Охотники за черепами.
Глава XI. Голод на горе и объедение в долине

Охотники за черепами

Глава XI. ГОЛОД НА ГОРЕ И ОБЪЕДЕНИЕ В ДОЛИНЕ

Пора было укрыться. Слышался явственно топот конских копыт; лошади веселым ржаньем показывали, что чувствуют близость воды. Скоро можно было разглядеть концы копий, полуобнаженные тела индейцев, блестевшие при лунном свете, словно бронзовые статуи. По мере того как всадники подъезжали к берегу ручья, они давали напиться своим лошадям, потом рысью отъезжали в середину долины; там, спешившись, пускали лошадей пастись. Очевидно, они намеревались расположиться здесь лагерем на ночь.

Шествие продолжалось около часа, и Генрих насчитал более двухсот индейских воинов. Наблюдатели не боялись быть замеченными; они были скрыты за утесами и деревьями, а сами могли все видеть и слышать, что делалось в неприятельском стане.

Индейцы начали с того, что привязали лошадей к кольям, расположенным кругом, в том месте долины, где трава была особенно густа. При себе они оставили всю сбрую, уздечки из конского волоса, серые медвежьи шкуры и одеяла из буйволовой кожи. У немногих только были седла, так как индейцы редко употребляют их в военных походах. Каждый воин воткнул в землю свое копье и положил около себя щит, лук и стрелы. Воткнутые на равном расстоянии друг от друга копья образовали фронт протяжением в несколько сотен футов.

Общий вид лагеря по своему порядку мог быть поставлен в образец любому регулярному войску. Он разделялся на две части, так как состоял из индейцев двух племен: апахов и навагоев; последних было меньше, и они расположились дальше от наблюдателей.

Индейцы подошли к подошве горы и начали своими томагавками рубить деревья; наготовив достаточно топлива, они отнесли его в стан, и скоро запылали в нескольких местах громадные костры. Индейцы уселись вокруг и начали готовить себе ужин. При свете огней можно было разглядеть татуировку на лицах и на груди; она совмещала в себе всевозможные фигуры и краски. Одни были раскрашены в ярко-красный, другие в черный цвет; у одних были пятна, у других полосы, как у зебр. На груди и щеках были изображения зверей: волка, пантеры, у некоторых была нарисована красная рука, другим служила девизом мертвая голова или груда костей.

Короче говоря, каждый из них присвоил себе тот символ, который всего более соответствовал его характеру, происхождению или вкусам. Тщеславие составляет принадлежность всех наций на всех ступенях цивилизации, поэтому и здесь, как в Европе, замечалась богатая фантазия в выборе гербов.

Многие из индейцев имели на головах медные каски со страусовыми перьями: эти головные украшения достались им от убитых ими кирасир.

Более двух часов они смеялись, разговаривали, жестикулировали, точно скоморохи в театре, и сильно шумели. Они совсем не были похожи на индейцев - обитателей лесов, отличающихся важною и молчаливою осанкою.

Покончив наконец с ужином, одни отправились сторожить лошадей, другие завернулись в одеяла и заснули. Огни мало-помалу потухали, собаки доедали ужин и лаяли при малейшем шорохе; иногда слышались оклики сторожей.

Время было нашему отряду заняться собой и своим положением. Мысль эта явилась у всех одновременно.

- Ведь индейцы могут остаться здесь для охоты.

- Очень возможно, - серьезно заметил Сэгин. - Они, очевидно, еще не сделали запаса мяса. Местность же эта обильна дичью, люди и лошади могут здесь запастись силами. Меня нисколько не удивит, если они расположатся здесь надолго.

- В таком случае мы попали в западню, - сказал один из охотников, указывая на выход из ущелья с одной стороны и отвесную гору с другой. - Как мы выберемся отсюда? Вот что меня крайне интересует.

Все взглянули в ту и другую сторону, куда он показывал: менее чем в ста футах от выхода, защищенного скалами, находился лагерь индейцев, нельзя было и думать выйти этим проходом, даже если бы стража заснула, так как собаки непременно подняли бы тревогу; сзади гора поднималась совершенно отвесно. Они, и в самом деле, очутились, как в западне.

- Но ведь мы здесь умрем от голода и жажды, если эти проклятые индейцы не уберутся отсюда! - воскликнул один мексиканец.

- Это может случиться еще раньше, если они вздумают посетить наше убежище, - сказал другой.

