Дети лесов.
Глава IX. Лев

ГЛАВА IX
Лев

Не успели они отъехать и ста шагов, как наткнулись на предмет, который заставил их всех троих сразу натянуть поводья и остановиться. Перед ними был лев!

Он лежал на равнине, как раз посреди дороги, той самой дороги, по которой наши путники только что приехали.

Каким образом случилось, что они не заметили его раньше? Он лежал под кустом; но куст был лишен листьев, а тонкие обнаженные ветви его не могли скрыть такое крупное животное, как лев. Блестящая шерсть его была ясно видна.

Впрочем, путники не видели его, когда проезжали здесь раньше, потому что его тогда и не было здесь. Он только что прибежал сюда от трупов; встревоженный приближением людей, он продался вдоль стен и позади строений, чтобы избежать встречи с людьми; потому что лев так же осторожен, как и человек, только не в такой степени. Видя, что всадники едут по этой дороге, он совершенно основательно рассудил, что они, по всей вероятности, не вернутся снова на эту дорогу, а гораздо вероятнее, что они поедут дальше вперед. На его месте и человек, не знающий обстоятельств, связанных с путешествием этих всадников, рассудил бы так же. Если бы вы наблюдали животных - собак, ланей, зайцев, даже птиц, - вы бы убедились, что все они поступили бы подобно льву при подобных обстоятельствах.

Нет сомнения, что лев соображал именно так, как мы говорим. Он проскользнул незаметно вдоль стены, чтобы избежать встречи с тремя всадниками.

Конечно, не всегда поступает лев таким образом, но часто, - раз пять из шести, если не чаще. Обычно о храбрости льва думают ошибочно. Некоторые натуралисты, движимые чувством гнева, обвиняют льва в трусости, отрицая таким образом в нем единственное благородное качество из всех тех, которые с самых давних времен приписывались ему.

Другие, напротив, утверждают, что лев не знает страха ни перед людьми, ни перед животными, и помимо храбрости наделяют его еще многими добродетелями. И обе стороны основывают свои взгляды не на голых уверениях, а на целой массе фактов, не подлежащих сомнению.

Как же объяснить такие противоречивые мнения? Не могут же обе стороны быть правы? И, однако же, как это ни странно, действительно, обе стороны правы в известном смысле.

Дело в том, что есть львы трусливые и есть очень храбрые.

Это можно подтвердить множеством фактов, которых мы не можем привести здесь по недостатку места. А это можно, как мне кажется, доказать аналогией.

Скажите мне, знаете ли вы хоть один вид животных, все отдельные особи которого были бы вполне сходны между собой по характеру? Подумайте хотя бы о собаках, которых вы, наверное, знаете хорошо. Все ли они походят одна на другую? Не замечали ли вы, что одни из них благородны, великодушны, храбры, а другие подлы и трусливы? То же можно сказать и о львах.

Теперь вы, вероятно, согласитесь, что мое мнение о львах справедливо.

Многие причины влияют на храбрость и свирепость льва; его возраст, время года, час дня, состояние его желудка, но больше всего качество охотников, посещающих местность, в которой он живет.

Это последнее обстоятельство покажется вам вполне естественным, если вы, подобно мне, будете признавать существование ума у животных, их способность рассуждать. Совершенно естественно, что лев, как и всякое другое животное, скоро узнает характер своего врага, и в зависимости от этого будет его бояться или нет. Я говорил уже об этом раньше в другом рассказе; указывал, что аллигатор Миссисипи теперь уже не бросается на людей, хотя не всегда было так. Карабин охотников научил его теперь бояться и уходить от них. Но те же самые аллигаторы в южной Америке пожирают индейцев десятками ежегодно. И крокодил Африки наводит такой же ужас на туземцев, как и лев, даже больший.

Известно уже, что львы Капской колонии в одних округах более свирепы, чем в других. Они менее храбры там, где за ними охотятся сильные и храбрые буры со своими длинными страшными рурами.

За пределами же колонии, где единственными врагами их являются бушмены с тонкими стрелами, которые не могут убить их, или бечуаны с копьями, - львы очень храбры.

Был ли лев, встретившийся нашим путникам, по природе храбрый или нет, пока еще было неизвестно.

Он имел длинную черную гриву, что считается признаком особенно свирепой и опасной породы. Желтогривые львы - в южной Африке существует значительное разнообразие в окраске львов - считаются обычно менее опасными. Хотя, впрочем, верность этого замечания сомнительна; тем более, что грива льва темнеет только с годами, а у молодых львов она всегда светло-желтая.

Ван Блум не намерен был решать вопроса о том, был ли встретившийся им лев храбр или труслив. Было очевидно, что он был сыт и не имел намерения нападать. Так что, если бы всадники мирно проехали мимо, не побеспокоив его, то могли бы спокойно продолжать свое путешествие, не опасаясь новой встречи с ним.

Но ван Блум не желал этого. Он потерял весь свой скот. Этот лев умертвил некоторых из них. При мысли об этом кровь голландца вскипела, и будь это животное самым сильным и храбрым из всей своей породы, бур должен отомстить ему.

Приказав своим спутникам оставаться на месте, ван Блум подъехал к кусту, где был лев, и остановился только шагах в пятидесяти от него. Тут он спокойно слез с лошади, закинул поводья себе на руку, воткнул шомпол в землю и опустился около него на колено.

Вы, вероятно, подумаете, что он напрасно слез с лошади, что он был бы в большей безопасности, сидя верхом, потому что лев не может догнать всадника. Это верно, но тогда едва ли буру удалось бы убить льва.

Вообще очень трудно целиться, сидя на лошади, но когда целью служит лев, это становится совершенно невозможным, потому что, как бы прекрасно ни была выдрессирована лошадь, она не сможет стоять спокойно при виде льва, и пришлось бы стрелять наудачу. Но ван Блум не хотел этого. Положив ствол ружья на конец шомпола, он начал спокойно прицеливаться.

Все это время лев не шелохнулся. Между ним и охотником находился кустарник, но куст не скрывал зверя. Желтые бока его и большая голова, окрашенная кровью растерзанных быков, были ясно видны сквозь голые тонкие ветви.

Животное почуяло опасность.

Глухое рычание и два или три удара хвостом доказывали это. Но, по обыкновению львов, он все еще лежал, ожидая приближения врага. Охотник, как мы уже сказали, находился шагах в пятидесяти от него.

Животное оставалось неподвижным - если не считать ударов хвостом - все время, пока ван Блум прицеливался. Но вот раздался выстрел, и лев с ревом мгновенно подпрыгнул на несколько футов вверх. Пуля попала ему в бок, но только ранила его, да и то не смертельно.

Громадными прыжками разъяренный зверь начал приближаться, открыв пасть со страшными зубами. Грива его ощетинилась, вследствие чего он казался вдвое больше - величиной с быка.

Генрих держал наготове свое ружье, Свартбой - лук и стрелы. Но лев был почти подле них, не дав им времени на выстрел; все трое должны были поскорее спасаться.

Свартбой поскакал в одну сторону, ван Блум с сыном в другую. Лев очутился теперь между двумя группами, каждая из которых, отъехав на некоторое расстояние, пустила в него по выстрелу.

Вид его в этот момент был в высшей степени ужасен. Грива совсем поднялась, пасть была широко открыта, белые зубы резко выставлялись из-за окровавленных губ. Он с силой ударял себя хвостом и страшно рычал.

Разъяренное животное, которое до сих пор выказывало самое решительное мужество, теперь, по-видимому, было охвачено страхом. Опустив хвост, лев повернулся, побежал мелкой рысью к краалю и вскочил в дверь дома.