Приключения семейства, заблудившегося в пустыне.
Часть первая.
IX. В пустыне.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения семейства, заблудившегося в пустыне. Часть первая. IX. В пустыне. (старая орфография)

IX.
В ПУСТЫНЕ.

"Я знал, что нахожусь неболее, как во ста милях к востоку от Новой-Мексики. Но сто миль дикой, необитаемой пустыни составляют такой-же переход, как и океан для корабля. Я заготовил себе провизии из орехов пиньон, испекши их в золе.

Покуда я делал эти приготовления, послышались мне какие-то шаги. Я с безпокойством вскочил. Вообразите себе мою радость! Это был мул. Как и откуда он возвращался, но я узнал, что он принадлежал к нашему лагерю, и по какому-то инстинкту теперь возвращался сюда.

Чтоб не испугать его и поймать, я прокрался тихонько к телеге, где был лазо. Но мул сам подошел к той-же телеге и мордою стал шарить какой-нибудь пищи. Я набросил на него лазо только из предосторожности, потому-что, увидя меня, он не испугался, а дал себя гладить и ласкать. Еслиб я не случился тут, то мул конечно воротился-бы в Сен-Луи. Это часто случается с ними, когда они отстанут от каравана, будучи преследуемы волками,

Мул вскоре ко мне привык, и я устроил себе седло и уздечку. Сев на него верхом, с мешками за плечами, поехал я рысью в Санта-Фе, и через неделю был уже там, а оттуда отправился в свои рудокопни.

С этой минуты история моя уже неинтересна ни для кого. Она состояла в оплакивании всего драгоценного, навсегда утраченного; теперь только возвращаюсь я к жизни, найдя опять, свою дочь. Продолжай, Рольф, теперь ты свой рассказ."

Когда Нейт окончил, - то хозяин снова налил нам чаши с вином. Мы набили трубки, а он продолжал с того места, где был прерван прекрасным эпизодом.

"Я вам описал ужасное зрелище, которое представилось моим глазам. Свирепые волки, терзающие трупы, несчастная мать, плачущее дитя и собаки, защищающия ребенка. Когда мы приблизились, то волки убежали, а собаки радостно залаяли, потому-что без нашего появления и оне были-бы растерзаны волками. Я наклонился к ребенку, но девочка не хотела выпустить шеи матери из рук своих, и кричала, что мама проснется. Увы! Стрела вошла ей прямо в грудь, и она с этою раною имела еще силы бежать до леса, чтоб спасти дочь свою от индейцев. Верные собаки последовали за нею. Здесь она упала, прижавши дочь к своей груди.

Оставя Куджо у тела, я отнес ребенка в телегу, несмотря на крики и сопротивления маленькой Луизы, и отдал ее на руки моей жены. Здесь, увидя мою дочь, Мери, и осыпанная ласками новой своей матери, она успокоилась, и вскоре уснула на груди моей жены.

Взявши с телеги заступ, выкопал я, на скорую руку, могилу и похоронил тело бедной Луизы. Действительно, я неглубоко зарыл ее, вовсе не думая о волках. Я хотел только исполнить христианский долг к усопшей.

Возвратясь к телеге, я отвел ее в лес, с быками, чтоб дикие не увидели их, а сам пошел с ружьем разведывать, ушли-ли они. Пройдя две, или три мили между кустарниками, я увидел следы индейцев. Они отправились к западу, и судя по следам, их было много и все верхами.

Тогда план мой был тотчас-же составлен. Я решился дни два следовать на юг, а потом уже поворотить к западу, чтоб достигнуть до Скалистых-гор и до долины Новой-Мексики. Я слышал, что есть проход южнее, нежели ведущий в Санта-Фе, и надеялся доехать до него, хотя, по разсчету моему, и был в двух стах милях оттуда.

Когда я воротился к своей телеге, то Мери и дети уже безпокоились обо мне. Я обрадовал их уходом индейцев, и не оставаясь тут на ночь, решился воспользоваться светом полной луны, чтоб проехать к югу миль двадцать по равнине. Все были рады, оставляя это ужасное место, и верно никто-бы из нас не сомкнул глаз, еслиб мы и остались на ночь. Боязнь возвращения индейцев, раздражительное состояние наше и вой волков не дали-бы нам спать.

Известно, что в подобных путешествиях больше всего надобно заботиться о воде, а потому, не зная еще, где и когда мы найдем ее, мы налили все курдюки и боченки, и взглянув на полярную звезду, я повернулся к ней спиною и двинулся в путь. Как скоро неровности пути заставляли нас терять направление, я оглядывался на путеводную звезду, - и это был перст Божий, указывающий нам путь.

Равнина, по которой мы ехали, была совершенно безлесная: песок, овраги, и больше ничего.

горизонт. В особенности мы были уверены теперь, что индейцы не найдут нас.

