Переселенцы Трансвааля.
Глава IV. Под мованой

Переселенцы Трансвааля

Глава IV. ПОД МОВАНОЙ

Два дня спустя каравану пришлось устроить стоянку под одним из тех гигантских баобабов, которые в Южной Африке называются мованами. Буры, наконец, окончили свой скучный, утомительный и опасный переход через пустынный карру и теперь рассчитывали простоять лагерем несколько дней, чтобы как следует отдохнуть, прежде чем продолжать путь далее на север.

Трудно было найти более прекрасное и удобное место для стоянки. Великолепные пастбища, обилие тени и воды, масса топлива и материала для костров - все было под рукою. Широкая река прозрачной лентой и красивыми изгибами вилась на далекое расстояние, а по обе ее стороны до самого горизонта расстилались зеленые цветущие луга, на которых скот мог всласть отъесться после продолжительной голодовки в пустыне.

На ночь вся скотина собиралась в обширный загон, а лошади привязывались к нарочно врытым в землю столбам.

В стаде не было больше ни одного барана - все пали дорогою жертвами страшного тюльпана. Пали они не сразу, а понемногу, смотря по степени отравления. Трупы их могли бы указать путь, по которому прошел караван, если бы не были уничтожены шакалами, гиенами и коршунами, не упускающими никакой падали.

После того как голые пески пустыни долго слепили переселенцам глаза своим резким блеском под лучами солнца, буры теперь более всего радовались тени. Конечно, одной тени было бы для них недостаточно, если бы не имелось и других удобств - воды и лугов. При наличности же этого тень казалась уже такой роскошью, о которой переселенцы ранее и мечтать не смели.

Мована, или баобаб, - один из самых крупных видов растительного царства; но зато его высота не соответствует толщине и раскидистости ветвей, так что он издали представляет как бы зеленый шатер.

Высушенные и истолченные в порошок листья этого дерева служат лечебным средством против некоторых болезней - лихорадки, дизентерии и т. п. Плод его, несколько кисловатый на вкус, очень ценится туземцами. Вообще мована - незаменимое в тропиках дерево.

Тот экземпляр мованы, под которым расположился караван, давал тень и прохладу метров на сорок пять с лишком в окружности.

Под таким шатром бурам нечего было бояться зноя.

Было позднее утро. В лагере, окруженном высокой изгородью из колючек, кипела жизнь.

На натянутых по ветвям дерева веревках сушилось только что вымытое белье. Все, что имелось в повозках, было вынесено и подвергалось тщательной чистке, как и сами повозки.

Молодые девушки бегали взад и вперед, деятельно помогая своим матерям и прислуге, и перекидывались шутками, оглашая воздух веселыми песнями и звонким хохотом.

Во всем караване не было ни одного человека праздного - все были заняты по горло, пользуясь возможностью привести в порядок все то, что было запущено в дороге.

Одни чинили конскую сбрую, седла и попоны; другие исправляли колеса, оси и прочие пострадавшие части подвижного состава. Для починки колес применялся способ, очень употребительный в Южной Африке. Испорченное колесо просто-напросто обтягивается размоченной в воде шкурой какого-нибудь животного. Никаких предварительных приготовлений для этого не требуется: шкура высыхает и стягивается, сжимая дерево крепче всяких железных шин.

Некоторые из готтентотов готовили вельшенены,

Готтентоты - специалисты по изготовлению этой обуви. Многие из них достигают такой ловкости, что делают пару вельшененов за два часа.

Когда внутри повозок все было приведено в порядок, женщины принялись за другие дела.

Госпожа ван Дорн, заведовавшая молочным хозяйством, отправилась на луг, где паслись коровы. За нею следовали обе ее дочери, Рихия и Анни, и несколько кафров с тростниковыми ведрами.

Госпожа Ринвальд с дочерьми, Катринкою и Мейстьей, занялись шитьем. Шили все очень усердно, причем обе девушки пели, услаждая слух матери.

