Приключения Артура Гордона Пима.
Глава XVIII. - Новые люди

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения Артура Гордона Пима. Глава XVIII. - Новые люди (старая орфография)

Глава XVIII. - Новые люди.

18-го января. Мы продолжали наш путь в югу при такой же прекрасной погоде, как в предшествующие дни. Море было совершенно гладкое, северо-восточный ветер довольно теплый, температура воды 53°. В течение дня мы видели несколько китов; несчетные стаи альбатросов пронеслись над судном. Мы выудили куст, покрытый такими же красными ягодами, как ягоды боярышника, и тело чрезвычайно странного, очевидно земноводного, животного. В нем было три фута длины на шесть дюймов высоты, его четыре ноги были чрезвычайно коротки и вооружены длинными, ярко-красными когтями, очень напоминающими кораллы. Все тело было покрыто шелковистой, гладкой, совершенно белой шерстью. Хвост был тонкий, как у крысы, длиною фута в полтора. Голова напоминала голову кошки, за исключением ушей, обвислых как у собаки. Клыки были такие-же ярко-красные, как и когти.

19-го января. В этот день, когда мы находились под 83° 20' широты и 43° 5' западной долготы, вахтенный снова заметил землю; внимательно всмотревшись, мы убедились, что это остров, принадлежащий к группе из нескольких, чрезвычайно обширных островов. Берег был отвесный, внутренность острова казалась поросшей густым лесом, чему мы сильно обрадовались. Часа через четыре после того как мы завидели землю, мы бросили якорь на глубине десяти сажен, в разстоянии мили от берега, так как сильный прибой, с мелькающими то там, то сям водоворотами, делали приставание прямо к берегу довольно неудобным. Мы получили приказание привести две самые большие шлюпки, и хорошо вооруженной отряд, в который вошли и мы с Петерсом, принялся отыскивать проход в рифе, опоясывавшем остров. Проискав несколько времени, мы нашли желаемое и уже входили в проход, как завидели четыре большие шлюпки, наполненные людьми, повидимому хорошо вооруженными, отчаливавшия от берега. Мы дали им подойти, и так как они двигалось с необыкновенной быстротой, то скоро были от нас на таком разстоянии, что можно было переговариваться. Тогда капитан поднял белый платок на конце весла; дикари остановились и вдруг затрещали, заговорили очень громко, испуская по временам возгласы, среди которых мы могли различить слова: ана-му-му и Они продолжали трещать с добрых пол-часа; в течение этого времени мы могли на свободе разсмотреть их физиономии.

В четырех лодках, имевших наверное пятьдесят футов длины и шесть ширины, было всего на все сто-десять дикарей. Ростом они были почти с обыкновенного европейца, во отличались более мускулистым и мясистым сложением. Кожа у них была совсем черная, волосы длинные, густые, пушистые. Одежда их была из меха неизвестного черного животного, с длинной и шелковистой шерстью, довольно прилично покрывавшая тело. Сшита она была мехом вниз, он был выворочен наружу только около шеи, вокруг кистей рук и вокруг ног. Оружие их состояло главным образом из палиц какого-то черного дерева, повидимому очень тяжелого. Мы заметили, однако, и несколько копий с кремневыми остриями, и несколько пращей. Дно лодок было наполнено черными камнями величиной с крупное яйцо.

По окончании речи один из них, повидимому предводитель, встал на носу своей лодки и подал нам знак подвести наши шлюпки к борту её. Мы сделали вид, что не понимаем его, думая, что самое благоразумное держаться, насколько возможно, на значительном от него разстоянии, так как они более чем в четыре раза превосходили нас числом. Угадав нашу мысль, предводитель приказал остальным трем лодкам держаться вдали, а сам подошел к нам на своей. Как только он настиг нас, он вскочил на самую большую из наших шлюпок, сел возле капитана, указывая пальцем на шкуну и твердя: ана-му-му! и Мы возвратились на шкуну, четыре лодки следовали за нами на некотором разстоянии.

Подойдя к борту, предводитель выразил знаками величайшее удивление и удовольствие, он хлопал в ладоши, бил себя по бедрам и в грудь, хохотал во все горло. Вся его свита вскоре стала ему вторить, через несколько минут гвалт был оглушительный. Обрадованный тем, что вернулся к себе, капитан Гвай приказал поднять шлюпки, в виде необходимой предосторожности, и дал понять предводителю, - имя которого было Ту-Вит, как мы вскоре узнали, - что не можем пускать на палубу более двадцати человек за-раз. Тот, повидимому, очень охотно подчинился этому распоряжению и отдал несколько приказаний лодкам, из которых одна подошла, а другия остались в открытом море на разстоянии приблизительно пятидесяти ярдов. Двадцать дикарей поднялись на шкуну и принялись рыться во всех углах палубы, карабкаться по снастям, распоряжаясь как дома и разсматривая каждый предмет с необыкновенным любопытством. Было очевидно, что они никогда не видали белых людей - цвет нашей кожи, казалось, внушал им необыкновенное отвращение. Они воображали, что "Jane" живое существо; можно было подумать, что они бояться ранить ее острием своих копий, так заботливо держали они их вверх. Был момент, когда вся наша команда много смеялась над поведением Ту-Вита. Повар рубил дрова у кухни и случайно вонзил топор в палубу. Предводитель тотчас прибежал и, довольно сурово толкнув повара, испустил легкий стон, почти крик, ясно показывавший, насколько он сочувствует страданиям шкуны; потом принялся похлопывать и гладить рану рукой и обмывать ее морской водой из ведра, стоявшого по близости.

