Гаспар Гаучо.
Глава IX. На авось

Гаспар Гаучо

Глава IX. НА АВОСЬ

Несмотря на весь ужас своего положения, Людвиг и Циприано сильно заинтересовались словами гаучо и взглядом спрашивали один другого, что такое придумал их друг.

Время было слишком драгоценно, и гаучо в ту же минуту принялся за исполнение своего проекта.

Быстро подошел он к свече, которую Людвиг укрепил в углублении на камне, и, крикнув своим спутникам, чтобы они плотнее прижались к стене и не загораживали выхода из пещеры, сам поднес к свече ракету и затем бросил ее в ягуара.

Вся пещера вдруг осветилась фантастическим огнем; горящая ракета со свистом, точно огненная змея, устремилась на ягуара, попала ему в бок, запуталась в шерсти и завертелась, осыпая зверя тысячами искр.

По всей вероятности, ягуару в первый раз в жизни приходилось видеть фейерверк, устроенный к тому же в честь его самого.

С ужасным ревом, от которого задрожали своды пещеры, громадное испуганное животное вскочило со своего ложа, в три прыжка перелетело пещеру и бросилось в клокочущие воды потока.

Иначе, впрочем, тигр и поступить не мог, если хотел потушить вертящуюся в его шкуре ракету и вместе с тем избавить путешественников от своего присутствия. Не больше как через минуту ягуар уже исчез из виду, уносимый быстрым течением потока.

Гаспар взобрался на выступ, только что оставленный ягуаром, и крикнул оттуда своим друзьям:

- Ну, теперь мы можем сесть за стол, и я надеюсь, нас уже никто больше не потревожит.

Людвиг и Циприано долго не могли прийти в себя от изумления перед такой неожиданной выходкой гаучо, которому так остроумно удалось отделаться от тигра.

- Такие вещи не сразу приходят в голову, - скромно ответил храбрый гаучо на похвалы своих спутников. - С этого мне нужно было бы начать, и тогда незачем было бы складывать и разбирать эти бесполезные укрепления.

Юноши пожалели в глубине души, что не удалось им убить такого великолепного зверя, но они не высказали этого сожаления вслух, чтобы не огорчать своего друга, радость которого на этот раз была беспредельна, и он больше гордился своей счастливой выдумкой, чем удачным выстрелом.

Когда путешественники окончили свой обед, буря совершенно утихла.

Тормента отличается от темпораля тем, что первая так же быстро проходит, как и наступает, а второй, наоборот, затихает постепенно, сопровождается туманами и сыростью, наполняющей окружающую атмосферу, и длится иногда несколько дней. Но не такова тормента, или пыльный ураган. Ей не предшествуют никакие другие явления, кроме тех, например, которые заметил Гаспар на венчике цветка дерева-барометра.

Подойдя к выходу из пещеры и выглянув наружу, они увидели, что не осталось никаких следов от урагана, точно его никогда и не было.

Над противоположным берегом ручья виднелось прекрасное лазоревое небо, и солнечные лучи по-прежнему ярко сияли, как будто темные тучи ни на минуту не заволакивали солнца.

Тормента продолжалась не больше часа, и, если бы не разрушения, произведенные ею, можно было бы подумать, что это был сон. Повсюду перед их глазами виднелись ясные следы бури: деревья, то вырванные с корнем, то расшатанные и наклонившиеся к земле, груды наломанных ветвей, выдранные с корнями кусты, и среди всего этого, вместо прежнего ручейка, который не больше часа тому назад перешли вброд лошади, теперь бушевал бурно пенящийся поток.

Не будь этого препятствия, они тотчас же отправились бы в путь, но одного взгляда на ручей довольно было, чтобы отказаться от исполнения этого намерения, на некоторое время конечно.

- Это ненадолго, детки, - сказал гаучо, видя их нетерпение и желая утешить их. - Нет, - продолжал он, с минуту посмотрев на поток, - нам придется недолго ждать. Это наводнение, произведенное торментой, так же быстро пройдет, как и началось. Теперь вода уже понизилась на полфута - видите следы ее на камнях.

И он указал пальцем на оставшиеся маленькие лужицы мутной воды.

Это был весьма утешительный признак для путешественников, которые в ожидании спадения воды вернулись в грот собрать свои вещи и оседлать лошадей, на которых тормента подействовала точно так же, как и на ягуара.

