Перст судьбы.
Глава VIII. Отец и сын

Глава VIII
Отец и сын

Генерал Гардинг имел обыкновение проводить много времени в кабинете, или, вернее, в библиотеке, так как все стены этой комнаты были заставлены книжными шкафами. Большинство книг составляли сочинения об Индии и различных военных экспедициях. Было также много научных сочинений и трудов по естественной истории. На столах лежали журналы и отчеты научных обществ по делам Индии.

Любимым занятием ветерана было перечитывать эти материалы. Они навевали на него множество воспоминаний о прошлом.

Всякая новая книга об Индии находила себе место в библиотеке генерала.

Однажды утром генерал привычно вошел в свой кабинет, но на этот раз он, видимо, и не собирался читать. Он даже не сел, а стал стремительно ходить по кабинету, нахмурив лоб, что-то мучительно обдумывая.

Порой он останавливался, что-то произносил и принимался снова шагать.

Среди отрывистых фраз чаще всего упоминались имена его сыновей, особенно младшего.

Наконец генерал не сдержался и ударил кулаком по столу.

-- Нет, Генри буквально сводит меня с ума! А эта девчонка добьет меня окончательно. Судя по тому, что я слышал, он у нее в сетях. И это очень серьезно! Как бы то ни было, с этим надо покончить... Она не создана быть женой порядочного человека. Меня бы меньше тревожило, если бы дело шло о Нигеле... Но нет, она не годится ни одному из моих сыновей! Я слишком хорошо знал ее мать. Бедный Мейноринг! Какое жалкое, унизительное существование вел он в Индии! Какова мать, такова и дочь!.. Клянусь Богом, этому браку не бывать!.. Я понимаю, это адское создание свело его с ума... Как спасти бедного мальчика от худшего из несчастий?.. Гадкая женщина!..

Генерал умолк и снова зашагал по кабинету. И вдруг остановился.

-- Нашел! - радостно воскликнул он. - Да, нельзя терять ни минуты. Пока я раздумываю, он все больше и больше запутывается.

Генерал позвонил. Вошел камердинер, старый учтивый человек благообразной наружности.

-- Уильямс!

-- Слушаю, ваше превосходительство.

-- Где Генри?

-- В конюшне, ваше превосходительство. Он приказал оседлать гнедую кобылу.

-- Гнедую кобылу? Но на нее еще никто не садился.

-- Никогда и никто; и я тоже думаю, что это очень опасно. Но мистер Генри любит опасность. Я хотел отговорить его, но мистер Нигель запретил мне вмешиваться не в свое дело.

-- Беги в конюшню. Передай, что я запрещаю ему садиться на эту лошадь и зову его немедленно сюда! Живо, Уильямс!

-- Все тот же, - продолжал свой монолог генерал, когда камердинер ушел. - Опасность привлекает его - как меня когда-то. Гнедая кобыла... Ах, если бы только это... Мисс Мейноринг похуже будет!

В этот момент явился Генри, в сапогах со шпорами и с хлыстом в руке.

-- Ты звал меня, отец?

-- Да! Ты что же, хочешь ехать на гнедой кобыле?

-- Да, а что тут такого?

-- О, этого нечего бояться! Или ты не веришь в мои наезднические способности?

-- Ты слишком самоуверен. Тебе непременно надо поездить на строптивой лошади, не спросив даже меня. И вообще, ты только и совершаешь неблагоразумные поступки! Все это мне не нравится, и ты сделаешь мне одолжение, изменив свое поведение.

-- Какие же это поступки, отец?

-- Ты безумно соришь деньгами!.. Наконец... ты идешь навстречу еще большей опасности, навстречу гибели!

-- Не понимаю тебя, отец. Ты говоришь о лошади?

-- О лошади?.. Нет, сударь, не притворяйтесь, что вы не понимаете. Я говорю об этой женщине, как ее?..

Генри побледнел. Он думал, что его любовь к мисс Мейноринг была тайной для всех, по крайней мере для отца.

-- Я понимаю теперь еще меньше, - уклончиво ответил Генри, пытаясь сохранить самообладание.

-- Извините, милостивый государь, вы отлично меня понимаете. Я говорю о мисс Мейноринг!

Молодой человек вспыхнул, но не произнес ни слова.

-- А теперь, дорогой мой, я скажу только одно: тебе нужно отказаться от нее.

-- Отец!

-- Без возражений! Никакие любовные объяснения меня не тронут, и я даже не стану их слушать. Я повторяю, ты должен отказаться от Бэлы Мейноринг совершенно и навсегда!

-- Отец, - повторил молодой человек твердым голосом, - ты требуешь невозможного. Я признаюсь, что между мисс Мейноринг и мною есть чувство более горячее, чем простая дружба. Мы обменялись обещаниями... Чтобы нарушить их, нужно взаимное соглашение, иначе это было бы жестоко и несправедливо, на это я не могу пойти. О нет, отец, я не сделаю этого, даже если это вызовет твой гнев!..

С минуту царило молчание. Казалось, генерал размышлял, но он незаметно наблюдал за сыном. Внимательный наблюдатель прочел бы в глазах генерала не глухой гнев, вызванный сопротивлением сына, а восхищение и любовь. Но усилием воли он поборол это чувство и наконец сказал:

-- Идите, милостивый государь! Вы решились ослушаться своего отца. Подумайте же, чего вам будет стоить ваше упрямство! Я полагаю, вы догадываетесь, о чем я говорю?

Генерал умолк, ожидая ответа.

-- Не совсем, отец.

эту страну... Тысячу фунтов стерлингов - и ни пенса больше.

-- Да, отец, я очень огорчен. Конечно, мне неприятно лишаться наследства, на которое я имел право рассчитывать, но мне еще тяжелее было бы лишиться самоуважения. Ради наследства я не собираюсь изменять своему слову. Женюсь ли я на мисс Мейноринг или нет, это, конечно, будет зависеть только от нее. Но свое слово я сдержу.

-- Прекрасно, дорогой мой, прекрасно! На это я тебе отвечу тоже только одно: что и я дал слово и сдержу его. Теперь садись на свою гнедую кобылу, раз ты этого хочешь, и моли Бога, чтобы она не разбила тебя, как ты разбил сердце твоего отца. Идите, сударь!

Не произнеся больше ни слова, Генри с поникшей головой медленно вышел из библиотеки.

-- Живой портрет матери! - пробормотал генерал, провожая сына глазами. - Можно ли его не любить, несмотря на его упрямство и мотовство! Такое благородное сердце не должно сделаться добычей недостойной женщины! Нет, я спасу его, я все равно спасу его!

-- Уильямс!

-- Вели скорей закладывать!

Несколько минут спустя у подъезда стояла карета.