До полудня продолжали мы путь, не останавливаясь; но тут должны были дать отдых быкам и лошадям. Это был печальный для них отдых. Вокруг не было ни травки, ни капли воды, ни следа зелени, кроме артемизии и дикой полыни, которых быки и лошади не ели. Белые, сребристые листочки вовсе не радовали глаз, потому-что были признаком безплодия почвы. Место, где они растут, можно всегда считать совершенною пустынею.

Полуденное солнце усиливало жажду животных, а мы не смели уделить им из запаса воды, кроме двух собак, которых напоили.

К вечеру пустились мы опять в путь, в надежде достигнуть до какого-нибудь ручейка, или источника. При захождении солнца были мы еще в десяти милях далее к югу, но никакого признака воды не показывалось. Вокруг нас была одна пустыня; ни холмик, ни куст, ни один зверь не нарушали однообразия и молчания степи. Мы были как в лодке посреди океана.

Всю ночь проехали мы опять. На разсвете я осмотрелся: таже безплодная, пустынная равнина! Печально поехал я подле изнуренных быков...

-- Папа, папа! закричал мне Франк, посмотри-ка какое прелестное белое облако!

Я оглянулся на сына, чтоб видеть куда он указывает. Радостный крик исторгся из груди моей. К юго-востоку видна была вершина снежной горы, которую сын мой принял за облако. Я сам-бы давно мог видеть ее, по постоянно все смотрел к югу и западу.

Очевидно, что где снег, там должна быть и вода. Я приказал Куджо направить туда быков. Гора была нам не попути, но что за дело! Прежде всего нужно-было спасти жизнь.

возвышения солнца жажда более и более усиливалась. Ручей, от тяния снегов, должен был спускаться с горы, но с которой стороны? По несчастью, я видел, что долина, по которой мы ехали, склоняется покато к подошве горы; следственно, ручей должен быть с другой стороны, и обход горы мог еще простираться миль на десять и более.

В полдень один бык пал. Мы его бросили. Остальные три едва передвигали поги. Все ненужные нам предметы выброшены были из телеги, чтоб облегчить быков; но и тут они шли чрезвычайно медленно.

Часе отдыха мог-бы придать им несколько силе, но и не смел остановиться, потому-что жажда мучила моих детей. Я видел, что нам оставалось около десяти миль до подошвы горы, и хотел было ускакать верхом на лошади, чтоб в каком-нибудь сосуде привезти воды; но лошадь моя тоже отказалась от всякого усилия. Я даже принужден был слезть. с нея и идти подле нея пешком.

Пал еще бык. Оставалось два.

В эту ужасную минуту заметил я на земле предметы, заставившие меня вскрикнуть от радости. Это были Они похожи были на огромные шары темнозеленого цвета, выставившие свои иглы наружу. Я бросился к ним с моим ножем. Все думали, что я съума сошел, сбираясь воевать с беззащитными растениями. Но когда я очистил кактусы от колючей оболочки, когда из средины их стала истекать свежая влага, - все поняли благодетельность моей находки.

Разрезав сфероиды на ломтики, принялись мы сосать их, Я подал их даже быкам и лошади, которые с жадностию проглотили все. Собаки тоже с наслаждением лизали это растение.

Конечно, это не так утоляет жажду, как вода, но все-таки мы почувствовали большое облегчение, и верно без этого не достигли-бы до горы. Тут я решился дать отдых быкам. К сожалению, один лег, лишенный всех сил, на землю, и мы должны были его оставить, а вместо его впрячь лошадь.

везти телегу. Мы все вышли и побрели пешком. Надобно было добраться, или умереть.

Я отпряг лошадь и пустил ее на волю. В телеге взял я топор, оловянную чашу и кусок сушеного мяса. Куджо взял на руки маленькую Мери; я взял Луизу. Жена, Франк и Гарри несли тоже с собою что могли. В таком порядке отправились мы к горе. Собаки шли за нами, и бедная лошадь, едва передвигая ноги, тоже не хотела оставаться, а шла за нами.

Кое-как прошли мы эти пять миль. Еще издали видели мы по скату горы несколько темных рытвин, и в одной из них сребристую полосу воды, бегущей, в виде каскада, посреди скал. Этот вид усилил наше мужество. Через час мы были уже у ручья, и благодарили Бога, за избавление.

Утолив жажду, мы оглянулись на окружающее. Источник, нами найденный, был не тот, который вы видите в этой долине. Он был с другой стороны горы. Были и другие, сливающиеся к юго-востоку, и я открыл потом эту реку, спускающуюся в долину, по направлению к востоку. Я полагал, что это источник большой Красной-реки в Луизиане, или Бразоса, или Колорада в Техасе. Впрочем вода здесь часто пересыхает в большие жары. Только в дождливое время наполняются все ручьи.

Место, на котором мы остановились, не представляло нам никаких средств к добыванию пищи. Склоны горы были безплодны. Только редкие кедры виднелись в разселинах скал. Около ручья была, конечно, свежая трава, но она не могла удовлетворить нашего голода. Если пустыня простирается к югу, подумал я, как с прочих сторон, нами видимых, то вместо жажды предстоит нам умереть с голода. И то и другое было равно неприятно.