Квартеронка.
Глава XX. Мой дневник

ГЛАВА XX
Мой дневник

Желая скрасить однообразие моего существования, я вел дневник.

Естественно, что дневник больного, заключенного в своей комнате, должен быть беден событиями. В моем содержались скорее мои размышления, чем факты. Приведу несколько выдержек оттуда, не ради их интереса, но потому, что они были написаны в ту же минуту и, следовательно, передадут вернее, чем рассказ, впечатления и происшествия, ознаменовавшие последнее время моего пребывания на плантации.

12 июля. Сегодня я могу сесть и пописать немного. Температура воздуха чрезвычайно высокая; она была бы невыносима, если бы не ветерок, освежающий мою комнату и напоенный дивным благоуханием цветов. Этот ветерок приносится с Мексиканского залива, через озеро Борп, Понштартрен и Морпа. Я нахожусь более чем в ста милях от залива по течению реки; но эти большие внутренние моря глубоко проникают в дельту Миссисипи; через них-то волна приближается к Новому Орлеану, не доходя до него всего нескольких миль и следуя дальше к северу. Можно достичь моря, пересекая болота на недалеком расстоянии позади Бренжье.

Этот морской ветерок истинное благодеяние для обитателей Нижней Луизианы! Новый Орлеан был бы, пожалуй, необитаем летом, если бы здесь не чувствовалось освежающего дуновения!

Сципион сообщил мне о прибытии на плантацию нового смотрителя; он полагает, что выбор этого служащего был сделан под влиянием господина Доминика. Смотритель привез письмо от адвоката; значит, это вероятно.

Мой слуга, по-видимому, не благоволит к новоприбывшему, которого называет "белый бедняк с севера, прямо янки".

Я замечаю, что негры питают антипатию к тем, которых они зовут "белыми бедняками". Это лица, не имеющие невольников или земельной собственности.

Фраза сама по себе выражает их пренебрежение; когда негр отзовется таким образом о белом, тот принимает его слова за величайшее оскорбление, и обычно неосторожному чернокожему приходится получить за них натирание ремнями из воловьей кожи или легкий декокт из масла гикори [род орешника, из ветвей которого часто изготавливают трости].

Невольники находят обычно, что самые тиранические смотрители берутся из штатов Новой Англии, жителям которой южане дали прозвище "янки". Этот термин, презрительно прилагаемый иностранцами сплошь ко всем американцам, имеет ограниченный смысл в Соединенных Штатах и употребляется лишь с оттенком упрека при обращении к уроженцам Новой Англии.

В иных случаях его применяют, как шутливую патриотическую кличку, и тогда все американцы считают за честь называться янки. У чернокожих Южных Штатов янки - укорительное слово, предполагающее в их понимании отсутствие богатства, низость ума, деревянные мускатные орехи, кипарисовые окорока и другие насмешки в этом роде. Грустно и странно сказать, этот же термин соединяется с понятием о кнуте, оковах и ремнях; это тем более странно, что люди, которым дают название янки, - уроженцы страны, замечательной по своему пуританству, страны, где исповедуют самую чистейшую религию и придерживаются самой строгой морали.

Это может показаться аномалией, но на самом деле оно, пожалуй, не так нелепо. Новая Англия, по свидетельству очевидцев, славится более показной, чем истинной, добродетелью и служит рассадником негодяев, мошенников, шарлатанов, недобросовестных купцов, позорящих имя американца.

14 июля. Сегодня мадемуазель сделала мне два визита; ее, по обыкновению, сопровождала Аврора.

Наш разговор не может назваться ни легким, ни свободным и длился очень недолго. Мадемуазель, по- видимому, еще не здорова, и все, что она говорит, проникнуто грустью. Сначала я приписывал эту грусть ее горю о потере Антуана, но она продолжается слишком долго для того, чтобы было можно объяснить ее смертью доброго старика. Ее ум томит что-то иное. Я страдаю от этого стеснения. Присутствие Авроры приводит меня в замешательство, и я не могу свободно прибегать к обычным общим местам в разговоре. Аврора не вмешивается в него, а стоит у порога или позади своей госпожи, почтительно слушая. Когда я пристально смотрю на нее, шелковистые ресницы квартеронки опускаются и препятствуют всякому общению с ее душой. Зачем не могу я дать ей понять своих чувств!

