Квартеронка.
Глава LXXXIII. Любовь в час опасности

ГЛАВА LXXXIII
Любовь в час опасности

Мы скользили под тенью гигантского дерева и въехали под навес густых паразитных растений, спускавшихся до самой воды. Пирога пристала к стволу. Машинально влез я на покатую подпорку, машинально помог выйти Авроре.

Мы находились в пещере, в укрытии беглого негра, и в данную минуту были в безопасности от преследования. Однако на душе у нас было невесело. Мы знали, что это лишь отсрочка и что нам нет спасения.

Перестрелка с Рюффеном разрушила все наши надежды. Мертвый или живой, он послужит указанием в поисках нас. Наш путь будет скоро открыт, и наше убежище недолго останется неизвестным.

Кровавое столкновение, вероятно, воодушевит наших преследователей и усилит в них желание поймать нас. До прихода Рюффена для нас еще был шанс спастись. Большинство тех, кто гнался за нами, несомненно, смотрели на эту экспедицию, как на обыкновенную охоту за беглым негром, и она скоро наскучила бы им, если бы они потеряли наши следы. Соображая, что эта облава была затеяна для такого непопулярного человека, как Гейяр, я полагал, что никто не может особенно интересоваться ее результатом, кроме его самого и его низких приспешников. Если бы мы не оставили следов на месте нашего отплытия, то мрачный лабиринт леса мог бы лишить бодрости охотников; большинство из них отказалось бы от затеи, успех которой был так сомнителен, и каждый из них вернулся бы восвояси. Тогда никто не побеспокоил бы нас до наступления ночи, после чего я собирался переплыть озеро, высадиться на сушу в другом месте и в сопровождении Габриэля вернуться на дорогу у плотины, где обещал нас поджидать д'Отвиль с нанятыми лошадьми. Отсюда, согласно нашему первоначальному плану, мы должны были отправиться в город.

Я наскоро начертал эту программу, и до появления Рюффена она, бесспорно, могла осуществиться.

Я не отчаивался даже и после того, как убил собак. Много других способов укрыться от погони приходило мне в голову. Я думал, что охотники, задержанные большой лагуной, могли потерять собак и что им будет нелегко идти по следу. Во всяком случае, это должно было отнять у них много времени. Даже если бы они поняли, что случилось с собаками, то ни пешие, ни всадники не могли бы добраться до нашего убежища. Для этого им понадобились бы лодки или пироги. Потребовалось бы еще время, чтобы доставить их с реки, и пожалуй, стемнело бы раньше, чем удалось бы это выполнить. Предстоящая ночь и д'Отвиль внушали мне еще некоторое доверие.

Я еще мог рассчитывать на благоприятный исход до моей стычки с охотником на людей.

После нее обстоятельства изменились. Мертвый или живой, Рюффен должен был направить преследование. Если негодяй не умер (чего я сильно желал теперь, когда мое бешенство остыло), то он тотчас наведет охотников на наш след.

Я думал, что Рюффен не убит, а только ранен и даже не смертельно. Я надеялся, что он жив, не потому что сколько-нибудь раскаивался в случившемся, а только в целях предосторожности. В случае его смерти бездыханное тело злодея было бы тотчас найдено у лежащего дерева и поведало бы оставшимся о происшедшей борьбе. Мы также были бы пойманы, и нас ждали жестокие последствия.

Встреча с негодяем являлась настоящим несчастьем. Она придала делу иной оборот. Была пролита кровь для зашиты беглянки. Весть о том немедленно распространится в городе. Она дойдет до плантаций с быстротой молнии. Вся община поднимется и вскипит негодованием; число наших преследователей увеличится. Меня начнут травить как отверженца вдвойне, и с враждебной энергией мести.

Я знал все это и уже не помышлял о возможности нашего спасения. Все пути к бегству были нам отрезаны.

Я привлек к себе мою невесту. Я обнял ее и прижал к сердцу. Она принадлежала мне до самой смерти! Она поклялась мне в этом мрачном месте, в этот ужасный и безотрадный час, что готова принадлежать мне до последнего вздоха!

Ее любовь вернула мне мужество, и я мужественно ожидал развязки.

Прошло еще около часа.

Несмотря на наши томительные предчувствия, этот час был полон любви. Странно сказать, но он действительно был одним из самых счастливых часов, сохранившихся в моей памяти. В первый раз случилось мне свободно поговорить с Авророй со дня нашей помолвки. Мы были одни, потому что верный негр стоял настороже там, где была причалена его пирога.

