Перст судьбы.
Глава XII. Добровольное изгнание

Глава XII
Добровольное изгнание

Вечером того же дня в столовой генерала Гардинга по обыкновению было накрыто четыре прибора. Одно из мест за столом осталось незанятым.

-- Где же Генри? - спросил генерал, развертывая салфетку.

Нигель промолчал. Тетка, старая дева, оскорбленная поведением племянника, нисколько не тревожилась из-за его отсутствия. Камердинер не знал. Нигель же отлично видел, как брат отправлялся к коттеджу Мейнорингов. На прямой вопрос генерала, где Генри, он вынужден был сказать об этом.

-- Вероятно, его оставили обедать, - прибавил он, - мистрис Мейноринг так любезна с ним.

-- Ну, это скоро прекратится, - возразил генерал со злорадной усмешкой. Нигель пристально взглянул на отца, но не осмелился спросить, что он имеет в виду. Нигель будто испытал какое-то внутреннее облегчение. Сумрачное лицо его прояснилось.

Обед подходил к концу, когда вошел камердинер с письмом, принесенным служителем маленькой гостиницы, находившейся недалеко от замка.

Бросив взгляд на конверт, генерал сразу узнал почерк Генри.

Старик вскрыл письмо. По мере чтения он становился все угрюмее.

"Отец, --

я не прибавлю "дорогой", это было бы лицемерием с моей стороны, - когда вы получите это письмо, я уже буду на пути в Лондон, откуда отправлюсь куда-нибудь, ибо не хочу возвращаться под кров, который не могу считать своим. Я перенес бы, не жалуясь, лишение наследства, может быть, я заслужил его; но последствия, которые оно за собой повлекло, слишком ужасны, чтобы я мог относиться к этому без негодования. Но зло вами уже сделано, и говорить об этом больше нечего. Цель моего письма следующая. По смыслу вашего завещания мне достанется тысяча фунтов стерлингов. Не можете ли вы выдать мне их немедленно? Тысяча фунтов после вашей смерти - которая, надеюсь, еще долго заставит себя ждать, - слишком маленькая сумма, чтобы с нее начинать строить свое будущее. Сейчас же эти деньги могут мне пригодиться, так как я решил покинуть родину и искать счастья под более милосердными небесами. Если я получу в Лондоне у вашего поверенного чек на тысячу фунтов, будет хорошо, если же нет, ваш отказ, конечно, помешает мне уехать, но обращаться к вам еще раз с подобной просьбой я, разумеется, не стану. Поступайте, как вам угодно, отец. Может быть, мой милый брат Нигель, советов которого вы так охотно слушаетесь, поможет вам и на этот раз.

Можно представить себе волнение генерала, вызванное сухим, холодным письмом. С первых его фраз он вскочил и читал на ходу, а когда прочел, топнул с такой силой по паркету, что задребезжали хрусталь и фарфор на столе.

-- Милосердный Боже, что это значит?! - крикнул он.

-- Что, дорогой отец? - спросил медовым голосом Нигель. - Вы получили дурные известия?

-- Известия! Известия! Это гораздо хуже!

-- Можно спросить, от кого?

-- От Генри!.. Негодяй, неблагодарный! Вот, прочти!

Нигель взял письмо.

-- Действительно, очень неприятное послание - просто наглое; но что это значит? Я не могу понять.

-- Не все ли равно! Достаточно того, что он уехал. Я его знаю! Он сдержит свое обещание, он весь в меня. Уехал! Великий Боже, уехал!

Несмотря на обычную сдержанность, у генерала вдруг вырвалось рыдание.

-- Но, - заметил Нигель, - определенного он ничего не говорит. Это безумец!

-- Ничего не говорит! - простонал генерал. - Да уж одно то, что он мог написать подобное письмо, в котором даже тон являет собой посягательство на мой авторитет, - одно это нельзя простить!

-- Это правда, и я не понимаю, как он мог так поступить. Очевидно, он страшно раздражен чем-то. Но его гнев так же скоро утихнет, как и ваше справедливое негодование, дорогой отец.

-- Никогда! Я никогда ему не прощу! Он слишком много злоупотреблял моей снисходительностью! Но больше этого не будет! Я не желаю больше переносить подобное неповиновение. Да у него просто нет сердца. Клянусь Богом, он будет наказан!

-- Вы правы, отец мой, - продолжал старший сын, - и раз он советует вам спросить моего мнения, я рекомендовал бы вам предоставить его самому себе - по крайней мере на некоторое время. Возможно, оставшись без вашей поддержки, он скорее почувствует свою зависимость от вас и раскается. Думаю, тысячу фунтов стерлингов, которые он просит у вас, посылать не следует.

-- Он не получит ни одного гроша, пока я жив!

-- Худо это или хорошо, мне все равно. Он не получит ни гроша! Пусть умрет от голода или образумится.

-- Это лучшее средство заставить его вернуться, - с лицемерным вздохом проговорил Нигель. - И поверьте, что это скоро случится.

сделало его добрее. Перед тем как ложиться спать, он, слегка пошатываясь, зашел в свой кабинет и дрожащей рукой написал своему поверенному, чтобы тот выдал его сыну Генри чек на тысячу фунтов стерлингов.

Затем он позвал лакея и приказал немедленно отнести письмо на почту.

К несчастью, человек, действующий под влиянием четырех бутылок портвейна, не может судить, насколько осторожно он действует. Нигель отлично знал, что отец написал письмо, угадал, конечно, и его содержание и, не замеченный генералом, присутствовал при его разговоре с лакеем. Когда лакей собирался выйти уже из дома, Нигель взял у него письмо и передал другому слуге, который, по его словам, шел по другому поручению и по пути мог занести письмо на почту. Но этот слуга получил от Нигеля, видимо, кое-какие инструкции, вследствие которых письмо генерала не дошло по своему назначению.