15 июля. Отвращение Сципиона к новому смотрителю только увеличивается. Первые впечатления были основательны. Кое-какие поступки этого господина, сообщенные мне, доказывают только, что он плохой преемник добряка Антуана.

Кстати о нем; говорили, будто бы его тело, унесенное вместе с обломками погибшего парохода вниз по течению, было выброшено на берег несколько ниже плантации. Однако это сведение оказалось неверным. Труп утопленника, действительно, нашли, но это не было тело Антуана, а какого-нибудь несчастного, которого постигла та же участь. Интересно знать, остался ли в живых негодяй, всадивший нож мне в руку!

В Бренжье немало раненых. Многие умерли от увечий, полученных на борту парохода. Смерть от ожогов горячим паром ужасна. Люди, полагавшие, что их задело слегка, лежат теперь в агонии. Доктор сообщил мне кое-какие подробности, от которых мороз продирает по коже.

и громко воскликнул: "Черт возьми, каким же я буду страшным покойником!"

Такое беспечное отношение к жизни характеризует этих смельчаков-матросов. Племя Майк Флака еще не угасло; многие из истинных представителей этого полудикаря плавают еще на больших реках Запада.

20 июля. Сегодня мне гораздо лучше. Доктор порадовал меня известием, что через неделю мне будет позволено выйти из комнаты. Приятная новость! Только неделя кажется долгим сроком тому, кто не привык жить в клетке. Благодаря чтению, я коротаю время. Честь и слава тем, кто пишет книги!

21 июля. Мнение Сципиона о новом смотрителе не улучшается. Зовут его Ларкен. Большинство негров, работающих в полях, жалуются на его строгость, которая, по их словам, возрастает с каждым днем. Он не расстается с плетью из коровьей кожи и уже два-три раза воспользовался ею варварским образом.

Сегодня воскресенье, и по громкому гулу голосов, доносящихся до меня из квартала негров, я могу заключить, что это день веселья. Мне видны чернокожие, гуляющие по насыпи; они одеты в самые нарядные свои костюмы: мужчины в касторовых шляпах, в синих фраках с узкими фалдами и крахмальных рубашках с громадными жабо; женщины в ситцевых платьях ярких цветов; есть и такие, которые щеголяют в шелке, точно собрались на бал! Большинство с шелковыми зонтиками, разумеется, также самых ярких цветов. Можно было бы подумать, что этим невольникам живется в сущности совсем недурно, если бы не ременная плетка Ларкена!

24 июля. Сегодня я заметил более, чем когда-либо, меланхолию, удручающую ум мадемуазель Эжени. Теперь я уверен, что причиной тому не смерть Антуана. Не прошлое, а настоящее горе терзает эту девушку. Я заметил еще странный взгляд, брошенный ею на меня впервые; но он был так мимолетен, что я не успел схватить его выражения: впрочем, мои глаза и мое сердце отыскивали иное. Аврора смотрит на меня с меньшей робостью; мой разговор как будто интересует ее, хотя я и не обращаюсь к ней. Я жажду этого! Мое сердце, возмущенное наложенным на него молчанием, может быть, облегчилось бы, если бы я поговорил с ней.

25 июля. Многие из негров, работающих в поле, разрешили себе маленькую вольность прошлой ночью. Их отпустили погулять, и они вернулись поздно. Смотритель исполосовал им за это спины в кровь сегодня поутру. Наверное, мадемуазель не знает об его гнусностях.

26 июля. Доктор обещает выпустить меня на воздух через три дня. Я научился уважать этого человека в особенности, когда сделал открытие, что он вовсе не дружен с Гейяром. Он даже его не лечит. В деревне есть другой medico, который лечит Доминика и его чернокожих, как и негров плантации Безансон. Этот врач находился в отлучке при моем прибытии. Вот почему послали за Рейгартом, который и продолжал меня лечить по моему собственному настоянию. Я видел другого, так как однажды они пришли ко мне вдвоем; он кажется достойным другом адвоката.

Рейгарт новый человек в Бренжье, но, по-видимому, быстро приобретает уважение среди соседних плантаторов. Правда, что самые богатые среди них держат собственных докторов, которым платят даже весьма щедро! Было бы плохой экономией пренебрегать здоровьем невольника, и потому чернокожих лечат здесь гораздо лучше, чем массу белых бедняков во многих европейских государствах.

