольствие мы доставим вам позднее.

Мария удивленно вскинула голову, так как голос показался ей слишком странным. Вдруг она узнала Сэррея, и крик отчаяния сорвался с ее уст.

По знаку Роберта лодочник был немедленно арестован.

- Отведите леди в башню, - сказал Сэррей затем стрелкам. - Да смотрите, хорошенько стерегите ее!

Затем, приказав трем стрелкам переплыть через озеро, потопить там челнок, дать сигнальный выстрел из пушки и поднять тревогу среди замковой стражи, если таковая снова не напоена сонным питьем, он вернулся в башню и отправил стрелков занять бойницу. После этого Сэррей запер изнутри все выходы железными засовами и только потом отправился к пленникам.

- Вам не везет, леди, - сказал он. - Я снова не попал в расставленную мне ловушку, и как вам уже однажды не удалось поиздеваться над попавшим в подвал замка глупцом, так и сегодня вам приходится отказаться от торжества видеть, как я, связанный по рукам и ногам, буду отдан во власть вдовствующей королевы! Клянусь Богом, леди, я не могу понять, до чего меняются ваши настроения и капризы! Сегодня утром вы помешали мне принять яд, а вечером хотите видеть меня убитым. Вам вероятно очень важно было, чтобы перед смертью я испытал позор от сознания своего поражения?

Мария не отвечала. Отвернувшись от него, она закрыла руками лицо.

- Леди! - продолжал Роберт. - Вы писали, что жалеете и презираете меня. Сегодня утром мне было безумно больно от этого, потому что я чувствовал себя совершенно невиновным в том, в чем вы обвиняли меня. Но теперь я только удивляюсь недоумию лицемерки, которая была способна на такое подлое и постыдное предательство!

свою священную обязанность и помочь моей королеве ускользнуть от сыщиков и соглядатаев регента. Вы же - холоп дерзкого тирана. Вы говорите, будто хотите защитить королеву от всякого, кто дерзнет покушаться на нее; вы просто - исполнительный раб шотландского палача! Честного врага я еще могла бы уважать -- вас же...

В комнату ворвался стрелок, который своим возгласом перебил речь Марии Сетон.

- Идут! - закричал он.

- Чтобы никто не осмеливался стрелять, пока я не дам знак! - воскликнул Сэррей. - Нам нужно выиграть как можно больше времени.

- Роберт! - воскликнула Мария Сетон, падая на колени перед Сэрреем. - Еще раз заклинаю вас, не мешайте королеве бежать, и требуйте от меня хоть жизнь за это!

- Леди! - холодно ответил Роберт, хотя его голос заметно дрожал при этом, - даже если бы я все еще любил вас, как в те дни, когда ваш образ стоял передо мной во всей своей чистоте и непорочности, я и тогда не послушался бы вас. Вы требуете от меня невозможного, это принесет несчастье Марии Стюарт, я же поклялся защищать ее!

Глухой звук выстрела прогремел со стороны Инчмэхома. Сторожевая пушка замка дала сигнальный выстрел, поднимая тревогу во всех окрестных деревнях, и в тот же момент земля затряслась от топота копыт.

- Слишком поздно! - пробормотала Мария Сетон. - Так будьте же вы прокляты, Сэррей! Пусть будет проклята та женщина, которую вы будете любить в будущем, и да падет она от такого же предательства, как сегодня вы предаете шотландскую королеву!

- Дать залп по коннице! - скомандовал Сэррей, которого больно задело это проклятие. - Стреляйте в холопов английского палача! Валите на них плиты и сбрасывайте им на голову камни!

тесно сомкнувшимся рядам. Они не успели еще сообразить, что их выдали, и определить, откуда угрожает им опасность, как сверху на них повалились плиты, раздавившие сразу несколько дюжин солдат, а громадные камни, сброшенные с зубцов башни, убивали на месте всадников вместе с лошадьми. Тем временем сигнальная пушка замка продолжала палить, призывая население к оружию, и каждая секунда промедления делала спасение бегством все невероятнее. Все, кто еще не лежал окровавленным и поверженным на землю, вскочили на коней и умчались, и через несколько минут были слышны только стопы умирающих и крики торжества победителей.

V

Перо не в силах описать то состояние души, в котором находилась Мария Сетон во время сражения. Для нее бегство королевы, если бы таковое удалось, означало выход из невыносимого положения. Вместо того, чтобы терзаться скучным и безрадостным существованием в тесных стенах замка, она должна была бы последовать за Марией Стюарт в Париж, двор которого отличался весельем и блеском. Разрыв с вдовствующей королевой в значительной степени осложнил ее положение, и ей приходилось терпеливо переносить выражение ненависти этой мстительной особы.