Госпожа Блоом управляла кухней. Ей помогали две добродушные негритянки. В настоящую минуту готовился второй, более плотный завтрак, потому что первый состоял только из кофе и хлеба.

Очаг, на котором стряпала госпожа Блоом, был весьма своеобразный, не имевший ничего общего со всеми теми приспособлениями, которыми так гордится Европа. Такими очагами, устроенными без всякого содействия со стороны людей, пользуются только в Южной Африке, а больше нигде. Это попросту покинутое жилище белых муравьев, состоящее из смеси затверделой грязи и какой-то студенистой массы. Вокруг места стоянки каравана находилось множество таких покинутых конусообразных муравейников.

- Не одни мы переселяемся! - воскликнул Пит, когда увидел эту опустевшую колонию. - Среди насекомых тоже, вероятно, есть свои англичане, выгнавшие отсюда бедных термитов.

Никто не ответил на это шутливое замечание. Но какова бы ни была причина бегства муравьев, буры с удовольствием воспользовались плодами трудов этих смышленых и трудолюбивых насекомых.

На этих пылающих очагах кипели и шипели котлы, сковороды, кастрюли, испуская раздражающий аппетит запах, хотя гастрономы, не привыкшие к трансваальской кухне, пожалуй, и остались бы ею недовольны. Обыкновенно жарился в курдючном сале кусок антилопы. Были, правда, и супы, и разные приправы, но все очень простое.

Понятное дело, бараньи курдюки, употреблявшиеся для кушаний, не принадлежали отравленным, павшим животным, а были взяты бурами еще из дому.

Голландские колонии в Африке много употребляют курдючного сала, заменяющего им масло. Хотя оно и обладает горьковатым вкусом, неприятным для непривычных, но буры находят его превосходным.

Распространяемый им из кухни госпожи Блоом запах действовал так соблазнительно, что проголодавшиеся переселенцы сами сбежались, не дожидаясь особых приглашений.

Каждый сел там, где ему вздумалось, - кто уселся прямо на траву, кто взгромоздился на груду седел, брошенных на месте их починки. Дети уселись было в кружок возле большой миски, но сейчас же вскочили и забегали, чтобы услужить старшим: кому принести вторичную порцию супа, хлеба или жаркого, кому подать чашку кофе, кому воды.

Девушки сначала накормили слуг, о которых заботились больше, чем о себе, а потом пошли благодарить Гендрика, Пита и Андрэ, устроивших им тем временем удобное сиденье на сухом пне, устлав его полудюжиной пледов.

- А я разве менее других заслужил благодарность? - с улыбкой спросил Людвиг Ринвальд.

- Не только менее других, но и вовсе не заслужил ее, - сказала его сестра Катринка. - Ты ведь здесь ровно ни при чем. Я не знала раньше, для кого приготовляется это роскошное сиденье, но видела, как Гендрик, Пит и Андрэ тащили сюда этот пень, а потом бегали за пледами и устилали его. Один ты не помогал им, а сидел возле бааса и важничал, воображая и себя «особою».

- Вот тут и старайся заслужить благодарность! - с комическим ужасом воскликнул Людвиг. - Впрочем, удивляться нечему. Я был бы первым братом, которому сестра отдала дань справедливости… На этот раз я протестую. Знайте, благородные девицы, что именно мне вы и обязаны тем, за что благодарите других. Мысль об устройстве для вас удобного сиденья принадлежит всецело мне. Пит, Гендрик и Андрэ только исполнили то, что я им посоветовал. Кто осмелится отрицать это?

- Никто, никто, будь покоен! - ответили хором приятели Людвига.

Девушки весело смеялись.

думается, выдумать что-нибудь важнее, чем…

- Ну, хорошо, хорошо, - перебила Рихия ван Дорн. - Мы извиняемся и изъявляем вам, господин Людвиг, нашу глубочайшую признательность за вашу удачную мысль об устройстве нам такого прекрасного сиденья.