не удовлетворили меня. Доктор - человек осторожный; болтливость несовместима с его профессией, и на нее взглянули бы неблагосклонно, особенно в Луизиане. Он знает весьма немного или же притворяется незнающим, но, судя по некоторым словам, вырвавшимся у него, я полагаю, что последнее предположение вернее.

-- Бедная девушка, - сказал он об Эжени Безансон, - она совершенно одинока на свете. Есть у нее, кажется, в Новом Орлеане, тетка или что-то в этом роде, но нет родни мужского пола, чтобы присмотреть за ее делами. Гейяр, должно быть, держит все в своих руках.

Доктор сообщил мне, между прочим, что отец Эжени одно время имел гораздо более значительное состояние: то был один из богатейших плантаторов побережья и держал, что называется, открытый дом, удивляя всех своим прямо княжеским гостеприимством. Он задавал великолепные пиры и праздники, особенно в последние годы своей жизни. Расточительное гостеприимство не прекратилось и после его смерти; мадемуазель продолжала принимать гостей так же, как ее отец. У нее было множество поклонников, но доктор не слыхал, чтобы кто-нибудь просил ее руки.

Гейяр был близким другом Безансона, хотя никто не мог бы объяснить, с какой стати, потому что они были так же противоположны один другому, как два полюса. Это смахивало на дружбу, которая связывает обыкновенно должника с его кредитором.

Сказанное доктором подтверждает сказанное раньше Сципионом, как и мои собственные подозрения насчет того, что темная туча омрачила будущность Эжени Безансон. С этой надвигающейся бедою не могут сравниться удары судьбы, постигшие ее в прошедшем, не исключая и потери верного Антуана.

. Сегодня Гейяр побывал здесь, я хочу сказать, в большом доме. Собственно, он приходит к мадемуазель Эжени почти ежедневно, но сегодня Сципион сообщил мне кое-что новое. Должно быть, некоторые из невольников, наказанные плетью, пожаловались своей молодой госпоже на их нового смотрителя, а та в свою очередь переговорила с Гейяром. Но адвокат уверил ее, что чернокожие вполне заслужили наказание, и с ними обошлись еще милостиво. Он в очень грубых выражениях отстаивал негодяя Ларкена, которому, несомненно, покровительствует. Молодая хозяйка не стала с ним спорить.

Сципион узнал это через Аврору. Подобные вещи предвещают мало хорошего.

Сципион поделился со мной также своим личным горем. Он подозревает, что малютка Хлоя сильно приглянулась смотрителю. Грубый скот! Это правда. Кровь моя кипит при подобной мысли. О, рабство!

2 августа Если она выходит замуж за такого человека, я ее жалею. Несчастная жертва! Он, вероятно, имеет какое-нибудь право поступать таким образом. По словам Сципиона, Доминик распоряжается на плантации, точно полновластный хозяин, и командует всеми. Каждый его боится, как и поставленного им погонщика негров,--так прозвали этого негодяя Ларкена. Сципион все более и более опасается последнего, который снова позволяет себе грубости с маленькой Хлоей. Бедный малый! Он страшно удручен, и это тем более понятно, что законы страны даже не позволяют ему защищать честь родной дочери.

Я обещал ему переговорить с мадемуазель Безансон, но боюсь, судя по всему слышанному, что она также бессильна против грубого произвола Ларкена, как и сам Сципион.

3 . Сегодня в первый раз я могу выйти из комнаты. Мне удалось погулять под беседками и в саду. Я встретил Аврору среди померанцевых деревьев. Она собирала золотистые плоды, но при ней находилась маленькая Хлоя, державшая корзину. Чего не дал бы я, чтоб остаться с ней вдвоем! Мы обменялись всего двумя-тремя словами, и она ушла.

Аврора выразила свое удовольствие по поводу того, что я мог выйти из комнаты. Она казалась довольной; я вообразил это себе. Никогда еще не была она так красива. Усилия при встряхивании деревьев вызвали нежный румянец на ее щеки, а ее глаза блестели, как сапфиры. Легкое платье обрисовывало изящные линии ее тела.

уединение с тоской в сердце.