Затерянная гора.
Глава XX. Вечер одиннадцатого дня

ГЛАВА XX
Вечер одиннадцатого дня

--Итак, эта груда скал, эта гранитная крепость, которую мы видим там вдалеке, и есть Затерянная гора? - спросил полковник Реквенец Генри Тресиллиана.

-- Она самая, - ответил молодой человек, ехавший все время рядом с полковником и служивший отряду проводником.

-- Наконец-то, - вздохнул облегченно полковник. - Знаете ли вы, что я уже начинал отчаиваться. Ну скажите, пожалуйста, вы, сделавший уже раз это путешествие, какое расстояние разделяет нас? Я бы сказал, что гора от нас милях в двадцати.

-- Вы совершенно правы, полковник. Когда наш караван проходил это место - я узнаю эту карликовую пальму, на которой наш гамбузино вырезал имя, - я помню, что еще тогда он говорил о двадцати милях пути.

За двумя собеседниками стройно двигались уланы. Немного подальше, не в таком образцовом порядке, но достаточно ровно, шли пеоны дона Юлиана; эти люди были чрезвычайно сильны и в совершенстве ездили верхом; а на их загорелых лицах было написано мужество. За ними, запряженная сытыми и крепкими лошадьми, бесшумно катилась по песку легкая артиллерия.

В хвосте войск ехал эскадрон улан, образовавший арьергард. Несмотря на препятствия или, вернее, трудности, встававшие на каждом шагу перед многочисленной колонной, отряд половника Реквенеца двигался очень быстро.

Но не опоздают ли они, вот о чем спрашивали себя полковник и Генри.

Затерянная гора уже виднелась на горизонте, но расстояние было слишком велико, чтобы можно было разглядеть бивуак индейцев.

-- Молодой человек, - обратился командир улан к Генри, - вот мы уже почти у цели нашей экспедиции, и этим мы обязаны вам. Но с момента нашего отъезда из Ариспе у меня не раз сжималось сердце, как в данную минуту.

-- О чем же вы думаете, полковник, - спросил подскакавший к нему дон Юлиан, - разве не приближается час освобождения несчастных?

-- Кто знает, - печально прошептал полковник Реквенец.

-- То есть как это "кто знает?Н Что такое вы говорите, - вскинулся на него дон Юлиан. - Разве вы сомневаетесь, что мы свернем шею этим индейским собакам?

-- Я не этого боюсь; но вот попробуйте ответить мне на вопрос, который я себе задаю уже несколько часов. Уверены ли вы, что наши друзья все еще наверху? Не принудили ли их обстоятельства сдаться?

-- Я утверждаю, что они еще там! - воскликнул Генри.

-- Вы утверждаете, мой юный друг? Но как вы можете знать это наверное? Одиннадцать дней вы не были у них и сами же говорили, что еще тогда их положение было безвыходное.

-- Позвольте мне на минуту вашу подзорную трубу, - попросил Генри Тресиллиан.

-- С удовольствием, - ответил полковник, - но расстояние слишком велико, чтобы вы могли увидеть защитников, если бы даже они еще находились на Затерянной горе.

-- А чего же вы ищете? - спросили дон Юлиан и полковник.

Генри, не отрываясь, смотрел в подзорную трубу и не отвечал. Он с беспокойством вглядывался в вершину горы.

Но вот вырвалось радостное восклицание, и, подавая трубу полковнику, он сказал:

-- Да будет благословен Бог! Они еще там!

-- Почему вы знаете, - удивился полковник, - какой знак может вам это удостоверить?

-- Посмотрите направо, полковник; вы видите там, на самом верху, развевается национальный мексиканский флаг, который дон Эстеван велел укрепить на самой высокой точке площадки. Он еще там! Вот! На самом краю пропасти. Для всех это полоска холста, а для меня это их жизнь! Дело в том, что мы условились с доном Эстеваном: пока флаг не спущен, они не сдались и живы.

-- Клянусь Небом, вы правы, молодой человек! Не знаю, может быть, это иллюзия, но мне кажется, что я даже различаю орла на белом поле.