Мейстья Ринвальд, сидевшая рядом с Рихией, толкнула ее локтем и, сделав притворно сердитое лицо, сказала:

- Напрасно ты так балуешь моего брата. Он теперь возмечтает о себе… По твоей милости пропал прекрасный случай его побесить. Ведь ты хорошо знаешь, что ему нужно только твое одобрение; наше же для него безразлично. Если бы ты промолчала, он подумал бы, что ты сердишься на него вместе с нами за то, что он не участвовал в заботах наших друзей о нас, и мы могли бы добиться от него кое-чего другого. Мне вот, например, очень хотелось попробовать, в виде десерта, плодов этого почтенного баобаба, защищающего нас своей тенью. Они висят слишком высоко, и нам самим не достать их. Если бы ты не испортила дело своей непрошеной благодарностью, мы бы потребовали от Людвига достать нам этих плодов. А теперь вот он, наверное, так возгордился, что едва ли исполнит нашу просьбу.

Смущенная Рихия на всю эту речь Мейстьи только и нашлась сказать:

- Какая ты сегодня злая, Мейстья!

Рихии очень хотелось знать, не слыхал ли кто нотации, прочитанной ей подругою, но она боялась поднять глаза, чтобы не встретить насмешливых улыбок.

Но от Мейстьи не так было легко отделаться. Она подозвала Людвига, разговаривавшего с Питом, и сказала ему:

- Людвиг, знаешь что? Рихии очень хотелось бы попробовать плодов баобаба, но они так высоко висят…

Она не успела еще договорить, как Людвиг, поспешно сняв свою куртку, быстро полез на дерево.

- Но я не думала говорить ничего подобного, Людвиг! - поспешила заявить бедная Рихия, вся красная от смущения. - Это все ваша сестра… Как тебе не стыдно, Мейстья… Это вовсе к тебе не идет.

- Рихия, скажите откровенно: желаете вы плодов баобаба или нет? - спросил Людвиг, сидя на ветвях гигантского дерева.

- Очень… желала бы, - ответила еще сконфуженная Рихия. - Но мысль беспокоить вас и заставлять взбираться за ними на дерево пришла в голову не мне, а вашей сестре.

- Ага! - проговорил Людвиг. - Ну, хорошо же. Значит, мы вот что сделаем. Я достану плодов только вам, Рихия, потому что только вы и умеете быть благодарной.

- А мы, следовательно, останемся без десерта, как провинившиеся дети! - воскликнула Катринка. - Хорошо же, господин Людвиг, мы это вам припомним!..

- Нет, нет, не беспокойтесь! - с живостью сказал Пит. - Посмотрим, кто из нас скорее доберется до вершины баобаба - я или Людвиг.

И Пит последовал примеру Людвига. Гендрик и Андрэ тоже не захотели отстать от товарищей - и вскоре плоды посыпались сверху целым дождем в подставленные передники молодых девушек.

Между тем старшие буры окончили завтрак, запили его стаканом брандвейна - настойки из персиков, очень любимой бурами, и закурили трубки. Затем все снова принялись за работы.

Дети почти все участвовали в собирании плодов баобаба, карабкаясь за ними кто сам, а кто при помощи взрослых.

В полдень всякое движение в лагере буров прекратилось.

деревья, окаймлявшие их пастбище.

Нужно испытать опасности, волнения и страшное утомление, сопряженные с путешествием по пустыне, чтобы понять, какое наслаждение представляла для буров возможность отдыха при тех благоприятных условиях, в которые они наконец попали. Пока они всё забыли; не думалось даже о том, что впереди могут предстоять еще большие опасности, еще большие испытания, чем те, из которых они только что выпутались.

Таково свойство человеческой природы в моменты отдыха, после перенесенных страданий: полное наслаждение настоящим и полная беззаботность относительно будущего.