Гаргантюа и Пантагрюэль.
Книга V.
Глава XV. О том, как брат Жан Сокрушитель предлагает перерезать Пушистых Котов.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Гаргантюа и Пантагрюэль. Книга V. Глава XV. О том, как брат Жан Сокрушитель предлагает перерезать Пушистых Котов. (старая орфография)

XV.

О том, как брат Жан Сокрушитель предлагает перерезать Пушистых Котов.

- Клянусь монашеской рясой, - говорил брат Жан, - что это за путешествие? Мы только и знаем, что пьем, едим и ровно ничего не делаем. Порт побери, это мне не по нраву; если я не совершу какого-нибудь геройского дела, то не могу спать. Неужто вы пригласили меня путешествовать только затем, чтобы служить обедню и исповедывать? Клянусь Пасхой, первый, кто мне попадется в руки, будет в наказание брошен в море, головою вниз, во Искупление грехов. Чем прославился на-веки и прогремел на весь свет Геркулес? Не тем ли, что он странствовал по белу-свету, избавляя народы от тиранний, заблуждений, опасностей и разных бед? Он убивал всех разбойников, всех чудовищ, всех ядовитых змей и зловредных животных. Почему мы не следуем его примеру и не поступаем, как он, во всех странах, через которые проезжаем? Он истребил Стимфалид, Лернскую Гидру, Какуса, Антея, Кентавров. Я сам не ученый, но так говорят ученые. По его примеру, истребим и перережем этих Пушистых Котов, это настоящие черти, и избавим страну от тираннии. Будь я так так силен и так могуществен, как Геркулес, то так, же верно, как то, что Магомет не пророк, я бы не просил у вас ни совета, ни помощи. Ну, чтож? Идем, что-ли? Я вас уверяю, что мы легко справимся с ними, и они с терпением, перенесут это, - я в том не сомневаюсь, потому что десять свиней не выпили бы столько помой, сколько они Перенесли оскорблений, и совсем терпеливо. Идем!

- Оскорблений, - сказал я, - и безчестия они не боятся, лишь бы у них водились денежки в мошне, хотя бы и грязные. И мы, быть может, справились бы с ними, как Геркулес; но нужно было бы, чтобы нами командовал Эристей {Король Аргоса, который заказал Геркулесу его двенадцать подвигов.}; и я бы ничего так не желал в настоящую минуту, как прогуляться между ними в течение каких-нибудь двух часов в том виде, в каком некогда Юпитер посетил свою возлюбленную Семелуэ, первую мать доброго Бахуса.

- Бог, - сказал Панург, - помиловал нас от их когтей; но, что касается меня, то я больше к ним не вернусь. Я до сих еще не могу опомниться от страха, который я там претерпел. И я там очень разсердился по трем причинам: во-первых, потому, что я разсердился; во-вторых, потому, что я разсердился; в третьих, потому, что я разсердился. Выслушай правым ухом, брат Жан, мой левый кум: всякий раз и сколько бы раз ты ни пожелал отправиться ко всем чертям, в судилище Миноса, Эака и Радаманта, скажи только слово и я - твой неразрывный спутник; вместе с тобой переправлюсь через Ахерон, Стикс, Коцит; выпью полный стакан воды из Леты, заплачу за нас обоих Харону за перевоз на лодке; но, чтобы вернуться к Пушистым Котам, - слуга покорный. Если тебе так хочется к ним вернуться, то ищи себе другую компанию. Я же тебе не попутчик; пусть мое слово будет так же крепко, как медная стена. Если только меня туда не потащать силою, я, пока жив, не приближусь к ним так же, как и к Геркулесовым столбам. Разве Улисс возвращался за своей шпагой к пещеру Циклопа? Как бы да не" так! Я ничего не забыл в застенке и туда не вернусь.

- О, - сказал брат Жан - вот-то добрый малый и храбрый товарищ с руками, разбитыми параличом! Но поговорим-ка толком, хитрый ты человек. Зачем и для какого беса ты бросил им кошель, полный денег? Разве у нас их так много? Не довольно ли было бы с них нескольких обрезанных монет?

- Потому, - отвечал Панург, - что Кот-Мурлыка безпрестанно раскрывал свой бархатный кошель, восклицая: "Ей-ей, ей-же-ей, ей-ей!." Я из этого вывел заключение, что мы можем спастись, набросав ему туда денег. Потому что бархатный кошель сделан не для хранения реликвий, а золотых монет. Понимаешь, ли ты это, брат Жан, мой любезный куманек? Когда ты проживешь с мое, то Заговоришь иначе. Но, во исполнение' их приказаний, мы должны уехать отсюда.

Оборванцы все еще ждали в гавани, чтобы их наградили. И видя, что мы собираемся отплыть, обратились к. брату Жану, уверяя его, что они нас не отпустят, пока мы не дадим им на водку.

- Ах, вы черти этакие, - закричал брат Жан, - вы все еще здесь? Мало меня здесь сердили, что вы еще лезете ко мне с вашими глупостями. Постойте, вот я вас угощу сейчас водкой.

И, обнажив меч, сошел с судна, намереваясь их избить; но они бросились бежать со всех ног, и больше мы их не видали.

Однако, этим не кончились наши треволнения, так как несколько матросов, отпущенные Пантагрюэлем в то время, как мы находились у Кота-Мурлыки, пошли в трактир, расположенный близ гавани, чтобы попировать и подкрепиться. Я не знаю, заплатили они за свое продовольствие или нет, но только старуха трактирщица, увидя брата Жана, сошедшого на берег, пожаловалась, ему в присутствии сержанта, зятя одного из Пушистых Котов, и двух сутяг-свидетелей.

Брат Жан, которому надоели их речи и заявления, спросил:

- Друзья мои, оборванцы, неужели же вы хотите сказать, что наши матросы безчестные люди? Я утверждаю противное и докажу вам это юридически: путем вот этой сабли.

И говоря это, размахивал саблей. Мужики пустились бежать без оглядки. Оставалась одна старуха, которая заверяла брата Жана, что матросы честные люди; но она жалуется только на то, что они не заплатили за постель, на которой отдыхали после обеда, и просила за постель пять турских су.

и выпустил в окно весь пух на улицу Старуха бросилась вон, зовя на помощь и кричала: "Караул!", стараясь собрать пух обратно. Брат Жан, ни о чем не заботясь, унес одеяло, матрац и две простыни к нам на корабль, не будучи никем замечен, потому что воздух был полон пухом, точно снежной бурей, и подарил их матросам. Затем сказал Пантагрюэлю, что здесь перины гораздо дешевле, чем в Шиноне, хотя там и водятся знаменитые гуси в Потилё. За свою перину старуха спросила с него только пять су, тогда как в Шиноне такая стоит, по меньшей мере, двенадцать франков.

Как только брат Жан и другие члены нашей компании взошли на корабль, Пантагрюэль снялся с якоря. Но поднялся такой сильный ветер, что они сбились с пути и попали снова во владения Пушистых Котов, и в такую морскую пучину, где море Высоко и страшно вздымалось; и один юнга, сидевший на верху мачты, закричал, что видит страшное жилище Кота-Мурлыки, а Панург, одурев от страха, завопил: "Патрон, друг мой, несмотря на ветер и ветер и волны, поворачивай оглобли. О, друг мой, не будем ворочаться в этот злой край, где я оставил свой кошелек."

Но ветер прибил их к острову, к которому они, однако, не осмелились пристать, и укрылись, в разстоянии мили оттуда, среди больших скал.