Когда все приготовления были окончены, гаучо, точно вспомнив что-то, ударил себя кулаком в грудь и воскликнул;

- Боже! Я совсем потерял голову. Не бросать же так шкуру такого прекрасного ягуара! Такая шкура стоит недешево. А как хорош был другой ягуар, самец! Никогда я не видал такого великолепного зверя. Ах, если бы…

Но он вдруг остановился. Вероятно, он хотел сказать, что, если бы их отец был здесь, он не дал бы зверю уйти из пещеры.

Гаспар был не только охотник в душе и хороший стрелок, но к тому же никогда не завидовал искусству других, а убитый Хальбергер далеко превосходил его в искусстве стрелять из ружья.

Будь он один, он и сам, пожалуй, не задумался бы вступить в борьбу с тигром; но мог ли он хоть на минуту забыть об этих детях, судьбу которых доверила ему несчастная мать. Честный гаучо хранил про себя эти мысли, не желая вызывать всю горечь воспоминаний в молодых людях упоминанием дорогих их сердцу имен.

- Карамба! - проговорил он, очнувшись от этих мыслей. - Я ведь не намерен, в самом деле, оставлять тигрицу в добычу муравьям, волкам и другим зверям, которым вздумается забрести сюда. Кто знает, может быть, нам еще придется заглянуть и в другой раз в эту пещеру. Что бы ни случилось, а я нарочно заеду сюда за этой шкурой. А теперь, кстати, пока спадет вода, я сниму шкуру со зверя. Итак, за работу!

Он возился недолго. Великолепная шкура с черными полосами быстро отделялась под его искусными пальцами, и скоро только ободранный остов зверя лежал на земле.

- Ну а что касается этого, - сказал он, показывая на дымящееся мясо тигра, - то мне нисколько не будет жаль, если оно послужит завтраком диким зверям. Бывали случаи, что и христиане не брезговали им. Я помню одно время, когда и сам бы не отказался от кусочка такой дичи. Да, молодые господа, в этом самом Чако мне пришлось раз питаться целую неделю остовом viscacha^[17], не говоря уже о том, с каким трудом удалось мне его поймать.

- Когда это было, Гаспар? - спросил Людвиг, заинтересованный, несмотря на свою грусть, словами гаучо.

Вообще в этом юноше сказывались наклонности его отца: все, что касалось природы или борьбы с нею, глубоко его интересовало.

- Случилось это, юноша, немало времени тому назад. Это очень длинная история, и я не успел бы рассказать ее вам сегодня. К тому же теперь надо еще позаботиться о том, куда поместить эту шкуру так, чтобы она могла высохнуть, не смущая ничьих нескромных взоров, а затем на коней - и в путь.

Достав затем четыре бечевки и проделав небольшие отверстия на концах тигровой шкуры, он повесил ее на сталактитах, которые избавили его от необходимости вбивать гвозди.

- Здесь, - сказал гаучо, глядя на мех над своей головой, - она высохнет как следует и будет в безопасности от волков и других зверей, и, если только, кроме них, никто не сунет носа сюда, она может висеть целые недели. Подобные вещи не так легко портятся в пещерах, как на чистом воздухе. Не знаю, почему это происходит, может быть, оттого, что солнце не проникает сюда.

Людвиг, без сомнения, мог бы объяснить это явление своему другу, но было несколько поздно давать научное объяснение, да он и не пытался. Для Гаспара опыт был лучшей наукой.

Выглянув еще раз наружу, они увидели, что вода значительно убыла и им можно было проехать по берегу.

Не тратя понапрасну времени, они вывели лошадей из грота, вскочили в седла и снова поехали искать следы товасов.

Пронесшийся ураган и разлив воды уничтожили все следы, что заставило гаучо немало призадуматься.

- Проклятье! - воскликнул он, когда они все трое остановились, держа под уздцы своих лошадей, и переводили глаза с земли друг на друга, спрашивая взглядом, что делать. - Проклятье! Вы также ничего не видите?

- Не остановиться ли нам? - спросил Людвиг, видя беспокойство своих друзей.

- Остановиться! Что ты говоришь, Людвиг? - воскликнул Циприано. - Остановиться, отказавшись от преследования!

- Нет, я совсем не то хотел сказать.