Это предположение, хотя и маловероятное, могло все-таки осуществиться. Индейцы, конечно, не выбрали бы этой дороги в горы, так как это и не была собственно дорога, но они могли нарочно зайти в это место, чтобы нарвать кедровых шишек, могли забежать сюда собаки, преследуя дичь, все это грозило гибелью отряду.

Сэгин попытался поднять упавший дух своих людей и, обращаясь к ним, сказал:

- Если наше убежище не откроют, то мы два-три дня просуществуем с помощью орехов, потом мы можем заколоть одну из наших лошадей. Много ли у нас воды?

- Наши бутыли почти полны, - ответил Гарей, - ив нашем положении это большое счастье.

- Они не будут страдать от голода и жажды, пока останется хоть один кактус, - сказал Эль-Соль, указывая на громадные кусты этого растения.

Действительно, кактусы спасают многих людей и животных от голодной смерти в пустыне.

- Друзья, - сказал Сэгин, - бесполезно отчаиваться прежде времени. Кто может спать, пускай отдыхает. Достаточно поставить стражу вот здесь и вот там. Идите сюда, Санхес.

И начальник указал два места, откуда можно было наблюдать за входом в ущелье.

Остальные сошли вниз, посмотрели своих лошадей, завернулись в одеяла, улеглись и заснули.

Перед восходом солнца все были на ногах и наблюдали за неприятелем. В лагере индейцев было тихо, это означало отдых на сегодняшний день, так как в поход дикари обыкновенно выступают перед зарей.

Когда восток заалел, лагерь проснулся, задвигались черные фигуры. Прежде всего индейцы занялись разведением огня. Сидевшие в засаде шепотом перебрасывались своими соображениями.

- Интересно знать, сколько времени они продержат нас в западне, точно мух в паутине?

- По меньшей мере, три дня, а то и все шесть.

- На кой черт оставаться им тут так долго? Для них вполне достаточно одного дня, чтобы сделать необходимый запас мяса. Посмотрите, как раз идет громадное стадо буйволов - вот им и запас готов.

- Так, - сказал один из мексиканцев, - но требуется, по крайней мере, три дня, чтобы дать высохнуть этому мясу, и беда, если солнце спрячется: тогда времени потребуется еще больше.

Генрих Галлер, прислушивавшийся к этому разговору, только теперь ясно уразумел положение, в котором они находились.

Итак, приходилось сидеть на месте, по крайней мере, четыре дня. Не страшен был голод, так как сырого лошадиного мяса было вдоволь, но страшна была жажда! Достаточно ли будет кактусов, чтобы утолить жажду людей и лошадей в продолжение нескольких дней?

Между тем рассвело. Индейцы с оружием садятся на своих лошадей и скачут на водопой с несомненным намерением отправиться потом на охоту за буйволами. Оставшиеся в лагере готовят топливо, вбивают колья и растягивают веревки.

- Вот оно! - воскликнул один из охотников Сэгина. - Веревки протянуты, и мы в силках!

Сомнения нет: индейцы намерены пробыть здесь несколько дней.

Через два часа охотники-индейцы возвращаются медленно, небольшими группами; каждый везет добычу на крупе лошади. Это глыбы вздымающегося мяса, которое еще испускает из себя пар. Одни везут бока и четверти, другие - горбы, третьи - языки, печенки и другие внутренности. Все это они сбрасывают наземь. Тогда-то начинается шум и суматоха! Дикари бегают взад и вперед, весело болтая. Они разрезают мясо на пласты и кладут их на раскаленные уголья, вырезают жир и наполняют им кишки; печенку едят в сыром виде, точно дикие звери, разрубают кости своими топориками и высасывают из них мозг. Эта дикая сцена, сопровождаемая прыжками, неистовыми восклицаниями и глупыми выходками, продолжается больше часа. Затем другая партия индейцев садится на коней и едет на охоту. Оставшиеся развешивают говядину на протянутых веревках, чтобы она превратилась в тазахо (сушеное мясо).

Небольшая кучка белых знает теперь, что ее ожидает впереди, но эти стойкие люди перенесли в жизни уж столько лишений, что перспектива нескольких голодных дней их не страшит.

- Нечего волноваться, пока нас самих не задели за живое, - сказал один.

Другой в шутку отвечал:

- Эй, милый! - сказал Рубе. - Не надо быть таким обжорой: живот может заболеть. Наберем орехов и будем питаться ими, как настоящие отшельники.

