Оцеола вождь семинолов.
Глава VIII

ГЛАВА VIII

В военной школе меня часто упрекали в том, что во мне через двести лет все еще оставалась кровь старого краснокожего вождя Поухатана, побуждающая меня везде и всегда защищать индейцев, разумеется, только тогда, когда справедливость допускала подобную защиту. Американские патриоты называли подобие мнение "антипатриотичным" и негодовали на то, что я расхожусь с ними во взглядах на враждебную политику Соединенных Штатов по отношению к краснокожим племенам. Но я остаюсь при своем убеждении, думая, что не тот настоящий патриот, кто разделяет все предрассудки, а тот, кто указывает своей родине на ошибки ее руководителей, стараясь открыть своим братьям по крови настоящую, прямую дорогу, не противоречащую законам высшей справедливости, провозглашенной христианским учением.

Я знаю, что человек, желающий идти прямой дорогой, говоря всем и всегда правду и борясь с общественными предрассудками, никогда не будет популярен при жизни, да не всегда дождется справедливой оценки даже после своей смерти. Но честные души не должны бояться пренебрежения современников. Их ждет высшая награда в лучшем мире, где небесная справедливость воздаст им сторицей за неблагодарность земную. При жизни же для каждого честного человека лучшей наградой служит его чистая совесть.

Я был счастлив тем, что мое имя не было замешано ни в одном из неблаговидных поступков относительно краснокожих, этих вечных страдальцев, угнетаемых жестокой и корыстолюбивой политикой республики. Моя совесть была чиста перед несчастным народом, систематически уничтожаемым американцами. Только теперь злая насмешка судьбы заставляла меня либо стать врагом краснокожих, либо же быть обвиненным в трусости, в измене отечеству. Эта альтернатива казалась мне тем тяжелей и печальней, что рассказ Жака и вид дома Повелей разбудил все мои юношеские симпатии, сделав краснокожих особенно близкими моему сердцу. Где теперь Повели? Увижу ли я кого-нибудь из них? Что сталось с несправедливо гонимым, ограбленным семейством?

Тысяча предположений и опасений наполняла мою душу беспокойством, и мрачные предчувствия угнетали меня так сильно, что я сам удивился могуществу, внезапно проснувшихся воспоминаний о Повеле и о его прелестной сестре.

К полудню мы проехали лес и достигли широкой долины, прорезанной многочисленными ручейками. Перемена вида была поистине поразительна. Вместо сумрачных темно-зеленых, почти черных, хвойных лесов теперь повсюду виднелись веселые цветущие магнолии, кудрявая нежная шелковица, стройное и прекрасное "железное дерево",вечнозеленые лавры.

Долго ехали мы между этой роскошной растительностью. В конце концов мы добрались до одного из тех, уже описанных мною, естественных бассейнов, которые были когда-то кратерами вулканов, ныне же служат чаще всего натуральными водоемами, оживляющими растительность этой жаркой, полутропической полосы полуострова.

И здесь нашли мы бассейн, наполненный прозрачной и прохладной водой, доставившей истинное наслаждение нашим измученным лошадям, так же как и нам самим. Было самое жаркое время дня. Дышать становилось трудно, даже в густой тени деревьев. Нужно было остановиться, чтобы отдохнуть и подкрепить силы.

У Жака в седле помещался объемистый мешок с провизией, данной ему заботливой рукой матушки.

Признаюсь, я не без удовольствия принялся за обед. Мысли мои приняли менее мрачный характер после стакана кларета. Закурив сигару, я растянулся в тени.

Опьяняющий запах цветов не замедлил произвести на меня свое действие, и я глубоко заснул.

Прошло всего несколько минут, как вдруг меня разбудил звук, как бы от падения тяжелого тела в воду.

"Это Жак купается, - подумал я. - Ему пришла прекрасная мысль. Надо последовать его примеру".

Но я ошибся. Жак, заснувший так же, как и я, проснулся от того же шума. Он отправился узнать причину этого явления, и я тотчас же услыхал его голос.

-- Господи, мистер Жорж... Смотрите, какая громадина!..

Я поднял голову и посмотрел в бассейн.

Громадный кайман, нырнувший в него, произвел этот шум. Кайман был близко от берега и рассматривал нас с очевидным любопытством, вытянув свои лапы и приподняв голову и хвост над поверхностью бассейна.

-- Дай мне ружье, - сказаля тихо Жаку, - но смотри, не испугай его.

Жак собрался исполнить мое приказание, но животное, казалось, поняло мое намерение, и я еще не взял в руки оружия, как оно быстро погрузилось в глубину бассейна.

Я подождал некоторое время с ружьем в руке, но кайман больше не показывался.

Весьма возможно, что он был когда-либо ранен, и в присутствии человека чувствовал, что имеет дело с врагом.

Ни я, ни мой спутник не обратили бы ни малейшего внимания на присутствие чудовища, если бы оно не напомнило нам страшную сцену, происшедшую в нашем бассейне. Все способствовало пробуждению этого воспоминания: бассейн с окружающими его скалами был удивительно похож на тот, который находился в нашем саду, так что мне невольно казалось, будто мы вторично переживаем ужасную драму.

Воспоминания эти навеяли грусть на Жака также, как и на меня. Чтобы немного рассеяться, негр попросил у меня разрешения убить одну из диких индеек, крик которых слышался вблизи.

Раскурив сигару, я растянулся на траве посреди сладкого аромата цветов и вторично задремал.