В этом сказывалась степень невежества, в которой мы вовсе не были подготовлены, и что до меня, я не мог приписать этого притворству. Когда наши гости удовлетворили, по мере возможности, свое любопытство относительно оснастки и палубы, их повели вниз, и тут уже их удивление превзошло все пределы. Изумление их, повидимому, было слишком сильно, чтобы выражаться словами, так как они всюду бродили молча, от времени до времени испуская глухия восклицания. Оружие заставляло их крепко задумываться; им позволили брать его в руки сколько угодно. Мне кажется, что они вовсе и не подогревали применения его, а скорей принимали его за идолов, видя, как мы его бережем и с каким вниманием следим за всеми их движениями, пока оно находится у них в руках. При виде пушек удивление их удвоилось. Они приблизились к ним со всеми признаками величайшого благоговения и страха, но не пожелали подробно осмотреть их. В каюте было два больших зеркала, - тут их изумление дошло до апогея. Ty-Вит первый подошел к ним, он стоял посреди каюты, лицом к одному зеркалу и спиной к другому и еще не замечал их. Когда дикарь поднял глаза и увидал свое отражение в зеркале, я подумал, что он сойдет с ума, но когда он круто повернулся, чтобы уйти, и снова увидал себя в противуположном направлении, мне положительно показалось, что он сейчас испустит последний вздох. Ничем нельзя было заставить его вторично взглянуть на ненавистный предмет; всякия убеждения были тщетны; он бросился на пол, закрыл лицо руками и остался неподвижен, так что мы, наконец, решились перенести его на палубу.

они относились к нам самым дружеским обрядом. В их поведении были, однако, некоторые странности, в которых мы никак не могли отдать себе отчета; так, например, мы ни за что не могли заставить их подойти к некоторым безвредным предметам, как-то: парусам, яйцу, открытой книге или чашке с мукой. Мы пытались разузнать, нет ли у них каких предметов, которые могли бы послужить нам для меновой торговли, но нам с большим трудом удалось объяснить им нашу мысль. К величайшему нашему удивлению мы узнали, что острова эти изобилуют крупными черепахами из породы "Galapagos".

о том, как бы безотлагательно продолжать путь наш к югу. Погода стояла прекрасная, но нельзя было знать, долго ли она простоит. Я убеждал капитана, что нам легко будет бросить якорь у этой группы островов на возвратном пути и даже зазимовать тут в случае, еслибы льды преградили нам дорогу. В конце концов; он согласился со мной - я, каким-то непонятным для самого себя образом, приобрел над ним большое влияние - было решено, что мы простоим здесь не более недели.

этой бухты протекали, как нам объяснили, три хорошеньких ручейка с отличной водою, - мы сами видели, что вся окрестность покрыта густым лесом. Четыре лодки следовали за нами по прежнему, на почтительном разстоянии. Сам же Ty-Вит остался на шкуне, и когда мы бросили якорь, пригласил нас сойдти с ним на берег и посетить его селение, лежащее внутри страны. Капитан согласился; десять дикарей были оставлены на шкуне в виде заложников, а наш отряд, из двенадцати человек, приготовился следовать за предводителем. Мы были хорошо вооружены, но не обнаруживали ни малейшого недоверия. На шкуне были приняты всевозможные меры предосторожности, - подшкиперу было строго-на-строго приказано никого не принимать во время нашего отсутствия, и еслиб мы не вернулись через двенадцать часов, послать шлюпку, вооруженную камнеметной мортирой, на поиски за вами.

С каждым шагом, который мы делали в этой местности, мы все сильнее и сильнее убеждались, что находимся в стране, существенно отличающейся от всех стран, которые до настоящого времени посещались цивилизованными людьми. Ничто из окружавшого нас не было нам знакомо. Деревья вовсе не напоминали произведений жарких, умеренных или холодных поясов севера и существенно отличались от произведений только-что пройденных нами южных стран. Самые скалы составляли новость по своей массивности, своему цвету и своему наслоению. Источники так мало имели общого с источниками других стран, что мы не решались пить из них. У ручейка, пересекавшого нам дорогу - первого, который встретился на нашем пути - Ty-Вит и свита его остановились напиться. Из-за странного вида этой воды мы отказались попробовать ее, предположив, что она испорчена; только несколько позже поняли мы, наконец, что таков характер всех источников в этом архипелаге. Хоти вода эта быстро стекала со всех скатов, как обыкновенная вода, она никогда не казалась прозрачной, исключая тех мест, где образовывала каскад. Тем не менее она была так же чиста как всякая известковая вода. С первого взгляда, особенно там, где наклон был нечувствителен, она несколько напоминала, по своей плотности, густой раствор гумми-арабика в простой воде. Она не была безцветна, но не была и одноцветна, в своем течении она представляла взорам всевозможные видоизменения пурпурового цвета, точно переливы шелковой ткани. Вода эта составляла первое звено в длинной цепи чудес, среди которых я должен был со временем жить.