Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга II.
Глава XXIV. О письме, которое привез Пантагрюэлю курьер от одной парижской дамы, и об объяснении слова, написанного на золотом кольце.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга II. Глава XXIV. О письме, которое привез Пантагрюэлю курьер от одной парижской дамы, и об объяснении слова, написанного на золотом кольце. (старая орфография)

XXIV.

О письме, которое привез Пантагрюэлю курьер от одной парижской дамы, и об объяснении слова, написанного на золотом кольце.

Когда Пантагрюэль прочитал надпись на письме, он очень удивился и спросил у курьера имя той, которая его послала, раскрыл письмо, но ничего не нашел в нем писанного, а только золотое кольцо с бриллиантом с плоской гранью. Он позвал Панурга и показал ему посылку. На это Панург сказал, что бумага исписана, но так хитро, что письмена невидимы. И чтобы узнать, так ли это, поднес его к огню, чтобы видеть, написано ли оно аммиачным раствором. После того положил его в воду, чтобы узнать, не писано ли оно молочайным соком. Потом поднес его к свечке, чтобы видеть, не писано ли оно соком от белого лука. Потом натер его ореховым маслом, - не писано ли оно щелоком от фигового дерева? Потом потер его молоком женщины, кормившей грудью перворожденную дочь, - не писано ли оно лягушечьей кровью? Потом потер уголок его пеплом от гнезда ласточек, чтобы видеть, не писано ли оно росой с жидовских вишен. Затем другой угол потер серой, которая выходит из ушей, - не писано ли оно желчью ворона? Потом намочил его в уксусе, - не писано ли оно скамонией? Потом жиром летучих мышей, - не писано ли оно китовым спермацетом? Потом осторожно положил его в чистую воду, чтобы видеть, не писано ли оно квасцами. Но видя, что из этого ничего не выходит, призвал курьера и спросил:

- Скажи, друг, - дама, пославшая тебя сюда, не дала ли тебе на дорогу палку? Думаю, что она, быть может, прибегла к хитрости, которую употребил Авес Геллий.

Но курьер отвечал ему:

- Нет, сударь.

После того Панург хотел сбрить ему волосы, чтобы узнать; не написала ли дама того, что хотела сказать, на его бритой голове посредством обожженной соломинки; но, видя, что у него слишком длинные волосы, отказался от этой мысли, сообразив, что в такой короткий срок волосы не могли бы у него отрости. И вот он сказал Пантагрюэлю:

- Господин, именем Бога клянусь, что ничего тут не понимаю. Чтобы узнать, не написано ли тут чего-нибудь, я прибегал к способам, описанным тосканцем Франческо ди-Нианто, который сообщает, как писать невидимыми письменами, и тем, о которых говорит Зороастр Peri Grammaton acrétonacréton и Кальфурний Басс: de Litteris illegibilibus, но ничего не увидел и думаю, что остается только осмотреть кольцо. Давайте-ка его сюда.

И вот, осматривая его, нашли внутри надпись по-еврейски: Lamah hazabathani; и тогда призвали Эпистемона, спрашивая его, что это значит. На это он отвечал, что это еврейския слова, означающия: Почто меня оставил? И тут Панург вдруг объявил:

- Понимаю, в чем дело. Видите ли вы этот бриллиант? Он фальшивый. Вот, значит, толкование того, что хочет сказать дама: - Скажи, фальшивый любовник, зачем ты меня бросил?

Пантагрюэль немедленно согласился с этим толкованием и вспомнил, что, уезжая, даже не простился с дамой, и огорчался этим, и готов был вернуться в Париж, чтобы помириться с нею. Но Эпистемон напомнил ему о том, как Эней разстался с Дидоной, и о словах Гераклида Тарентского: что когда корабль стоит на якоре, то в случае настоятельной нужды лучше перерезать канат, нежели тратить время на то, чтобы его развязать. И что он должен теперь думать только об одном: как спасти родной город от угрожающей ему опасности.

И действительно час спустя поднялся ветер, который зовется норд-норд-вест, при котором они распустили все паруса и вышли в открытое море и через несколько дней, миновав Порто-Санто и Мадеру, пристали к Канарским островам.

Оттуда обогнули Белый Мыс, Сенегал, мыс Верде, Гамбию, Сагру,

Мелли, мыс Доброй Надежды и пристали к королевству Мелинда.

Оттуда вместе с северным ветром направились в Меден {По-гречески - "ничего".}, Ути {Ровно ничего.}, Уден {Безусловно ничего.}, Геласин {От слова - смеяться.} и Волшебные острова и в королевство Ахория {Нетовая земля.}, пока не достигли берегов Утопии, отстоявшей в трех милях с небольшим от столицы Аморотов.

Когда они сошли на землю и немного отдохнули, Пантагрюэль сказал:

- Дети, отсюда город недалеко; но прежде чем идти туда, хорошо было бы обсудить: как нам надо действовать, чтобы не походить на афинян, которые всегда сначала действовали, а потом уже совещались. Решились ли вы жить и умереть со мной?

- Да, господин, - отвечали все они, - разсчитывайте на нас как на свои собственные пальцы.

- Ну вот, - сказал он, - ум мой смущается насчет одного только пункта, а именно: я не знаю, в каком порядке и в каком числе -осадили враги наш город; если бы я это знал, я бы действовал с большей уверенностью. Поэтому обдумаем сообща, каким способом узнать нам это.

На это все хором отвечали:

и никто меня не признает; сам чорт меня не откроет, потому что я сродни Зопиру {Который сам изувечил себя, чтобы предать Вавилон в руки Дария, осаждавшого этот город.}.

- Мне, - сказал Эпистемон, - хорошо знакомы все военные хитрости и подвиги храбрых военачальников и воинов прошедших времен и все ухищрения и тонкости военной дисциплины. Я отправлюсь и хотя бы они открыли и изобличили меня, я уйду от них цел и невредим, уверив их во всем, что мне угодно, потому что я из породы Синона {Который предал Трою грекам. Виргл. И, 57.}.

- Я, - сказал Эстен, - проберусь через их траншеи, наперекор всем стражам, и переломаю им руки и ноги, хотя бы они были сильны, как черти, потому что я из породы Геркулеса.

- Я, - сказал Карпалим, - проникну туда, как птица, потому что у меня тело такое легкое, что я перепрыгну через их траншеи и пробегу по всему лагерю, прежде чем они меня заметят. И я не боюсь ни копья, ни стрелы, ни коня, каким бы он ни был быстроногим; и хотя бы то был сам Пегас Персея или Паколе {Деревянный конь в одном из рыцарских романов.}, они меня не догонят; и я берусь пройти по хлебным колосьям, по траве луговой, не примяв их, потому что я из породы амазонки Камиллы {Вир. Энеида, IX, 807--810.}.