- Чем отказаться от преследования, - продолжал молодой парагваец, не дожидаясь ответа Людвига, - я лучше соглашусь всю жизнь рыскать в Чако. Я ведь дал клятву твоей матери, Людвиг, не возвращаться на эстансию без твоей сестры, а моей кузины.

- Я решил поступить точно так же, и ты это знаешь, - проговорил Людвиг. - Но Чако велико, а блуждать наудачу - вряд ли это приведет к цели. Нам нужно обдумать свое положение.

- Известно, - продолжал Циприано, - что Франческа у товасов. Племя это довольно многочисленное, и они не могут все укрыться в одной норе; да, наконец, товасы не в состоянии даже оставаться на одном месте: всегда несколько человек из них находятся в каком-нибудь походе, и мы, наверно, их встретим, а нам только это и нужно, чтобы узнать место стоянки главного отряда.

- К несчастью, - печально ответил Людвиг, - нам придется слишком долго ждать, прежде чем мы встретим хоть одно живое существо в этой пустыне. Что станется с моей матерью до нашего возвращения? Я не могу думать о ней; каково ей теперь одной перед могилой отца! Наше долгое отсутствие она может счесть за гибель в пустыне! Если бы можно было послать кого-нибудь к ней сказать, что мы все живы и здоровы.

Голова юноши при этих словах склонилась на грудь и слезы невольно выступили на глазах.

Людвиг обожал свою мать, и мысль, что ей грозит какая-нибудь опасность в его отсутствие, положительно повергала его в уныние. Сердце его было глубоко потрясено картиной горя, в каком он оставил ее, и эта мысль везде неотвязно следовала за ним.

Даже участь сестры, какая бы ужасная она ни была, не могла доставить ему такого мучения и такой заботы. По его мнению, сестра его была неземное существо, которому никто, даже дикарь, не в состоянии причинить зло, и единственная опасность, которая могла угрожать ей, - это продолжительный плен.

Конечно, ее сердце тоже съедает забота; ей, может быть, пришлось увидеть собственными глазами еще более ужасное зрелище. Но Людвиг, ничего не знавший о смерти Нарагуаны, продолжал твердо верить, что дружба между его отцом и вождем товасов была верным залогом спасения его сестры.

Ему даже казалось, что виновники злодеяния, жертвой которого сделался его отец, уже наказаны Нарагуаной. Кто знает, может быть, в то время как они преследуют похитителей, этот верный и испытанный друг уже возвратил сестру их матери?

Он обратился к Циприано.

- Послушай, Циприано, - сказал он, - ты рано остался сиротой и не знаешь, может быть, что значит отец и мать, которую я имел неосторожность покинуть.

- Я знаю, Людвиг, - ответил парагваец, - что значит для тебя и для меня тот, кого мы так неожиданно потеряли; знаю, что значит для тебя твоя мать. Но разве она не была в то же время и моей матерью? Я разделяю твое горе и так же, как и ты, хотел бы одновременно быть и на эстансии, чтобы плакать вместе с тетушкой, и среди племени товасов, чтобы вырвать у них Франческу. Но из двух обязанностей, одинаково важных, надо сделать выбор, а раз он сделан, не надо отступать. Твоя мать окружена верными и преданными слугами, Франческа же в руках убийц твоего отца. Можно ли колебаться в выборе?

- Только ты, моя дорогая мама, поняла бы мои сомнения и мое душевное волнение! - сказал он и, хлопнув по плечу Гаспара, остававшегося во время этого разговора погруженным в глубокое размышление, добавил: - Едем! Хоть на авось, если так надо!

- Не совсем на авось, господин, - прервал гаучо, - не совсем так. У нас есть проводник, может быть, и не очень хороший и не особенно надежный, но лучше что-нибудь, чем ничего.

- Река! - ответил Гаспар. - Я думаю, что пока мы можем довериться ей: судя по следам, оставленным разбойниками до того момента, как мы их потеряли, я уверен, что они следовали вверх по течению Пилькомайо и укрылись где-нибудь, как и мы, во время торменты; и если только они не покинули берега реки до начала бури, то мы непременно нападем на их следы, которые яснее будут видны на сырой почве. А раз мы нападем на следы, то поскачем в погоню и, быть может, до наступления ночи нагоним индейцев. Я уверен, что они прошли здесь до восхода солнца и, очевидно, не спешили, не ожидая нашей погони.

За ним последовали его спутники.

Примечания

17

Viscacha - похож на большого кролика.