Гофолия. Действие четвертое

Иоас, Иосавеф, Захария, Суламита, левит, хор.

Как наш Элиаким ступает величаво!

С ним слева мать моя и брат мой юный - справа.

Что оба отрока несут, прижав к груди?

Зачем левит с мечом шагает впереди?

Сюда, на аналой, все так же полон тщанья,

Ты водрузишь, мой сын, священное писанье;

Благоговейно ты положишь рядом с ним

Давидов царственный венец, Элиаким;

А ты, левит, приказ исполнив Иодая,

Придвинешь царский меч к венцу с другого края.

Поведай, госпожа, что происходит тут?

Зачем на аналой венец и меч кладут?

Обряда этого не видел я доселе,

Все скоро объяснят тебе, мое дитя.

Зачем венец на лоб кладешь ты мне, шутя?

Его достоинству не причиняй урона -

Ведь он Давидом был носим во время оно.

К лицу ль подкидышу, что пищей для зверья...

Молчи! Таков приказ, что получила я.

Как! Зарыдала ты? Но почему, царевна?

О ком ты слезы льешь? Чья участь так плачевна?

Уж не моя ль? А вдруг до истеченья дня,

Как Иевфая дочь^[318], заколют и меня,

Чтоб этой жертвою смягчился вседержитель?

Что ж! Вправе жизнь назад у сына взять родитель.

Вот тот, кто возвестит о жребии твоем.

Не бойся ничего. А мы пока уйдем.

Иоас (бросаясь в объятья первосвященника).

Да, мой сын?

Скажи, что здесь творится?

Не вправе от тебя я долее таиться,

И раньше всех тебе пристало знать, что ждет

По воле божией тебя и твой народ.

Проникнись мужеством, и в вере черпай силы,

И докажи, что полн ты рвения и пыла,

Которые в тебе старался я взрастить.

Пора! Свой долг творцу не медли заплатить.

Скажи мне: у тебя такое есть желанье?

Я жизнь за господа отдам без колебанья.

Деяния царей читали мы тебе.

Ты помнишь ли, чего не позволять себе

Обязан тот, в ком чтут помазанника божья?

Владыке мудрому, речет господь, негоже

Своей опорою сокровища считать

И соплеменников без нужды угнетать.

Бояться должен он всеправедного бога

^[319]

И на кого ж из тех, кто занимал престол,

Ты б походить во всем, мой мальчик, предпочел?

Давид, что господа любил любовью сына, -

Вот для меня пример царя и властелина.

И ввек не станешь ты к нечестию терпим,

Как Охозия встарь, как Иорам пред ним?

Нет, ответь: ты склонен подражать им?

Пусть тем, кто с ними схож, воздаст господь проклятьем!

Иодай простирается у его ног.

Как! Ты у ног моих? Я от стыда горю.

Честь, Иоас, воздал я своему царю.

Достоин предка будь, Давида отпрыск юный.

Творец, создавший мир подлунный,

Детоубийцы гнев помог нам обмануть,

И хоть кинжал тебе уже поранил грудь,

Избранник господа, смогли тебя спасти мы.

Но Гофолии месть вовек неукротима:

Не менее дерзка, властолюбива, зла,

Теперь свести с тобой царица хочет счеты -

Под именем чужим ей страшен все равно ты.

Но я сумел собрать под стяг твой, Иоас,

Людей, что за тебя отмстят на этот раз.

Пускай сюда войдут семей духовных главы,

Что в храме че́реды держать имеют право^[320].

Иоас, Иодай, Авария, Исмаил и трое других начальников над левитами.

Царь, вот кем от врага ты будешь защищен!

Священники, вот царь, что вам предвозвещен!

Как! Наш Элиаким?

Как! Этот отрок чистый.

Законный государь, царей наследник истый.

Он - Охозии сын, из всех детей меньшой,

И звался Иоас, что помнит здесь любой.

Как цвет, до времени растоптанный злодейски,

Его уже народ оплакал иудейский,

Но грудь царевича хоть и задел кинжал,

Не допустил господь исхода рокового,

В ребенке раненом вздул пламя жизни снова

И зорких палачей помог нам обвести:

Иосавеф дитя успела унести,

Его с кормилицей здесь, в храме, приютила.

И в тайну лишь меня как мужа посвятила.

Отец мой, чем могу я за любовь воздать

Тебе и той, кто мне теперь родней, чем мать?

О благодарности отложим разговоры.

Вот царь ваш. Он для вас надежда и опора.

Я уберег его, служители творца.

Осталось довести вам дело до конца.

Едва узнает та, в ком кровь Иезавели,

Что юный Иоас жив и здоров доселе,

Вновь подошлет она к ребенку палачей -

Еще неведомый, уже он страшен ей.