И вот уже близился час освобождения. Она представляла, как в Дэмбертоне теснятся французские кавалеры, как Мария Стюарт освобождается от тягостного надзора бессердечной интриганки-матери и от подозрительного недоверия регента. Она видела, как несчастный ребенок, бывший до тех пор только вечно мучимым яблоком раздора в интригах за оспариваемую власть, теперь расцветал для радостей своего возраста... И вдруг в ту самую минуту, когда все это должно было свершиться, прекрасный сон развеялся, и вместо освобождения над ними нависла угроза мести регента за задуманную против него измену... И кому же была она обязана этим горьким разочарованием?

О, это был не преданный всей душой интересам регента человек, не фанатик-шотландец, а чужак, беглый англичанин, который встал на сторону регента так же случайно, как при других обстоятельствах мог оказаться на стороне вдовствующей королевы. И этому-то человеку удалось поставить крест на всех их надеждах как раз в тот момент, когда они готовы были осуществиться!

А ведь ей и Марии Стюарт этот чужак был обязан своей жизнью, и он как будто был даже растроган видом преследуемого королевского ребенка и клялся, что целью его жизни будет теперь только ее благо!

его вводили в спальню королевы, но вместе с грубым презрением к вероломству в ее сердце закралось также и сожаление к Роберту. Ведь она знала, что вдовствующая королева способна только обмануть его; она знала, как отделывались представители рода Медичи от надоевших любовников. Самым презрительным и оскорбительным ответом на пережитое ею огорчение было показать Сэррею, что она знает о его подлом обмане, знает, что он только играет ее сердцем, и спасти его из рук сирены. Сердце Марии обливалось кровью, когда она делала это, но гордость запрещала ей прощать и давать место слабому сомнению, потому что всякая сердечная слабость по отношению к нему невольно вызывала в памяти часы, проведенные в башне замка, когда она всей душой открылась и доверилась ему. Прощальные слова, с которыми он обратился к ней, в первый момент подействовали на нее ошеломляющим образом. Если это было новым обманом, то, значит, он был очень искусен и ловок в надругательствах над священными чувствами.

Когда Мария Сетон переплыла через озеро, то ее первым вопросом было, арестован ли Роберт. Еще и теперь одно ее слово могло спасти его от позора и смерти, если бы он поклялся, что не будет мешать бегству королевы, и ее сердце уже заранее ликовало при мысли о небывалой еще доселе сладкой победе.

Но случилось так, что ее вопрос оказался обращенным к нему самому и прозвучал как самая горькая насмешка, как кровавая жажда мести... И вот она оказалась его пленницей, и ее судьба была в его руках. Она напрасно молила его на коленях; на все мольбы он отвечал боевым кличем, выстрелами из сигнальной пушки, звучавшими словно панихида всем надеждам, так гордо сиявшим перед ней. И если теперь он злобно отомстит, если он сообщит регенту о затеянной измене, то в этой смертельной ненависти окажется виновной только она одна.

Мария Сетон скользнула к окну. Стрелки торопливо сбегали вниз, чтобы забрать в плен раненых и преследовать беглецов выстрелами.

- Здесь под лошадью лежит какой-то паж, помогите ему! - крикнул Сэррей. - Господа англичане позаботились обо всем - даже о паже для королевы!

- Роберт Сэррей перед вами. Кто вы такой?

Мария не слышала дальнейшего разговора, но она была страшно поражена. Пленник говорил по-английски, а ведь они ждали французов? Снова послышался топот копыт, но теперь он раздавался с другой стороны.

- Это наши! - воскликнул Сэррей. - Они вовремя явились! Эй, Вальтер Брай! Нам пришлось поработать без вас, но вы явились все-таки вовремя! Они скрылись туда, в ту сторону, и клянусь, что среди них был лорд Бэклей!

- Лорд? Так это были англичане? Ад и смерть! - загремел Брай. - Пришпорьте своих лошадей! Отдам вам все, что у меня есть, если удастся захватить этого негодяя!

собственного ребенка, чтобы добиться цели своего тщеславия? Но ведь она лично видела графа Монтгомери!

Словно во сне, Мария бессмысленно уставилась прямо перед собой. Вдруг на лестнице послышались шаги, и вслед за этим открылась дверь в маленький кабинет, находившийся рядом с той комнатой, в которую ее заперли.

- Войдите! - услышала она голос Сэррея. - Внук лорда Варвика не должен быть среди пленников. Но скажите мне, Роберт Дадлей, как могло случиться, что знамена Варвика развевались во время такой кампании, которая - я не смею сказать иначе - является просто недостойным похищением женщины, способным только опозорить его участников?

- Вы ошибаетесь, Роберт Сэррей. Англия в войне с Шотландией. Мой отец не является игрушкой в руках Генриха VIII, но, как истинный англичанин, не может не желать, чтобы принц Уэльский соединил при посредничестве руки Марии Стюарт обе короны двух островных королевств.