-- А если мы пришли не слишком поздно, чтобы спасти наших друзей, то мы сделаем это и сотрем с лица земли этих пиратов пустыни!

Моментально эти слова пронеслись по всему отряду от первой до последней шеренги. Всех охватило одушевление. Значит, недаром мучились они дорогойи не напрасно жгло их солнце пустыни! Невольно все пришпорили лошадей. В воздухе носилось предчувствие скорого кровавого столкновения. По пути осматривали оружие, оглядывали револьверы и звенели клинками кинжалов и сабель, нервно вытаскивая и опуская их в ножны.

Все это происходило в половине одиннадцатого дня, когда на площадке Затерянной горы отчаяние достигло высшей точки.

Полковник Реквенен - человек весьма опытный - ничего не делал кое-как. Он подъезжал то к одному эскадрону, то к другому, осматривал своих людей, советовался со старшими офицерами и сообщал им план действий.

Наконец, он спросил их, не будет ли благоразумно открыть артиллерийский огонь тотчас же, когда это станет возможно.

Из разговора с офицерами он заключил, что все горели нетерпением, что все рвались в бой. Он не хотел сдерживать их пыла и обратился к до сих пор молчавшему майору с просьбой высказаться.

Майор, старый солдат, убеленный сединами, тридцать лет проведший на военной службе, не заставил долго ждать ответа. Для него подобная экспедиция была делом обыкновенным.

выдадим себя пушечными выстрелами, а прямо кинемся в атаку. Мы их окружим и отрежем пути отступления; нужно только обставить дело так, чтобы они нас как можно дольше не замечали.

-- Господа, - сказал полковник, обращаясь к офицерам. - Я думаю, что совет майора прекрасен, и мы хорошо сделаем, если поступим по его указаниям. Есть только одно неудобство: придется атаку отложить на несколько часов, в интересах благополучного конца это необходимо.

-- Полковник прекрасно понял мою мысль, - сказал майор. - Я так же горячо хочу помочь несчастным, как и остальные, но для полной удачи нам необходимо прикрыться темнотой ночи. Чтобы ориентироваться и расположить наши отряды двумя полукругами, мы воспользуемся днем. По мере приближения ночи, оба полукольца будут смыкаться, и таким образом индейцы окажутся совершенно отрезанными, или, вернее, попадут в мышеловку, из которой им никак не выйти.

Все зааплодировали краткой речи майора, а полковник, увидев в его словах выражение собственных намерений, позаботился об успешном выполнении плана.

--Мы больше не сделаем ни шагу вперед, - повелительным тоном сказал он своим солдатам. - К тому же несколько часов отдыха удвоят наши силы.

По приказанию полковника, все офицеры подскакали к нему и, таким образом, оказались во главе отряда. Каждый начальник эскадрона получил необходимые инструкции, и полк улан развернулся двумя полукругами, радиусы которых должны были уменьшаться с приближением к Затерянной горе.

Движение это должно было начаться с наступлением ночи. По тем данным, которые узнал полковник Реквенец от Генри Тресиллиана, он мог определить, что у подножия горы индейцев было около пятисот, но если к ним присоединились еще те, которые пошли грабить Хорказитас, то эта цифра увеличивалась на две-три сотни.

С той и с другой стороны силы были равны - значит, можно было рассчитывать на полную и верную победу, особенно если защитники площадки смогут принять участие в сражении, осыпая дикарей дождем пуль сверху. Уланы и пеоны должны были употребить все усилия, чтобы выполнить свою главную задачу и окружить краснокожих железным кольцом; сжимая постепенно это кольцо, нужно было заставить их бежать до подножия горы, к лощине, а там им устроят сверху подобающий прием.

Мексиканские солдаты и пеоны дона Юлиана лихорадочно ожидали ночи; теперь всеми овладел тот пыл, который ощущается только на войне; спасение белых отошло на второй план, а пока каждый думал только о том, чтобы окружить, смять и уничтожить дерзких врагов.