Но к своему немалому огорчению охотники скоро заметили, что этого драгоценного плода было немного.

- Придется скоро прибегнуть к лошадиному мясу, - заметил Санхес.

На это Рубе ответил сухо:

- Надеюсь, что мы еще прежде погрызем свои ногти.

Приступили к распределению воды, каждый получил по маленькой чашке. Сэгин, желая подать пример другим, начал очищать кактусы, чтобы утолить жажду лошадей. Охотники последовали примеру и очистили массу кактусов от коры и колючек. Из отверстий потекла светлая жидкость, лошади с жадностью стали ее пить.

Так прошел первый день заключения. Индейцы улеглись поздно и на другой день встали поздно: для них это был день отдыха и объедения. Даже собаки ни на шаг не отходили от лагеря. Пищи было много, поэтому нашим охотникам нечего было опасаться, что собаки, пожалуй, забредут в их убежище. Солнце сильно жгло в этот день, и охотники страдали от жары, но не смели жаловаться, так как жар этот предвещал им скорое избавление. Еще такой день, и мясо может высохнуть.

Между тем запас воды истощился; приходилось утолять жажду одними лишь мокрыми листьями кактуса. Орехи также были все съедены, стали подумывать о конине.

- Подождем до завтра, - сказал Рубе, - дадим бедным тварям маленькую надежду на спасение. Кто знает, что случится завтра.

Это предложение было принято, так как к опытности старого охотника относились вообще с большим уважением; к тому же каждый охотник опасался за участь своей лошади; в степи привязанность хозяина к лошади достигает всегда сильнейшей степени. Люди легли спать голодные и во сне видели обильную еду.

На третий день индейцы поднялись тоже поздно и, напоив лошадей у источника, принялись за еду. Запах жареного мяса буйволов и антилоп, доносимый ветром, возбуждал аппетит голодного отряда. Нужно было решиться заколоть одну лошадь, но которую? Было двенадцать лошадей, по числу охотников, и каждый, понятно, дорожил своею. Решено было кинуть жребий; в пустой горшок бросили И белых и один черный камешек; каждый с завязанными глазами должен был подойти и вынуть один камень. Генрих Галлер, вынимая жребий, дрожал так, как будто дело касалось его собственной жизни. Судьба спасла Моро. Жребий выпал на долю старого мустанга, принадлежащего одному из мексиканцев.

Стража вернулась на свои места, а остальные приступили к избранной жертве, ее привязали к дереву, связали ей ноги.

Один из охотников держал наготове большой нож, другой - ведро, чтобы не дать пролиться ни одной капле драгоценной жидкости. Легкий шум прервал это грустное жертвоприношение. На опушке показалось большое серое животное, похожее на волка.

- Индейская собака! - воскликнул Рубе. - Не надо ее упускать, надо каким-нибудь тихим манером сжить ее со свету.

Ножи были тотчас вынуты из ножен, и охотники стали приближаться к зверю мерным шагом. Но собака, догадавшись об их враждебном намерении, зарычала и бросилась к выходу из ущелья.

В том месте сторожил хозяин обреченной на смерть лошади: он нарочно отпросился, чтобы не быть свидетелем ее гибели. Теперь он выставил свое копье, готовый с радостью пронзить собаку. Она начала было пятиться, чтобы потом одним скачком миновать опасное место, но раздавшийся вслед за тем вой известил всех, что копье мексиканца пронзило зверя.

Сэгин и Генрих бросились на свой наблюдательный пункт, так как боялись, что вой будет услышан индейцами, на там все было тихо.

Собаку разделили на части и съели, прежде чем она успела остыть. Генрих Галлер тоже ел скрепя сердце, потому что иначе мог умереть с голоду.

Когда через некоторое время опять поднялись на наблюдательный пункт, то заметили благоприятные для себя признаки: индейцы, сидя у огня, обновляли раскраску на теле. Белые знали, что это означает. Мясо успело почернеть, и его можно было укладывать. Некоторые обмакивали свои стрелы в ядовитую жидкость.

Пленные наши ободрились, предполагая, что неприятель завтра же выступит. Надежда их осуществилась раньше, чем они ожидали. Перед закатом солнца в долине поднялось большое волнение. Мясо было снято и скатано в свертки, лошади напоены и взнузданы. Воины сели на коней, и длинный ряд их потянулся к югу. Племя апахов шло впереди, навагой сначала следовали за ними, потом отделились и взяли направление на запад, к ручью Коровий Глаз.