Возбужденный воспоминаниями, я видел во сне мулата, сражающегося с кайманом, но вместо того, чтобы погрузиться вместе с ним, он доплыл, не будучи раненым, до берега, и желая мне отомстить, бросился на меня. Когда все это мне снилось, меня разбудил выстрел. Я подумал:

"Ага, Жак убил индейку... Тем лучше. Я буду очень рад привезти ее в форт, так как пища там, надо думать, не особенно разнообразна".

Звук второго выстрела заставил меня вздрогнуть, так как это не мог быть звук моего ружья.

"Боже мой, - подумал я. - Что случилось? Невозможно, чтобы Жак мог так скоро вторично зарядить ружье? Неужели же я слышал первый выстрел во сне? Но нет, быть не может. Ведь он-то и разбудил меня!"

Охваченный беспокойством, я вскочил на ноги. Мы находились в неприятельской стране, в военное время, и Жак мог подвергаться серьезной опасности. Позвав его по имени, я обрадовался, услыхав ответный голос из леса. Но в этом голосе слышалась тревога, невольно передавшаяся и мне. Схватив свои пистолеты, я бросился на помощь моему верному слуге, приближающиеся шаги которого я слышал. Но его самого я не мог видеть за ветвями деревьев. Зато я скоро услыхал его громкий крик.

-- Боже великий, вы ранены, мистер Жорж? - кричал он сдавленным от ужаса голосом.

-- Ранен? - спросил я. - Да кто же мог меня ранить?

Если бы не два выстрела, то я мог бы подумать, что, стреляя в мою сторону, он вообразил, что попал в меня.

-- Ах, вы не ранены?.. Слава Богу!

-- Что это значит? Чем ты перепуган? - спросил я, когда он приблизился.

По его виду можно было понять, что с ним приключилось что-то особенное, действительно ужасное, так как Жак трусостью не отличался, вид же его обличал высшую степень испуга. Черная кожа его не могла изменить цвета, но зато его глаза расширились, губы побледнели, а белые зубы громко стучали. Все его движения носили на себе отпечаток невероятного страха. Он бросился ко мне, схватил меня за руку, обратился в сторону леса, откуда он выбежал, и прошептал дрожащим голосом.

--Там, там!.. Я видел, видел!.. О, мистер Жорж, я сам видел!.. - задыхаясь от страха, Жак не мог договорить.

Я посмотрел в ту сторону, куда он устремил свой взгляд, но густая чаща деревьев не позволила мне ничего разглядеть.

-- Боже мой! - продолжал Жак, немного оправясь. - Это он!.. это он!.. Я убежден, что это он!

-- Кто он?.. Успокойся и скажи мне, в чем дело?

-- О, мистер Жорж, вы в самом деле не ранены? Я видел, как он целился в вас, и выстрелил в него, но не попал. Он бросился бежать.

-- Кто в меня стрелял и кто убежал? - спросил я его нетерпеливо, пока он повторял, дрожа всем телом:

-- Он... оно... привидение!..

-- Говори толком, какое привидение? Где мог ты его видеть?

-- В лесу, мистер Жорж... Я видел привидение, если не самого черта... Ведь это Желтый Жак стрелял в вас!

-- Желтый Жак?.. Какой вздор! - проговорил я, не веря рассказу своего спутника. Но затем, обратившись к нему, я все же спросил: - "Ты говоришь, что видел Желтого Жака?"

-- Да, мистер Жорж! - отвечал негр, понемногу приходя в себя. - Я видел его так же ясно, как вижу солнце. А так как он умер, то значит, это был его призрак...

-- Ты ошибся и принял древесный ствол за человека! - попробовал я пошутить.

-- О, нет! Клянусь вам, что это действительно был Желтый Жак. Уверяю вас, что это был он, мистер Жорж. Я его увидел между деревьями, когда он целился в вас, и выстрелил в него. Вы не можете сказать, что не слышали двух выстрелов?

-- Это верно, я их слышал, или, по крайней мере, мне показалось, что я их слышал.

Действительно, гладкая кора дерева была изборождена пулей. След был свежий и совершенно ясный. Очевидно, кто-то стрелял в меня и промахнулся. Пуля должна была пройти очень близко от моей головы, и я действительно как будто даже слышал ее свист.

-- Теперь вы мне поверите, мистер Жорж! - с убеждением проговорил Жак. - Говорю вам, что в вас стрелял Желтый Жак, или его привидение.

-- Краснокожий или желтокожий, призрак или человек, - не все ли равно? Нам во всяком случае надо поскорей уехать отсюда, Жак. Седлай лошадей, а я посмотрю, чтобы ничего не случилось.

Пока негр исполнял мое приказание, я быстро зарядил ружье, и устремив взгляд в ту сторону леса, откуда грянул выстрел, начал обдумывать происшедшее.

Мне пришло в голову, что это могли быть те два индейца, которые украли стадо и теперь не прочь были захватить наших лошадей, седла и оружие. Но хотя они и могли увидеть нас, когда мы за ними следили, но все же не могли бы так скоро очутиться здесь. Ведь они шли пешком. Не могли также гнаться за мной ни Спенс, ни Вильямс, занятые другими делами.

Следовательно, это мог быть только какой-либо беглый невольник, поклявшийся местью всем белым за жестокое обращение своего хозяина. Без сомнения, это был какой-то мулат, похожий на Жака, так как всем известно, что мулаты, как и негры, часто удивительно похожи один на другого.

Итак, я был убежден, что мой слуга был обманут сходством, и не ища другого объяснения для непонятного явления, сел на лошадь и отправился в путь.

перед заходом солнца мы достигли уже форта Кинг, не встретив в пути ни белого, ни мулата, ни краснокожего.