Приключения семейства, заблудившегося в пустыне.
Часть первая.
VIII. История рудокопа.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения семейства, заблудившегося в пустыне. Часть первая. VIII. История рудокопа. (старая орфография)

VIII.
ИСТОРИЯ РУДОКОПА.

Трудно описать сцену этой внезапной встречи. Все вскочили. Дети плакали; мы все поздравляли Нейта, пожимая его руку. Куджо бегал по комнате, прыгал и играл с пантерами, которые тоже отвечали ему подобными прыжками. А хозяин, выйдя в другую комнату, вынес оттуда чашу темной глины. Подали чашки, выделанные из тыквы, и хозяин налил их красным вином.

Да! настоящим вином из дикого мускатного винограда, обильно ростущого по всей долине и около дома.

Поздравив этим вином Нейта и дочь его, мы просили его в свою очередь рассказать, каким образом он спасся от индейцев в эту ужасную ночь. Вот его рассказ:

"Оставя тебя, Рольф, с телегою, я возвратился к остальному каравану. Долго мы искали лагерного места для ночлега, и принуждены были дойти до холмов. Солнце уже садилось, когда мы подъехали к ручью, где Рольф видел наши телеги. Здесь мы расположились ночевать. Тебя, Рольф, я ждал нераньше, как через час. Мы разложили костры, поужинали, и сидя у огня, курили и разговаривали. Мексиканцы по обыкновению играли в моиже. Мы не разставили часовых, вовсе не думая об индейцах. Некоторые из наших спутников говорили, что часто езжали по этой дороге, но никогда не видали диких.

Ночь была темна; я начал безпокоиться о тебе, Рольф, боясь, что ты ночью не найдешь следов нашего каравана. Оставя жену мою и дочь у костра, я пошел на один холм, с которого видна была вся долина, и стал прислушиваться там, не едет-ли твоя телега, или не слыхать-ли вашего голоса. Вдруг слух мой поражен был воем, оледенившим сердце мое. Я хорошо знал этот вой. Это был сигнал к битве арапагаев. Взглянув к стороне лагеря, увидел я толпы дикарей, услышал выстрелы, крики, стоны, и посреди всего этого голос моей жены, звавшей меня.

Я не колебался ни минуты, бросился с холма и со всех ног побежал в лагерь. Битва была во всем разгаре. У меня в руках был только большой нож, которым я бил направо и налево с ожесточением, поразив нескольких индейцев.

После минутного боя стал я звать мою жену, и бросался ко всем телегам. Ни ее, ни ответа не было нигде. Я опять столкнулся с дикарями, и снова начал бой. Но большая часть товарищей уже пали. Я сам притиснут был, в темноте, одним индейцем, который старался поразить меня своим копьем. Он попал мне в ляшку; я упал; он бросился на меня с ножем; но прежде нежели он коснулся до-меня, мой нож был уже в его сердце.

Я встал и вынул острее копья из раны. Бой уже прекратился. Уверен будучи, что жена моя, дочь и товарищи все. убиты, я бросился в чащу леса и старался удалиться от этого зрелища. Но не сделав и трех сот ярд, упал без чувств, от потери крови, близ какой-то пещеры. Я имел еще довольно сил, чтоб вползти в нее, и тут уже упал в обморок.

Несколько часов пролежал я здесь, потому-что когда пришел в себя, то свет солнца озарял мою пещеру. Я был очень слаб и едва мог встать. Прежде всего увидел я свою рану, которой не мог даже еще перевязать? Кровь сама-собою остановилась. Я разодрал свою рубашку и кое-как перевязал рану; потом стал прислушиваться, приложив ухо к земле.

Вдали слышны были еще в лагере голоса индейцев, и этот. говор продолжался еще с час. Вдруг раздался взрыв бомбы и пронзительные крики; толпы индейцев побежали и поскакали на лошадях, а потом повсюду водворилась тишина. Твоя догадка, Рольф, была справедлива. Они прикатили одну бомбу к костру, чтоб раскалить ее; фитиль загорелся, бомбу разорвало, убило много индейцев, а прочие с ужасом разбежались, приписывая это явление гневу великого духа.

Долго я, оставался неподвижным в своей пещере. У лагеря мне все слышалося какой-то шум, и я непрежде другого утра решился идти туда. Меня мучили голод и жажда. Рана моя сильно разболелась. Вблизи видел я, правда, дерево, называемое мексиканцами пиньон, род ели, питающей коническими своими плодами тысячи индейцев, при их кочевых переселениях от Скалистых-гор в Калифорнию. Но как дойти до этого дерева, около которого всегда лежат на земле орехи.

С трудом пополз я, и более получаса употребил, чтоб пройти эти двадцать шагов. К великой радости моей, земля около дерева осыпана была орехами. Вскоре утолил я ими голод.

Но тут приступила жажда. Надобно было дойти до лагеря. Там был ручей, и надобно было доползти до него, или умереть. Триста ярдов отделяли меня, и я чувствовал, что едвали буду в состоянии дойти. Я однакоже пополз.

Едва я сделал шесть шагов, как взор мой был привлечен кустами белых цветов. Это были кусты смородины, называемой лиония. Я готов был вспрыгнуть от радости. Наклонив к себе нижнюю ветку куста, я лучше всякой овцы вычистил ее и высосал. Утолив жажду, почувствовал я, что сон меня клонит, и я тут-же под кустом крепко уснул.

Проснувшись, я уже был свежее и сильнее. У меня опять был аппетит. Лихорадка, которой припадки я начинал уже ощущать, изчезла. Я это приписывал соку лионии, который, кроме утоления жажды, составляет специфическое средство противу лихорадки. Я набрал себе этих ягод и листьев, и опять отправился к пиньону за орехами.

Так провел я четыре дни и четыре ночи, разделяя свое время между двумя деревьями, которые меня кормили и поили. Лихорадка не возвращалась, рана начала заживать, боль утихла. Волки редко стали возвращаться, и хотя видели меня, но не смели нападать.

Наконец, на пятый день побрел я к ручью, то-есть я полз на двух руках и на одном колене. На половине дороги встретил я предмет...

"Это был труп несчастной жены моей, растерзанный волками. Но к удивлению моему, видел я, что она прежде этого была зарыта в землю, а волки уже, чуя свежий труп, вырыли ее своими когтями и изъели ее почти всю. При всем отчаянии не постигал я, кто-бы мог похоронить ее. Индейцы этого не делают; прочие все сотоварищи были убиты. Один Рольф... Действительно, его телеги не нашел я в лагере. Значит, он избег общей участи, приехал уже позже, и найдя тело моей Луизы, похоронил ее, но недовольно глубоко.

Я принялся искать следы телеги из лагеря, но труд мой был напрасен. На третий день моей пещерной жизни шел сильный дождь и смыл все следы телег. О бедной моей дочери подумал я, что индейцы унесли ее к себе, или волки ее растерзали.

и верно рассказы их о взрыве напугают все племена, которые не будут сметь заходить в эти места.