Дети лесов.
Глава III. Саранча

ГЛАВА III
Саранча

-- А! Спринхаан! - вскричал ван Блум, повторяя за бушменом голландское название этих насекомых.

Тайна объяснилась. Странное облако, покрывшее собою равнину, было не что иное, как летучая саранча.

Это было зрелище, которого никто из них --за исключением Свартбоя - никогда еще не видел. Ван Блуму не раз приходилось видеть саранчу в небольшом количестве; он видел даже разные виды ее, потому что в южной Африке существует много видов этого страшного насекомого. Но появившиеся теперь легионы были одним из редких видов настоящей странствующей саранчи, и редко кому приходится быть свидетелем ее громадных передвижений.

Свартбой хорошо знал эту саранчу, и, хотя вид полчищ ее привел его в сильное возбуждение, но это был не страх.

Совершенно напротив. Его толстые, большие губы вытянулись вперед, и на лице его выражалась радость. В нем, видимо, сильно заговорили инстинкты его дикого племени. Появление полчищ саранчи не вызывает в них ужаса, а приветствуется, как источник радости; саранча для них - то же, что обильная жатва для земледельца или большой улов для рыбака.

Собаки также махали хвостами и радостно лаяли, прыгая, точно собирались отправляться на охоту. Заметив облако, они, инстинктивно, тотчас же узнали, что это саранча, и смотрели на нее с теми чувствами, какие проявлял и Свартбой, потому что собаки, как и бушмены, с жадностью едят этих насекомых.

Как только объяснилось, что странное явление было просто саранчой, все мгновенно успокоились. Маленькая Трюйе и Ян начали смеяться, хлопая в ладоши, и с любопытством ожидали ее приближения. Все достаточно слышали о саранче и знали, что она пожирает только растения, но совершенно не трогает, даже не кусает ни животных, ни людей, поэтому нечего бояться ее.

Даже сам ван Блум совершенно успокоился. После ужасных опасений, которые вызвал в нем вид странного облака, известие, что это только саранча, было, конечно, большим облегчением; и он, наряду с другими, с любопытством ожидал приближения насекомых.

Но вдруг мысли его приняли иное направление. Взгляд его упал на поля кукурузы и маиса, на прекрасный сад, где ветви деревьев гнулись под тяжестью созревающих плодов, на обширный огород. Он вспомнил слышанные им рассказы об опустошениях, которые производят эти насекомые, и невольно вскрикнул.

Дети тотчас заметили, что отец встревожен, но не понимали причины и обступили его, спрашивая, что с ним.

-- Увы, увы! Все потеряно! Все погибло! - в отчаянии вскричал ван Блум. - Да, все наше имущество, труды целого года погибли, погибли! О, дорогие мои дети!

-- Как погибли? Почему погибли, отец? - в один голос спрашивали дети.

-- Эта ужасная саранча! Она все пожрет! Весь наш урожай, все погибло!

-- Да, это правда, - подтвердил Ганс, который очень любил научные занятия и читал много рассказов об опустошениях, производимых саранчой.

Радостное выражение на всех лицах сменилось грустью, и не из любопытства уже смотрели они на приближающуюся тучу насекомых.

Ван Блум имел полное основание бояться. Если только туча эта опустится на его поле, тогда прощай надежда на урожай; саранча в мгновение пожрет все до последнего стебелька; после нее не останется и следа: ни листьев, ни плодов, ни зелени.

Все с тоской следили за движением тучи; она находилась еще на расстоянии более полумили, и, казалось, не приближалась.

на юг, как это почти всегда бывает в южной Африке, и, следовательно, должна была пройти западнее крааля.

-- Да, - сказал Генрих, который, побывав в центре этой тучи, мог с уверенностью сказать, в каком направлении движется она. Саранча идет с севера прямо на юг. Когда мы повернули лошадей домой, то очень скоро выбрались из нее, и она, по-видимому, не следовала за нами. Я уверен, что туча пройдет на юг к западу от нас.

Ван Блум тоже начал надеяться, что она пройдет мимо. К северу от крааля ее не было видно, а та, которая появилась на западе, пойдет по обыкновению прямо на юг; и если ветер не переменится, то поля его будут спасены, потому что саранча не изменит своего направления.

Молча, с беспокойством продолжал он наблюдать, но туча не приближалась. Надежда оживала в душе бура, и лицо принимало более спокойное выражение. Дети заметили это и были рады, но молчали. Все стояли, молча наблюдая.