Первым побуждением людей Сэгина было броситься к речке, чтобы утолить жажду, и в долину, чтобы заглушить голод остатками мяса, оставленного индейцами.

- Подождите, пока они не скроются окончательно, - остановил их Сэгин. - Может случиться, что кто-то позабыл что-нибудь в лагере и вернется еще сюда. Пускай один из вас наблюдает за ними и скажет, когда индейцы совсем скроются из виду, а другие пускай готовятся к отъезду.

- Меня очень интересует, - сказал Генрих, обращаясь к Сэгину, - почему навагой направились к Коровьему Глазу.

- Я сам напрасно ищу этому объяснение, - ответил Сэгин с некоторым беспокойством. - К счастью, наши товарищи не там.

- Они должны сильно скучать в ожидании нас, - сказал Гарей, - разве уж нашли там очень много дичи.

- О! - воскликнул Санхес. - Им, конечно, не пришлось стягивать ремня на брюхе, как нам. Посмотрите, я стал настоящим скелетом. Когда доктор увидит меня, он может, если угодно, повторить на мне все кости.

Все было готово к отъезду, и люди обнаруживали сильное нетерпение.

Видя, что трудно будет удержать в повиновении нетерпеливых, Сэгин, чтобы не дать повода к нарушению дисциплины, спросил стражу. Стража ответила, что видит только головы в отдалении.

- Хорошо, - сказал он, - ведите лошадей под уздцы.

Люди поспешно сошли в долину. Слуга Сэгина шел впереди других, так как ему хотелось поскорее напоить коня своего господина. Подойдя к выходу, он с ужасом отпрянул.

- Господин! Господин! Они еще там! - бессвязно лепетал он.

- Индейцы.

- Ты, должно быть, с ума сошел. Где ты их видишь?

- В лагере: посмотрите сами.

Генрих Галлер пошел за Сэгином к выходу. Странное зрелище представилось им тут: лагерь был в том же состоянии, в каком его оставили индейцы; тут валялись шкуры буйволов, кости в громадном количестве, догорали огни, сотни волков бродили, отыскивая себе лакомый кусочек и преследуя тех из товарищей, которые были посчастливее. Кроме того, пять или шесть человеческих фигур двигались вокруг огней, также отыскивая себе пищу и оспаривая ее у волков, которые отвечали на это глухим рычанием. Другие, подобные им существа молча грызли доставшиеся им кости. Трудно было признать в них людей. Генрих не мог скрыть своего презрения к этим выродкам. Тело у них было худое, костлявое, кожа в складках, а руки такие длинные, как у обезьян, голова несоразмерно большая, волосы грязные и свалявшиеся в войлок. На некоторых были какие-то лохмотья, другие были совершенно голы.

- Диггеры, то есть могильщики, - сказал другой, желая пояснить молодому человеку, что эти индейцы принадлежат к тому тупоумному племени, которое живет за счет других, как паразиты, и у которого животный инстинкт преобладает над человеческим.

- Нечего бояться этих несчастных идиотов, - сказал Сэгин, - подойдем к ним.

- Мы можем даже выиграть, - сказал весело Рубе, - за скальп такого чудовища платят столько же, сколько за вождя апахов.

Сэгин строго возразил:

- Но как же иначе овладеть ими? - спросил Санхос. - Они убегут, как лани, и скроются между скал.

- Нет, этому не бывать. Мы стрелять не будем, а непременно их догоним. Сюда, товарищи!

Санхес направил было свою лошадь так, чтобы пересечь индейцам дорогу в горы, но это ему не удалось. Эль-Соль и его сестра показались в это время у выхода и своей яркой одеждой обратили на себя внимание индейцев; дикари тотчас же побежали к горе и стали взбираться на ее вершину.

Увидав приготовления Санхеса к скальпированию, Генрих поспешно удалился.

Люди и лошади спешили к речке, чтобы напиться вволю. Потом стали разгонять волков, бросая в них камни. В то время как все были заняты отыскиванием мяса среди покинутого лагеря, раздался возглас Гарея:

- Забытый лук, красивый: очевидно, он принадлежит какому-нибудь видному индейцу.

- Да, - озабоченно проговорил Сэгин, - хозяин его не замедлит явиться, как только заметит свою потерю. А! Да вот и он скачет сюда галопом через долину.