Плавание по лесам.
Тамандуа.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Плавание по лесам. Тамандуа. (старая орфография)

ТАМАНДУА.

Доверяясь опытности индийца, наблюдатели не распрашивали уже, что за причина волнения между муравьями, но желали только видеть конец стараниям их покинуть монгубу и перебраться на зелёные ветки.

Вдруг зашевелились ветки и вскоре между листьями показался престранный зверёк.

Это было четвероногое животное, величиной с енота или кошку, но видом только на себя похожее: тело длинное, оканчивающееся круглым, завострённым к верху хвостом, и начинающееся плоскою, коническою головою с погибью к низу, и тоже несколько завостренною, глаза так малы, что едва приметны, рот такой крошечный, что похож скорее на круглую дирочку, чем на рот с челюстями, зубов совсем нет.

Тело покрыто длинною шелковистою, слегка волнистою шерстью соломенного цвета с полоской тёмно-коричневого цвета на плечах и по спине, хвост же полосатый из соединения этих двух цветов.

-- Тамандуа! воскликнул Мондэй, при виде странного зверька.

-- Тамандуа? что это такое? спросил хозяин.

-- Муравьед, отвечал индиец: - не тот большой муравьед, который называется у нас таыанвиа, и который не лазит по деревьям; во этот меньшей величины, всю жизнь проводит между листьями, спит на брюхе или свесившись на хвосте, переходит с дерева на дерево, охотясь за жуками, пчелами, осами, личинками, куколками; но больше всего охотник до муравьёв, которые устраивают свои гнезда или на коре деревьев, в роде безобразных наростов, или в дуплах. Э! вдруг воскликнул индиец, как бы озарённый новою мыслью: - да о чем же я это думал! ведь токандеиры и не думают о том, чтоб вскарабкаться на ветки - ни чуть не бывало, совсем напротив; это тамандуа произвёл у них такую суматоху. Смотрите-ка, вон он пробирается к ним.

Действительно, намерение тамандуа было ясно, он спускался с ветки на ветку, то цепляясь свот им цепким хвостом, то хватаясь крепкими крючковатыми когтями. Хвост помог ему сделать последний скачок, с большой ветки, горизонтально протянувшейся над монгубой, и прямо на монгубу.

Тут он стал распоряжаться по-своему: прижался к дереву брюхом, вытянул свой длинный и тонкий, как червяк, язык, покрытый липкою слюною, засунул его в самую средину муравьёв, кишевших вокруг него, и когда они тысячами налипли кругом, он потянул язык в дирочку и проглотил их.

Не без причины муравьи не производили нападения на него. Природа снабдила его крепким вооружением, недоступным ни для жала, ни для челюстей муравьёв; шерстоносный щит защищал его.

Можно себе представить как бешено метались вокруг него токандеиры, но ничего не могли сделать, чтобы выжить его, ни помочь беде, чтобы он не укладывал их тысячами в свой желудок.

Около десяти минут липкий язык то вытягивался, то снова прятался и всякий раз с богатой добычею токандеиров, которые барахтались всеми силами, чтоб оторваться от его языка и не попасть ему в рот.

Но вот тамандуа стал выказывать признаки пресыщения и всё реже и реже вытягивал язык, и то уже с выбором впускал его в более соблазнительную кучу муравьёв, что пожирнее да побольше.

жилище муравьёв. Оттуда он прыгнул еще выше и перескакивая с ветки на ветку, выбрал ту, которая видно показалась ему побольше да половчее и расположился на ней прижавшись брюхом и свесив по сторонам ноги; острое своё рыльцо завернул к груди и спрятал в длинную шерсть; несколько еще раз хвостом помахал около головы по бокам и ногам и затем обвив его вокруг ветки оставался неподвижно: по его тихому и ровному дыханию можно было догадаться, что он спит.

Тамандуа заснул, потому что такова уже природа животных: наесться до-сыта и выспаться крепко.

Вероятно засыпая, он мечтал о том богатом обеде, который ожидает его на монгубе и как он, проспавшись хорошенько, опять отправится к животрепещущему блюду. Одно средство оставалось у муравьёв, - это искать спасения в воде, но от этого они попали бы только из огня да в полымя, потому что пришлось бы всем утонуть. Могли бы они также бежать с лежащей монгубы на ветки, близ-стоявших деревьев, но этим не убежать им от муравьеда: на лежащем или на стоящем дереве, его язык всюду слижет их с лица земли.

Видно было, что тамандуа был совершенно спокоен на счет того, что муравьям не уйти от него, потому-то и расположился так беззаботно: волею неволею, а дождутся они, пока он изволит выспаться и успеет проголодаться.

Однако видно и муравьедам свойственно ошибаться. Не даром старая пословица говорит: "от рюмки до губы, много еще беды". Проснулся тамандуа минут через двадцать, смотрит вниз - видно хочется знать, готов ли горячий бульон - глядь - а муравьёв и следа нет. Вот-то удивился тамандуа. Вероятно и читателю интересно знать, куда жь они девались?

Но теперь ни одного нет; монгуба лежит темна и неподвижна: исчезли огненные струи, остался тёмно-серый цвет. Вот небольшая кучка муравьёв взбирается на стоящее дерево с таким испуганным видом,словно сей час с виселицы сорвались. Но их было так мало, что не стоило марать и языка... Куда же девались токандеиры?

Такой вопрос вероятно задавал себе тамандуа, - известно, что всякое животное имеет своего рода ум и разсуждение, на какой бы низкой степени ни стояли его умственные способности. Строгие натуралисты называют его инстинктом животных. Но мы считаем, что со стороны людей стыдно и грешно, из плохо понимаемого самолюбия, отнимать у своих товарищей по мирозданию смысл и понимание.

Не знаю, как разъяснил себе муравьед такое странное исчезновение муравьёв, - только в этом ничего таинственного нет. Люди, наблюдавшие за всем происходившим перед их глазами, не требовали объяснения, потому что своими глазами видели любопытное зрелище, описание которого заслуживает отдельной главы.