- Сэр Роберт Дадлей, вы защищаете своего отца, и я не буду оспаривать у вас право на эту защиту. Но ваш дед, лорд Варвик, послал меня сюда, чтобы оберегать шотландскую королеву от посягательств Генриха VIII.

- В этом он не ошибся, но именно как истинный англичанин я не способен на предательство. Посмотрите только на королевского ребенка, Роберт Дадлей, и потом спросите ваше сердце, можно ли назвать рыцарским поступком передачу этого ребенка в руки палача Англии?

- Вы загнали меня в угол, Сэррей! - ответил Дадлей таким тоном, который доказывал, насколько ему трудно признаться в истине. - Скажу вам прямо, король Генрих потребовал или головы моего отца, или невесту принцу Уэльскому. И я помимо его воли и желания отважился с пятьюдесятью всадниками на это дело!

- С помощью шотландского предателя лорда Бэклея?

- Нам нужен был проводник.

- Это известно одному Бэклею. Мы перехватили письмо вдовствующей королевы к графу Монтгомери. Бэклей провел нас к аббатству святого Джонстона и обещал все устроить, чтобы обеспечить успех. Сегодня после полудня он явился к нам, остальное вам известно. Если же этот негодяй-шотландец играл с нами в фальшивую игру, тогда я не могу завидовать вашей победе; он торжественно клялся, что соединяется с нами из ненависти к регенту.

- Он не обманул вас, Дадлей, - произнес Роберт, - и я благодарю Бога за то, что имею в руках нити всех ваших переговоров. Благодаря этому я могу отказаться от такого образа действий, который был бы сочтен за подлую жажду мести, хотя на самом деле явился бы только следствием моей прямой обязанности. Что вы, как враги шотландцев, воспользовались предательством - это я не могу ставить вам в вину. Солдаты будут считаться военнопленными, вы же, сэр Дадлей, свободны, если поклянетесь, что в этой войне больше не обнажите меча против регента.

- Я свободен? Сэр Говард! Но ведь вы рискуете.

- Внук человека, бывшего другом моему несчастному брату, не может оставаться моим пленником.

жизнь. Вашу руку, Говард, и даю вам слово, что окажусь достойным дружбы, которой вы меня одариваете!

Мария Сетон слушала весь этот разговор с сильно бьющимся сердцем, и было бы трудно изобразить все те ощущения и мысли, которые нахлынули на нее.

Она с ужасом думала о том, какое страшное разочарование постигло бы вдовствующую королеву, если бы в своих освободителях она вместо французов узнала бы англичан, и насколько велика была бы ответственность всех тех обитателей Инчмэхома, которые способствовали бы похищению королевы, раз следствием этого было бы превращение шотландской королевы в английскую принцессу.

Сэррей предупредил это несчастье. Но он не думал о мелочной мести, так как называл Бэклея единственным виновником, хотя его подозрения должны были бы коснуться всех обитателей замка. На глаза Марии набежали слезы стыда, нежности и любви.

Вдруг дверь открылась, и на пороге показался Сэррей.

королевы. Но это преступление предупреждено, и я надеюсь, что каждый, принимавший участие в этих преступных замыслах, может извлечь для себя урок. Благодарите случай, что здесь командую я, а не Вальтер Брай. Это дает мне возможность поручить вашему духовнику отвезти вас в Инчмэхом и избавить от позора. Скажите королеве Шотландии, что верные сердца горой стоят за нее, вдовствующей же королеве передайте, что через час голова ментейтского коменданта будет торчать на зубцах сторожевой башни, чтобы внушить страх всем и каждому, замышляющему предательство. Скажите ей, чтобы она удовольствовалась этой второй жертвой, так как в следующий раз я не буду обращать внимание ни на что и отправлю виновного, кем бы он ни был, связанным к регенту, если он окажется слишком знатным, чтобы поплатиться головой по приказу какого-то Сэррея.

Мария Сетон, чувствовавшая, что она уничтожена и подавлена, еле слышно пролепетала:

- Будьте уверены, что все мы только благодарны вам за то...

- Леди! - перебил ее Роберт Сэррей, - не теряйте времени на красивые фразы. Как только вернется Брай, я уже не буду в силах защитить вас. Я заранее верю всему, что вы скажете.

С этими словами он глубоко склонился перед Марией и вышел из комнаты.

Когда поздно ночью Вальтер Брай вернулся после погони, не давшей никаких результатов, если не считать, что он насмерть загнал лошадь, то Сэррей успел уже позаботиться об отъезде молодого Варвика, и его приказание видеть голову коменданта на зубцах сторожевой башни было исполнено. Военнопленные же ждали решения своей участи.