Должны опередить мы ярость Гофолии,

Чтоб иго рабства снять у иудеев с выи,

Отмстить за царский дом, восстановить закон

Да, бой с царицею нам предстоит неравный -

В распоряжении ее, самодержавной,

И рать немалая наемных удальцов,

И все, кто изменил обычаям отцов.

Но бог, наш вождь и щит, не даст нас уничтожить.

Им послан Иоас Израиль обнадежить,

Он страхом помутил тиранке ум и взор,

И вас сюда собрал я ей наперекор.

Мы в храме, мнит она, бессильны, безоружны.

Поэтому венчать нам Иоаса нужно,

Воззвать о помощи к подателю побед,

За молодым царем направиться вослед

И, в робких мужество вселяя по дороге,

Нагрянуть тотчас же к язычнице в чертоги.

Кто, даже между тех, в чьих душах вера спит,

Так низок, чтобы в нем не пробудился стыд

И чтоб не ринулся он в битву вместе с нами,

Узрев царя, что был воспитан богом в храме,

Первосвященника, чей предок - Аарон,

И сонм левиевых сынов со всех сторон,

Что посвятил творцу Давид в года былые?

Бог ужасом сразит сердца, что впали в грех.

Еврей иль тирянин пред вами - бейте всех!

Да не смущает вас число врагов убитых.

Не внуки ли вы тех левитов знаменитых,

Которые в тот день, когда на зло творцу

Израиль ветреный молиться стал тельцу^[321],

Кровопролитие благое совершили -

Греховную родню оружьем сокрушили

И этим подвигом всем вам, потомкам их,

Стяжали честь служить у алтарей святых?

Я вижу: вам начать не терпится восстанье.

Так поклянитесь же на божием писанье

Законному царю народа своего

Жить, драться и дойти на гибель за него.

Я клятву приношу за все свое колено,

Что Иоас на трон воссядет непременно

И мы не оторвем ладони от клинков,

Пока не превратим во прах его врагов.

Пусть на него падет господня месть за это,

Пусть ни ему, ни тем, кого он породит,

И после смерти бог измены не простит!

А ты клянешься, царь, отныне до кончины

Святой завет творца не преступать бесчинно?

Вовеки не свершу я нечестивый шаг.

Мой сын, - тебя еще я звать дерзаю так, -

Не зря тебе вопрос мной задан был сквозь слезы:

Отнюдь не мнимая их вызвала угроза.

Ты, в храме выросший безвестным бедняком,

С соблазнами двора покуда не знаком,

Не пробовал хмельной отравы самовластья,

Не видел ни льстецов, ни их подобострастья.

Они тебе внушат, что соблюдать закон -

Долг черни, а не тех, кто властвовать рожден;

Что прихоть царская и есть источник права;

Что волен государь всем жертвовать для славы;

Что труд и нищета - удел людей простых;

Что надлежит пасти жезлом железным их;

Что, не гнетя народ, познаешь гнет народа.

Твой нрав, что прежде был столь чист, они растлят

И к истине в тебя презрение вселят -

Мол, прав лишь ты один всегда в большом и в малом.

Мудрейший из владык - и тот, увы, внимал им^[322].

Клянись же пред людьми и мной на книге сей,

Что верность сохранишь и впредь царю царей,

Что добрых пощадишь, а злым воздашь с лихвою,

Что будет бог судьей меж нищим и тобою,

Зане смиренную одежду из холста

Носил ты в детстве сам, бедняк и сирота.

Клянусь во всем блюсти заветы всеблагого!

Срази меня, творец, коль я нарушу слово!

Ступай за мной: тебе помазанье я дам.

Иосавеф, войди и ты с другими в храм.

Иоас, Иодай, Иосавеф, Захария, Суламита, Азария, Исмаил,

трое других начальников над левитами, хор.

Мой царь! Давидов сын!

Захария, в тебе я брата обнимаю.

Он - царь твой. Перед ним колена преклони.

В таком согласии дай бог вам кончить дни.

Узнал ты, кто тебя родил на свет когда-то?

Я знаю, от кого меня уберегла ты,

Звать Иоасом я тебя могу теперь.

Да, но, как прежде, я люблю всех вас, поверь.

Левит сюда стремится.

Иоас, Иодай, Иосавеф, Захария, Суламита, Азария, Исмаил, трое других начальников над левитами, левит, хор.

Не знаю, что опять замыслила царица,

Но звонких медных труб везде звучит призыв,

И факелы зажглись, знамена озарив.

А нам рассчитывать нельзя на подкрепленье -

К холму, на коем храм творцу сооружен,

Стянулись тиряне. Он ими окружен,

И нам один из них с издевкой крикнул даже,

Что беззащитны мы - наш Авенир под стражей.

Мой мальчик, лишь на миг ты возвращен мне был,

Хоть, чтоб тебя спасти, я не щадила сил.

