Охотничьи досуги.
Глава XXVII. Степной волк и его "истребитель"

ГЛАВА XXVII
Степной волк и его "истребитель"

Выйдя из болот Лебединой реки, мы попали в открытую местность; шли частью степью, частью небольшими рощицами.

Чем дальше подвигались мы на восток, тем реже попадался лес, так что, наконец, мы очутились на огромном зеленевшем лугу, окруженном рощами, которые издали казались изгородями. Кое-где виднелись также отдельные группы деревьев, похожие на "островки" среди зеленевшего моря; под этим именем они и известны охотникам и другим обитателям прерий. Леса, только что пройденные нами, состояли из бука, дуба, каштана, клена, вяза, сумаха и кизила, а в низких и сырых местах - из сикомора и широколиственной ивы.

По мере того, как мы продвигались вперед, Безансон обратил наше внимание на то, что все эти породы исчезали одна за другой и заменялись исключительно одним видом, из которого и составлялись целые громадные леса. Это было хлопковое дерево, разновидность тополя. Это почти единственное значительное дерево, которое встречается в стране, где мы находились. Оно отлично знакомо охотникам и всем путешественникам по прериям и очень ими любимо. Рощица этих деревьев всегда бывает местом отдыха, издали радостно приветствуемым путниками в этих беспредельных равнинах. Здесь путник находит защиту от ветра и солнца, возможность развести огонь и, что важнее всего, воду для утоления жажды.

Пройдя сотни таких маленьких полян, отделенных друг от друга кущами хлопчатобумажных деревьев, мы достигли высокого места, недалеко от речки. До сих пор мы еще не видели никаких следов бизонов и начинали уже думать, что были введены в заблуждение в Сан-Луи; но встреча с индейцами племени Канзас, которые приняли нас весьма радушно, заставила нас переменить свое мнение. Они сказали нам, что бизоны весной того года показались было около речки, но, преследуемые охотниками их племени, бежали дальше на запад. По всей вероятности, животные эти должны были находиться по ту сторону Неошо или Великой реки, впадающей на севере в Арканзас.

Это известие было не из утешительных. Чтобы достичь цели, нам предстояло путешествие, по меньшей мере, миль в сто.

Но отступать было поздно, и мы снова пустились в путь по направлению к Неошо. По мере того, как продвигались вперед, рощи попадались все реже и, наконец, лишь одиночные редкие деревья виднелись по берегу реки. Мы были среди настоящей прерии.

Перебрались через Неошо, но все еще не видели ни одного бизона.

Мы пошли дальше и переправились еще через несколько больших рек, которые текли на юго-запад, по направлению к Арканзасу. Картина вдруг изменилась. Лес стал попадаться еще реже, почва сделалась суше и песчанее. Показалось несколько видов кактуса, но наибольшее удовольствие доставило нам появление новой травы, подобной которой нам до сих пор не случалось встречать; особенно же обрадовались ей наши проводники. Это была трава, известная под названием "бизоновой", и присутствие ее, по их словам, давало надежду на скорую встречу с самими животными, предпочитающими ее всем другим травам.

Еще задолго до этого времени мы встретили степного волка, животное очень известное на американских равнинах. Он водится преимущественно на огромной и еще пустынной территории, заключенной между Миссисипи и Тихим океаном; иногда можно его встретить в лесистых долинах Калифорнии и в некоторых местностях, прилегающих к Скалистым горам. В Мексике, где его зовут койотом, он тоже очень распространен. Степной волк в Новом Свете занимает место шакала, столь известного в Старом. Ростом он меньше обыкновенного волка и больше лисицы; мастью - подходит к первому, и обладает вполне хитростью второй. Для путешественника и охотника волк этот является настоящим бичом. Он похищает запасы путников, доставая их даже в самой их палатке; пожирает не только приманки, заготовленные охотниками для дичи, но и поймавшихся на них зверей; с упрямой настойчивостью следует он за путешественниками, целыми отрядами перебирающимися через прерии. Иногда стаи этих волков в продолжение сотен миль провожают путников лишь затем, чтобы пожирать остатки, брошенные на месте их лагеря. Они блуждают также вокруг стад бизонов и преследуют их на далекие расстояния. Местности, посещаемые бизонами, становятся некоторым образом их временным местопребыванием. Они терпеливо ждут, лежа на земле, недалеко от стада, надеясь, что какой-нибудь бизон случайно очутится искалеченным и отделенным от стада, или же самка отстанет, чтобы защищать своего детеныша. В таком случае вся стая окружает несчастное животное и до смерти затравливает его.

Ночью вся прерия наполняется ужасным воем степных волков; он напоминает лай таксы, трижды повторенный и сопровождаемый протяжным воем. Степной волк обладает в полной мере кровожадностью своей расы, но немногие животные могут сравниваться с ним в трусости; поэтому ни охотники, ни путешественники не боятся его, и все они жалеют порох для столь малоценного зверя. Ик, наш проводник, был исключением. Он был единственным охотником, стрелявшим по степным волкам при первом их появлении. Мне кажется даже, что оставайся у него лишь одна последняя пуля, он и ее не пожалел бы. Мы спросили его однажды, сколько волков удалось ему убить на своем веку. Он вынул из кармана планку, на которой были сделаны зарубки, и попросил нас сосчитать их. Мы насчитали сто сорок пять.

-- Итого, значит, вы убили сто сорок пять волков! - воскликнули мы вместе, выражая наше удивление перед громадной цифрой.

-- Да, - ответил он, тихо посмеиваясь, - это значит, сто сорок пять дюжин; каждая зарубка обозначает дюжину волков. Я никогда не делаю знака раньше, чем закончу всю дюжину.

