Приключения семейства, заблудившегося в пустыне.
Часть вторая.
VIII. Западни.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Приключения семейства, заблудившегося в пустыне. Часть вторая. VIII. Западни. (старая орфография)

VIII.
ЗАПАДНИ.

Гарри первому удалось доставить живых зверей в зверинец. Он поймал пару серых векш, поставя им ловушку на их собственном дереве. Их посадили в большую клетку, но скоро они сделались такими ручными, что ели орехи из рук. Мы забавлялись их скачками и ловкостью, с какою оне грызут и чистят орехи передними лапками.

Вскоре после пришла очередь Франка, и его добыча была гораздо важнее. Он уже давно придумывал, как ему поймать живыми индюков. Наконец он устроил недалеко от дома западню, в виде клетки или мышеловки, откуда вошедшая птица не могла уже никак выйти. Он украсил вход в. ловушку травою, чтоб не возбудить подозрения птиц, насыпал внутри крошек и семян, и ждал терпеливо, чтоб забралась индюшка.

Однако прошло несколько дней и западня оставалась пустою, но Франк вздумал выучиться клохтать как индейские петухи, и дошел до такого совершенства, что мы сами ошибались. На его клохтанье индейки приходили к самому входу в ловушку, но не входили в нее, потому-что, вероятно, семяна, насыпанные Франком, неочень их прельщали. Тогда мой птичник придумал новую штуку. Он убил стрелою индюка, поставил его к западне, как живого, и сам, спрятавшись возле, в кустах, начал громко клохтать. Вдруг показались три птицы, осторожно подходя, как страусы, и увидя своего товарища, клевавшого спокойно семя, вошли к нему. Сердце Франка билось сильно. Он подбежал к ловушке, захлопнул ее, потом влез на решетчатую крышу, связал птицам ноги, вытащил их, оставя убитого петуха в том-же положении, и побежал домой. Его встретили криками радости, посадили птиц в клетку; только Мери жалела, что это были три петуха.

На другой день Франк поправил свою ошибку. Он пошел к своей ловушке и заметил издали большую живую птицу и несколько маленьких, которых он принял за куропаток. Подойдя ближе, он обрадовался, узнав, что это индейка с своими цыплятами. Цыплята свободно проходили в отверстия клетки и бегали кругом, входя и выходя, но мать только высовывала голову, била крыльями в крышу, и не могла выбраться из западни.

Франк боялся, что при его приходе цыплята разлетятся, вернулся домой, чтоб посоветоваться, что делать, и я пошел вместе с Гарри и Куджо, который захватил кусок холста и два одеяла, которые по дороге скреплял вместе. Надобно было поступать очень осторожно, потому-что взяв цыплят, мы могли развести их сколько нам было угодно. Мы тихонько окружили западню, около которой хлопатали цыплята, и вдруг накрыли всю ловушку холстом и одеялами. Мать и детеныши были в нашей власти. Мы насчитали восемнадцать цыплят. Забрав всю дичь, мы захватили и мертвого петуха, служившого приманкою, которого зажарили к обеду, и вернувшись домой, посадили индейку в другой курятник, составленный из мелких отверзтий, чтоб цыплята не ушли.

Тогда, взяв живого петуха, Франк привязал его в ловушке и поймал еще несколько птиц; но скоро оне стали осторожнее и перестали попадаться. Впрочем у нас их было уже так много, что ненадобно было и ловить.

С этих пор каждый день зверинец наш видел нового гостя. Франк сделал себе клею, устроил из камыша обширную клетку с отделами, и через несколько времени у нас была и голубая соя, и красная птица, и виранский соловей, и голуби разных пород, и каролинские попугаи.

Кроме-того, Франк поймал очень редкую птицу, называемую индейцами вакон. Это американская райская птица, у которой два перушка в хвосте длиннее других, что очень грациозно. Мы набрали также множество маленьких птиц, с разноцветными перушками, и Франк поймал больше двенадцати пород восхитительных колибри, за которыми ухаживал с особенною любовью, украшая всякий день клетку их живыми цветами. Но в отдельной и почетной клетке сидела небольшая серая птичка с черными лапками, которая казалась некрасивою и недостойною внимания возле живых летающих драгоценных каменьев, однако, когда эта скромная птичка открывала свой черный носик и начинала петь, то забывали красоту и яркость перьев красной птицы, голубой сои, вакона и даже крошечных птичек-мух. Серая птица подражала всем звукам, слышимым в окрестности. Если одна из соседок начинала петь, она оканчивала за нее руладу, и продолжала в том-же тоне, только с такою приятностью, что все птицы замолкали. Это был знаменитый американский соловей, названный насмешником.