После мучений ревности моя любовь приобрела новую силу. В пылу восторга я почти забывал наше отчаянное положение. Сотню раз возобновляли мы наши вечные клятвы, обещались хранить взаимную верность, изливали свои чувства в пылких и нежных словах. О, то были блаженные минуты! Увы, они подходили к концу и заключались горестными сожалениями. Но печальная развязка не была для нас неожиданностью. Я не удивился, заслышав звуки охотничьих рогов в окрестных лесах и ответные сигналы с разных сторон. Я не удивился, услышав голоса на воде, проклятия и крики вперемешку с ударами весел и гребков; когда же негр предупредил меня, что множество лодок с вооруженными людьми появилось на озере и что незваные гости плывут к нашему дереву, я с твердостью встретил эту весть, потому что предвидел все это.

Спустившись к подножию кипариса, я нагнулся, чтобы выглянуть из-под нависших мхов. Оттуда была видна поверхность воды, и я мог различить в челноках и лодках множество людей, которые гребли и жестикулировали.

Доплыв почти до середины той части озера, которая оставалась под открытым небом, они принялись совещаться, а минуту спустя разделились с намерением окружить дерево. Этот маневр был исполнен, после чего флотилия сомкнулась тесным кольцом под нависшими ветвями кипариса. Крик торжества возвестил, что противники открыли наше убежище, и тут я рассмотрел их лица, пока они старались заглянуть сквозь завесу из мха.

Преследователи заметили пирогу, так же, как негра и меня, на носу утлого суденышка.

-- Сдавайтесь! - твердо крикнул громкий голос. - Если вы станете сопротивляться, то не уйдете живыми.

Несмотря на эти приказания, лодки не продвигались дальше. Наши преследователи знали, что при мне есть пистолеты, которыми я недурно владею; доказательства тому были налицо. Поэтому осаждающие приближались осторожно, думая, что я могу пустить в ход свое оружие.

Но все эти предосторожности были напрасны. Я не имел ни малейшего намерения идти наперекор. Сопротивляться двум десяткам людей и притом хорошо вооруженных было бы делом отчаянного безумия. У меня ни на минуту не являлось такой мысли, хотя если бы она и пришла мне на ум, то, пожалуй, Габриэль поддерживал бы меня до самой смерти. Славный малый, воодушевляемый сверхъестественным мужеством ввиду грозившей ему страшной кары, даже предложил мне драться. Но его храбрость была безумием, и я просил его не оказывать сопротивления, опасаясь, что он будет тогда убит на месте.

Я не замышлял отпора, но с минуту колебался отвечать.

-- Мы хорошо вооружены,--продолжал человек, который вступил с нами в переговоры и, по-видимому, имел некоторую власть над прочими. - Всякое сопротивление бесполезно. Вам лучше всего сдаться.

-- Чтобы черт их побрал! - раздался другой более грубый голос. - Не станем терять времени на разглагольствования; ведь этот мох легко зажечь, я полагаю?

Я узнал голос, подавший этот бесчеловечный совет. Он принадлежал Ларкену.

-- Я не собираюсь сопротивляться, - отвечал я тому, кто заговорил с нами первый.--Я готов отправиться с вами. За мной нет никакого преступления. Я готов отвечать перед законом за все сделанное мною.

В этих словах была какая-то двусмысленность, которая мне не понравилась; но переговоры не пошли дальше этого. Челноки и лодки внезапно сгруппировались вокруг дерева. Свыше десятка пистолетов и карабинов было направлено на меня и свыше десятка голосов дали приказания мне и негру сесть в одну из лодок.

В эту минуту несколько мужчин прыгнули на одну из веток дерева, схватили меня сзади все сразу и крепко связали мне руки за спиной. Я успел даже сказать "прости" Авроре, которая не плакала больше, но смотрела на моих противников с негодующим и презрительным видом. Пока меня вели к лодке, причем я не делал ни малейшей попытки к сопротивлению, она дала волю накипевшему гневу, крикнув тоном пренебрежения:

-- Трусы, трусы, ни один из вас не посмел бы помериться с ним силами в честном бою, нет, ни один!

но в то же мгновение пирога, куда меня поместили, вышла из-под навеса ветвей и поплыла под открытым небом по озеру.