-- Сто сорок пять дюжин! - повторили мы, совершенно ошеломленные. И я искренне думаю, что он говорил правду, так как лгать не представляло ему никакой выгоды. Все, что я знал о нем, заставляло меня вполне верить его словам. Итак, Ик убил тысячу семьсот сорок волков!

Он и был известен под именем "Истребителя волков", и мы очень интересовались причиной особой ненависти нашего проводника к этим животным. Ловко направляя разговор на занимавший нас предмет, мы добились того, что он рассказал нам свою историю приблизительно в следующих выражениях:

-- Видите ли, господа, надо вам сказать, что зим десять тому назад я очутился один-одинешенек вблизи форта Бента на Арканзасе; я путешествовал тогда в Ларами на реке Платте. Я перешел границу и был уже на виду Черных гор, когда, однажды ночью, был вынужден остановиться среди голой степи, потому что не нашел ни одного кустика, который мог бы укрыть меня. Ночь была чуть ли не самой холодной из всех, когда-либо изведанных мной. Я укутался в одеяло, но ветер пронизывал меня насквозь; ложиться не стоило, все равно уснуть не было бы возможности; поэтому я решил сидеть.

Вы, быть может, спросите меня, почему я не зажигал огня? Сейчас вы это узнаете. Во-первых, на десять миль кругом не было ни одной щепки; во-вторых, местность эта была самая опасная в отношении индейцев, которых я постоянно встречал в продолжение всего дня. Имей я даже под рукой дерево, я не посмел бы разложить костер в таком соседстве. Однако холод становился нестерпимым, и я с помощью ножа вырыл в земле яму, наполнил ее сухой травой, какую удалось насобирать вокруг, и зажег, плотно прикрыв все это собранным пометом бизонов. Горело это топливо сносно и давало тепло, но дым от помета был бы в состоянии задушить хорька или куницу! Как только огонь мой хорошо разгорелся, я сел над ним так, чтобы все тепло собралось в мое одеяло, и вскоре почувствовал себя хорошо. Индейцы же не могли заметить в темноте дыма.

Полудикая молодая лошадь моя была крайне непослушна. Я ее купил лишь за неделю перед тем у какого-то мексиканца, и путешествие это, по крайней мере со мной, она совершала впервые. Я снял с нее уздечку, но все же из предосторожности держал в руке недоуздок. Днем я потерял кол, служивший мне для привязи лошади; а так как я не собирался спать, то мне казалось нетрудным продержать всю ночь конец веревки. Но вскоре я задремал.

видел, что моя лошадка спокойно жевала сухую траву прерий в нескольких шагах от меня.

Час, а может быть и меньше, длился мой сон. Проснулся я не по своей воле. Открыв глаза, долго не мог отдать себе ясного отчета в происходившем; я вообразил было, что схвачен индейцами, которые тащат меня по прерии; и действительно, кто-то тащил меня, но это были не индейцы. Раз или два бешеная скачка на секунду останавливалась, но затем снова начиналась с прежней силой, и я чувствовал такие ужасные толчки и тряску, точно был привязан к хвосту бешено несущейся лошади. Одновременно я был совершенно оглушен страшным воем и ревом. Тряска, испытываемая моими ногами, дала мне понять мое положение. Ведь недоуздок был привязан к ним; очевидно, лошадь, чего-то испугавшись, понеслась и тащила меня за собой по прерии. Крики и вой, слышавшиеся мне, исходили от стаи волков, которые напали на мою лошадь. Все это я понял в одно мгновение. Вы скажете, что легко было схватить недоуздок и остановить коня. Легко говорить это, но не так-то легко было исполнить.

Несмотря на все старания, мне это не удавалось. Ноги мои очутились в мертвой петле, не позволявшей им ни одного движения.

Да притом, пока лошадь неслась, я был не в состоянии подняться; останавливалась же она лишь на одно мгновение, и как только я готовился схватить веревку, она снова бросалась вперед, и я снова бессильно падал.

Другое обстоятельство еще более мешало мне: перед тем как заснуть, я завернулся в свое одеяло по мексиканскому способу, то есть просунув голову в отверстие, сделанное посередине его. Теперь же, в нашей бешеной скачке, одеяло это обвертывалось вокруг моей головы и душило меня почти до потери сознания.

Наконец, после того как лошадь проволокла меня с милю, мне удалось от него освободиться. Луна сияла высоко на небе, и вся земля была покрыта глубоким слоем снега, выпавшим во время моего сна. Но это еще ничего; самое ужасное было то, что около меня и всюду, куда только не падал взор, прерия была сплошь покрыта волками, проклятыми степными волками!

В конце концов, мне удалось-таки выхватить нож, и при первой возможности я попробовал разрезать веревку. Послышался сухой звук стали, и я остался лежать без движения; кажется, я на какое-то время лишился сознания. Но слабость продолжалась недолго, так как, придя снова в себя, я увидел, что лошадь летела со всей скоростью, на которую она была способна, на полмили от меня, по пятам преследуемая многочисленной стаей волков.

Несколько штук из этой стаи остались около меня, но я быстро вскочил на ноги и с ножом бросился на них. Mогyвас уверить, господа, они недолго любовались мною.

Тогда я пошел разыскивать свое одеяло и без труда нашел его. Затем по следам пошел я назад, чтобы отыскать ружье и другие мои вещи, оставшиеся на месте моего отдыха. Это тоже не представило затруднений, так как дорожка, проделанная мною, когда меня тащила лошадь, была ясно видна на снегу. Собрав все свои вещи, я решил постараться настигнуть моего коня, но, пройдя по его следам миль десять, увидел всю бесплодность моих стараний. Быть может, волки загрызли его; я его никогда больше не видел. Мне пришлось пешком добраться до форта Ларами, где удалось приобрести совершенно новую экипировку из оленьей кожи и купить отличного коня.