Покуда Франк набирал птиц. Гарри тоже не отдыхал.

Он поймал образчики пяти пород векш, серых, черных, красных и две земляные породы, подрывающияся под корни дерев, которых мы еще видели в первый раз. Эти последния очень красивые животные, величиною с мышь и с полосатою шерстью. Натуралисты никогда не описывали этих векш, которые сделались такими ручными, что Луиза и Мери играли с ними, кормили и спали вместе.

Кроме-того, Гарри поймал зайца и пару ракоонов, которых ловили ночью и с собаками, потому-что эти животные, из породы лисиц, очень осторожны и хитры. Они не могли быть для нас полезны, но только увеличивали коллекцию.

Для разнообразия, мы занялись рыбною ловлею. Я уже сказал, что Куджо наловил несколько рыб в роде форелей, только другого цвета, и мы съели их с большим апетитом. Теперь мы хотели сделась запас рыбы, и отправились к ручью уже без Помпо, потому-чтоэто было недалеко, но взяли Мери и детей, которые не любили оставаться одни дома. Мы сделали удочки из тростника, навязали на них снурки, сплетенные из дикого льна, ростущого везде в Скалистых-горах; согнутые булавки служили крючками, а для приманки мы набрали множество червей. Франк и Гарри несли все рыбачьи снаряды, я и Куджо держали на руках детей, Мери собирала по дороге травы, Кастор и Полукс бегали во все стороны. Помпо, оставшись один дома, заржал печально, как будто-бы сердился, что его не взяли. Куджо шел впереди, показывая дорогу, потому-что знал на каком месте реки водится больше рыбы.

Мы прошли почти пол-мили, как вдруг жена остановилась, вскрикнула и показала на некоторые деревья.

-- Что такое мама? спросил Гарри, не опять-ли драгоценное дерево, в роде хлебного или кофейного!

-- Нет, Гарри, отвечала мать, дерево это не может принести нам никакой пользы, по оно любопытно потому, что питает одно из самых странных четвероногих животных.

-- Я не вижу на нем никакого животного, сказал Гарри.

В-самом-деле, на группе деревьев из породы хлопчатников, мы увидели содранную кору, оборванные листья, сломанные и обглоданные ветви. Некоторые из деревьев, изуродованные таким образом уже высохли, другия стояли в жалком виде и скоро должны были погибнуть.

-- Какое это животное портит так деревья? сказал Гарри. Бобры не лазают, ракооны тоже, векши и опоссумы не сдирают коры с деревьев.

-- Пойдем, Гарри, поищем это животное, сказал я; оно не может уйти далеко.

Мы пошли к ободранным деревам, и скоро увидели на земле странное животное. Оно имело три фута длины, широкую спину, согнутую и покрытую серою шерстью, самою густою и всклокоченною. Голова его и морда были малы сравнительно с туловищем; ноги, толстые и мохнатые, были вооружены длинными когтями; уши изчезали в шерсти; так что оно походило скорее на круглый мохнатый комок, чем на животное. Увидя нас, он хотел убежать, но едва двигался по траве и, кажется, не мог быть проворнее.

хвостом.

Тогда мы могли разсмотреть, что на нем была не шерсть, как мы предполагали, а острые иглы.

-- Дикобраз, дикобраз! закричали мальчики.

К несчастию, собаки не знали, с кем имели дело, и бросились на зверя с открытою пастью; но скоро оне отскочили назад с жалобным визгом: вся морда их усеяна была иглами. Дикобраз между-тем дополз до ближайшого дерева и начал взбираться; но Куджо, в отмщение за собак, бросился на него с копьем и убил его.

-- Нет, это одна из сказок, распространенных французским натуралистом Бюфоном. Иглы дикобраза неплотно прикреплены к коже и отстают при нажимании, как это испытали наши собаки, но не летают по воздуху. В них состоит единственная защита этого животного, движения которого так медленны, что его может настигнуть всякий враг; но несмотря на это, самые хищные звери оставляют дикобраза спокойно обрывать кору с деревьев, не мешая ему в этом занятии. Притом-же ни волк, ни пантера, ни дикая кошка не могут его обидеть, потому-что иглы защищают его со всех сторон и часто бывают причиною смерти нападающих. Часто попадаются в лесу трупы конгуаров, собак, волков и рысей с иглами дикобраза во рту. Сам-же дикобраз никогда не нападает на животных, потому-что питается одною корою и листьями хлопчатника.

Я рассказал все, что знал об этом странном животном; но скоро представился случай, доказывающий, что и у дикобраза, несмотря на его иглы, есть неприятель, который может с ним сладить. Это случилось через несколько месяцев после нашей рыбной ловли, но я разскажу теперь, кстати, этот эпизод.