Странное было это зрелище. Перед глазами проходила не только темная масса насекомых. В воздухе над ними неслось множество птиц, самых разнообразных видов. Вот, медленно взмахивая крыльями, летит бурый орику, самый крупный из африканских коршунов; рядом с ним виден желтый коршун; дальше парит, широко распустив крылья, орел и бок о бок с ним короткохвостый фигляр. Тут были целые стаи птиц самых разнообразных цветов и величины - соколы, курятники, вороны, всевозможные виды насекомоядных, но громадное большинство составляли так называемые саранчовые птицы - маленькие пестренькие птички, величиной и видом похожие на ласточек. Мириады их закрывали солнце; сотни их непрерывно спускались в гущу саранчи и тотчас снова поднимались в воздух, каждая с добычей в клюве. Птичек этих называют "коршунами саранчи", хотя они совсем не принадлежат к породе коршунов. Они питаются исключительно саранчой и встречаются только там, где есть эти насекомые. Они следуют за ними во всех их передвижениях, устраивают среди своей добычи гнезда и выводят птенцов.

Действительно, интересно было видеть эту тучу крылатых насекомых, в сопровождении их многочисленных и разнообразных врагов. И все с изумлением глядели на них. Но живая туча эта все не приближалась, и надежды ван Блума возрастали.

Полчище направлялось прямо на юг и занимало теперь весь западный край горизонта; причем заметно было, что голова колонны постепенно опускается ниже к земле, между тем как задние ряды держались очень высоко.

-- О, - вскричал Свартбой с довольной улыбкой, - она останавливается на ночлег! Прекрасно, мы можем набрать полные мешки ее.

Свартбой очень любил саранчу, почти так же, как орел,--даже больше, так, как саранчовые птицы.

Бушмен оказался прав. Саранча начала действительно опускаться на долину.

-- Она не может лететь теперь, - продолжал бушмен. - Становится слишком холодно для нее. Она замрет до завтра.

Так и случилось. Как только солнце село и подул холодный ветерок, крылья путешествующих насекомых ослабели, и они были вынуждены остановиться на ночлег, покрыв собою все деревья, кусты и траву.

В несколько минут рассеялся мрачный туман, закрывавший голубое небо, но отдаленная равнина выглядела, как после пожара: она была сплошь покрыта толстым слоем насекомых, вследствие чего казалась черной.

Сопровождавшие саранчу птицы, заметив наступление ночи, покружились некоторое время в воздухе, а затем рассеялись в разные стороны. Одни из них спустились ночевать на скалы, другие уселись на низеньких ветвях мимоз, и через несколько минут как на земле, так и в воздухе водворилась полная тишина.

Тут ван Блум вспомнил о своем скоте; животные остались вдали на равнине, покрытой саранчой.

-- Лакомиться, чем? - спросил хозяин. - Разве ты не видишь, что вся трава покрыта саранчой?

-- Нет, не травой, а самой саранчой, маас, - возразил бушмен. - Скот от нее сильно жиреет, лучше, чем от травы, о лучше!

Но становилось уже очень поздно, и невозможно было дольше оставлять скот на равнине. Скоро покажутся львы, и в этот вечер, благодаря появлению саранчи раньше, чем в другие дни, потому что царь зверей не брезгует наполнять свой царский желудок этими насекомыми, если только представляется возможность.

Необходимо было тотчас же загнать скот в крааль. Оседлали третью лошадь для самого ван Блума, и все трое - бур, его сын Генрих и бушмен отправились в степь.

там, были совершенно покрыты ею - не было видно ни ветвей, ни листьев, не осталось свободным ни одного стебелька травки, ни одного листочка. Насекомые лежали неподвижно, точно уснули. Вечерний холод лишил их силы двигаться.

Но более всего поразило ван Блума и Генриха поведение их лошадей и вообще всего скота. Они с жадностью пожирали насекомых, точно это был овес. Казалось, невозможно будет отогнать их оттуда, и только частые удары джамбока (бича) Свартбоя, да раздававшееся невдалеке рычание льва, вынудили животных направиться домой, где их скоро заперли в краале.

Свартбой захватил с собой мешок и наполнил его саранчой.

Заметно было, что он очень осторожно собирал этих насекомых, как бы боясь их. Но бушмен опасался не саранчи, а ядовитых змей, которые в таких случаях собираются в громадном числе, как это было известно ему из собственного опыта.