| Автор: | Рид Т. М., год: 1856 |
| Категории: | Приключения, Роман |
ГЛАВА LVII
Погибшая надежда
Было приятно перейти из этого палящего ада на свежий воздух ночи, освещенной сиянием южной луны. При иных обстоятельствах я наслаждался бы таким переходом; но самый мягкий климат, самый очаровательный вид не произвели бы на меня никакого впечатления в данную минуту.
Ночь была в самом деле восхитительна. Белая луна ныряла в легких облачках, плывших в воздушной веренице по лазурному небу Луизианы; легкий ветерок проносился по затихшим улицам города. Очаровательная ночь, изумительно тихая и благовонная! Я предпочел бы ей ненастье: мрачные тучи, багровые молнии, раскаты грома. О, пускай свищет ветер и льет потоками дождь! О, пусть ураган природы отвечает буре, бушующей в моей душе!
Мы находились в нескольких шагах от отеля Сан-Луи, но не зашли туда. Нам было легче думать и разговаривать на открытом воздухе. Сон утратил для меня свое обаяние, и мой товарищ, в свою очередь, по-видимому, не помышлял об отдыхе; таким образом мы оба повернули машинально к болоту.
Некоторое время между нами царило молчание. Нашу мысль поглощал один и тот же предмет - завтрашний аукцион негров. Впрочем, гнусная продажа должна была состояться уже не завтра, а скорее сегодня, потому что часы на большом соборе как раз пробили полночь. Через полсуток мою невесту станут продавать с молотка.
Погруженные в задумчивость, достигли мы Шель- Рода [Раковинная дорога], и вскоре под нашими ногами захрустели осколки спиральных и двустворчатых раковин, усыпавших дорогу. В этом месте природа более гармонировала с нашими думами. Над нами и вокруг нас качались темные кипарисы, эмблема скорби, которые смотрелись еще мрачнее, из-за седой тилландсии, окутывавшей их, точно саваном. Звуки, приветствовавшие здесь наш слух, также производили смягчающее действие; меланхолические крики болотного филина, треск кузнечиков, кваканье лягушки-колокольчика, напоминавшее торжественный отдаленный звон, хриплый голос более крупной жабы, похожий на звук трубы, пронзительный писк летучих мышей, носившихся над нашими головами, сливались в концерт, который мог показаться неприятным при иных обстоятельствах, а теперь отдавался у меня в ушах, как тихая музыка, и приносил мне какую-то горькую отраду.
Между тем я еще не достиг самого ужасного момента моего существования. Нечто более мрачное предстояло мне впереди. Хотя положение мое было отчаянным, но я цеплялся пока за слабую надежду. То было смутное чувство, которое ограждало меня. однако, от полного упадка духа. Ствол таксодиума валялся на краю дороги. Он послужил нам для отдохновения.
Выйдя из игорного притона, мы едва обменялись несколькими словами. Я размышлял о происшествиях минувшего дня; мой юный товарищ, на которого я смотрел теперь, как на старинного испытанного друга, был занят теми же мыслями.
Какое великодушие к незнакомцу! Какое самопожертвование! Ах, в то время я не догадывался, как далеко они простирались, не подозревал благородного величия этой жертвы!
-- У меня остается только один шанс, - сказал я, - получение завтра или, скорее, сегодня моего письма. Оно еще может прийти вовремя; письма выдаются на почте с десяти часов утра.
-- Это правда, - рассеянно отвечал креол, очевидно, слишком поглощенный собственными мыслями.
-- В противном случае, - продолжал я, - мне остается единственная надежда, это перекупить Аврору у того, кто приобретет ее на аукционе. За ценой я не постою, только бы...
-- Ах,--подхватил д'Отвиль, внезапно очнувшись от своей задумчивости, - вот это-то и беспокоит меня, я как раз думал о том. Боюсь, очень боюсь...
-- Чего?..
-- Я боюсь, что покупатель не захочет уступить вам квартеронку.
-- Но почему же? Разве крупная сумма...
-- Нет, нет. Я боюсь, что тот, кто купит ее, не захочет расстаться с ней ни за какую цену.
-- О?.. Но что заставляет вас думать таким образом, господин д'Отвиль?
-- Я подозреваю, что один человек рассчитывает...
-- Кто?..
-- Доминик Гейяр.
-- О, Боже! Гейяр! Гейяр?
-- Да, судя по тому, что вы мне говорили и что известно мне самому, так как я сам знаю довольно коротко Доминика Гейяра.
-- Гейяр! Гейяр! О, Боже!..
Я мог только стонать. Это известие почти отняло у меня язык. Мною постепенно овладевало какое-то оцепенение; я чувствовал полное умственное бессилие, точно мне угрожала какая-нибудь ужасная и неотвратимая опасность.
Странно, как не подумал я о том раньше! Мне казалось, что квартеронка достанется какому-нибудь заурядному покупателю, который будет не прочь, пожалуй, перепродать ее с громадным барышом. Но я знал, что со временем у меня будут средства удовлетворить его алчность. Странно, что я не подумал о Гейяре. Говоря по правде, с того момента, когда я услыхал в первый раз о банкротстве Эжени Безансон, течение моих мыслей было слишком бурно для того, чтобы я был способен хладнокровно обдумать что- либо.
Бодрствую ли я? Или вижу сон?
-- Я уже давно догадывался о том, - продолжал д'Отвиль, - так как должен вам сказать, мне известно кое-что об этой семейной истории, об Эжени Безансон, об Авроре и адвокате Гейяре. Я подозревал, что Гейяр захочет приобрести Аврору. Но после того, как вы рассказали мне сцену в столовой, я не сомневаюсь более насчет намерений этого мошенника. О, какая низость! Вот еще одно доказательство тому, - продолжал креол, - на борту парохода находился человек, может быть, замеченный вами. Это агент Гейяра в делах подобного рода - торговец неграми, подходящее орудие для такого плана. Он, несомненно, приехал в город на аукцион, чтобы купить бедную девушку.
-- Но почему, - спросил я, цепляясь за последнюю надежду, - почему, если он желал обладать Авророй, не купил он ее по частному договору? Зачем отослал он девушку на рынок, где она должна быть продана с публичного торга?
-- Таково требование закона. Невольники несостоятельного владельца должны продаваться с аукциона. Кроме того, сударь, как ни испорчен этот человек, забота о своем добром имени не позволяет ему действовать открыто. Это настоящий лицемер и, несмотря на свою низость, он хочет соблюсти приличия. Ведь многие считают Гейяра честным человеком. В этом гадком деле он не выступает явно. Во избежание скандала торговец неграми купит квартеронку на свое имя.
-- Какая подлость!
Мы потолкуем о моих горестях не раньше того, как рассеятся ваши. Может быть, со временем вы узнаете и меня самого, и мои несчастья; оставим их в данную минуту. Вы с Авророй можете еще быть счастливы. Это следует устроить; я твердо решился довести дело до конца. То будет странный поступок, но вся эта история необыкновенна. Довольно. Мне нельзя терять времени, я должен уйти. Вернитесь к себе в отель. Отдохните хорошенько. Завтра в полдень я буду в Ротонде. Доброй ночи! Прощайте.
Не дав мне времени спросить у него объяснения и даже ответить ему, креол покинул меня и свернул в узкую улицу, где быстро скрылся с моих глаз.
Я размышлял о его несвязных словах, о его невнятном обещании, о его странных взглядах и манерах, медленно возвращаясь в отель.
У себя в комнате я бросился на кровать, не раздеваясь и не думая о сне.