Увы! Забыл творец о семени Давида.

Знай: маловерие - создателю обида.

Страшись же на царя навлечь господень гнев.

Но если даже бог, твои мольбы презрев,

Сгубить Давидов дом захочет непременно,

Подумай, разве ты не на горе священной,

Где древле пращур наш^[323], покорен небесам,

Безропотную длань простер над сыном сам

И на костер возвел возлюбленное чадо,

Своих преклонных лет единую отраду,

Не только первенца, но с ним и весь свой род?

Друзья, разделимся. Со стороны восточной

Прикроешь, Исмаил, ты нас; а ты - с полночной;

Ты - с западной; а ты - с полдневной стороны.

Но, как вы мужеством ни одушевлены,

Идти на вылазку я запрещаю строго,

Чтоб этим не раскрыть наш замысел до срока;

Однако пусть любой священник иль левит

Где мной поставлен был, там насмерть и стоит.

Враги, воззрясь на храм слепым от злобы взглядом,

Уже считают, нас под нож гонимым стадом,

Которому принять мешает робость бой.

Азария, везде с царем бок о бок стой. (Иоасу.)

Идем, последний сын прославленного дома!

Вдохни отвагу в тех, что мной на брань ведомы,

И на чело прими наследственный венец,

И кончи жизнь царем, коль ждет тебя конец.

Ступай за ним. (Одному из левитов.)

Хору.)

Смягчите, девушки, творца слезой своею!

Пусть вам, чей прадед - Аарон,

Поможет небо биться смело.

Нет более святого дела

Для вас, чей прадед - Аарон:

За бога, за царя клинок ваш обнажен.

Где гром твой, вседержитель?

Ужель злодеи не падут

И твой суровый суд

Не страшен им, о вышний мститель?

Где, бог Иакова, твоя любовь к сынам?

Ужель для нас надежды не осталось

И так виновны мы, что ты не внемлешь нам,

Что наша скорбь в тебе не будит жалость?

Ведь это в твой престол нетленный

Направлен грешными полет их дерзких стрел,

Чтоб положить предел

Господней власти над вселенной;

Чтоб снять твою узду с насельников земных,

Разрушить алтари и растерзать святых;

Чтоб позабылось имя бога

И к людям не нашел дорогу

Его помазанник, которого так ждут^[324].

Где гром твой, вседержитель?

Ужель злодеи не падут

И твой суровый суд

Не страшен им, о вышний мститель?

Ужель, наш юный царь,

Последний ты побег иссушенного древа?

Ужель на этот раз ты не избегнешь гнева

Убийцы, что тебя сразить хотела встарь?

Укрыл тебя тогда от палачей царицы,

Иль из могилы, где ты спал,

Творец тебе к живым дозволил возвратиться?

О господи, царя не предавай врагам:

Он деда и отца не подражал грехам -

Всегда нечестия душа его чуждалась.

Где, бог Иакова, твоя любовь к сынам?

Ужель их скорбь в тебе не будит жалость?

Чу, сестры! Вот уж, медью труб звеня,

Кольцо наемников вкруг нас заколыхалось.

Их поступь слышу я, их рев, и у меня

От страха сердце сжалось.

Войдемте в храм. За мной! Скорей!

Бежим искать спасенья

Под грозною священной сенью.

Что в храме череды держать имеют право. - Левиты совершали обряды, чередуясь по неделям. Во II кн. Паралипоменон, XXIII, 8 говорится, что Иодай не отпустил «сменившихся черед». Таким образом, в храме собралось двойное число левитов.

Израиль ветреный молиться стал тельцу... - Во время исхода из Египта евреи в отсутствие Моисея просили его брата Аарона сделать им бога, который бы шел перед ними. Аарон велел им собрать золотые серьги и отлил из них золотого тельца, которому они приносили жертвы. Когда Моисей сошел к ним с горы и увидел это, он собрал сынов Левия (левитов) и велел им убить своих впавших в грех идолопоклонства братьев и друзей (Исход, XXXII).

Мудрейший из владык - и тот, увы, внимал им. - Имеется в виду царь Соломон, который в старости, поддавшись влиянию своих семисот жен и трехсот наложниц-чужестранок, стал служить языческим богам (ср. III кн. Царств, XI). Вместе с тем эта строка, как и весь монолог Иодая, имеет отчетливо современный подтекст, ориентированный на нравы французского двора и личность Людовика XIV.

Его помазанник, которого так ждут. - В оригинале - «Христос» (др.-греч. 'Помазанник'), подчеркивающее двойной смысл этой строки: формально - Иоас, по сути дела Иисус Христос.

Автор:	Расин Ж.
Категория:	Трагедия


Предыдущая страница	Оглавление	Следующая страница