Дети лесов.
Глава ХIII. Застигнутые ночью путники

ГЛАВА ХIII

Застигнутые ночью путники

Путники говорили бы гораздо дольше о львах, если бы не печальное состояние их лошадей; необходимо было позаботиться о бедных животных. Ведь за исключением немногих часов, которые они пробыли на пастбище в новом лагере, эти бедные животные ничего не ели с самого появления саранчи. А между тем несмотря на то, что путешественники гнали их насколько было возможно, все же раньше поздней ночи нечего было рассчитывать добраться до лагеря.

Было уже совершенно темно, когда они подъехали к тому месту, где отдыхали вчера вечером. Было очень темно. На небе не было видно ни луны, ни даже звезд. Весь свод неба был покрыт темными, густыми тучами. Казалось, собирается сильная гроза, но дождя еще не было.

Путешественники решили остановиться здесь, чтобы дать лошадям возможность подкрепиться травой. С этой целью они слезли с лошадей, но травы не оказалось. Смотрели почву в одном, в другом месте - везде голая земля, ни травинки!

Это было очень странно. Ведь не далее, как вчера, здесь было сносное пастбище, они ведь останавливались здесь. А сегодня - пустыня.

Что же случилось? Неужели саранча побывала и здесь? Нет. Росшие здесь мимозы сохранили свои нежные листья, чего не могло бы быть, после саранчи.

Путешественники никак не могли понять, почему исчезла трава. Вчера еще она была здесь. Впрочем, так ли это? Были ли они здесь вчера? Быть может, они сбились с дороги?

Темнота мешала им видеть поверхность почвы. Но ван Блум не мог ошибиться, он ведь уже третий раз ехал этой дорогой. Хотя темнота и не позволяла ему видеть, но все же время от времени он различал знакомые формы некоторых деревьев и кустарников, которые почему-либо обратили на себя его внимание во время прежних поездок.

Удивленные этим странным исчезновением травы там, где еще накануне она была, они готовы были бы остановиться здесь на время, чтобы лучше осмотреть почву.

Но настоятельная необходимость поскорее добраться до воды, заставила их отказаться от этого намерения. Небольшой запас воды, взятый ими с собой, давно уже вышел, и теперь, как они сами, так тем более и лошади их, мучились от жажды.

Притом же ван Блум все же беспокоился о детях, оставшихся возле фургона. Он отсутствовал уже полтора дня, а в это время могло произойти много перемен, могло явиться много опасностей. Он даже жалел и укорял себя за то, что оставил их одних. Лучше было бы отказаться от скота, думал он теперь. Его начало мучить предчувствие, что в лагере не все в порядке, и чем больше он думал, тем сильнее увеличивалось его беспокойство.

Всадники ехали молча. Наконец, Генрих высказал предположение, что они сбились с дороги. Свартбой также думал, что они едут в ложном направлении.

Ван Блум сначала решительно уверял, что они на верной дороге. Но проехав еще с милю, он и сам начал сомневаться, а еще через полчаса прямо заявил, что он сбился с пути.

Лучшее, что могли они сделать при подобных обстоятельствах, это предоставить лошадям самим отыскивать дорогу; всадники были согласны в этом. Но животные мучились голодом, и как только им предоставили свободу идти, куда хотят, они не шли вперед, а набрасывались на кусты мимозы и с жадностью принимались объедать их листья.

Приходилось подгонять их шпорами и кнутом; а при таких условиях нельзя было полагаться на их инстинкт.

Прошло еще несколько часов. Всадники все время ехали в том же направлении, но ни следа фургона или лагерного костра не встречалось. Они решили, наконец, остановиться. Было бесполезно ехать вперед. Что лагерь где-то недалеко - в этом они не сомневались, - но был ли он впереди или уже позади их, этого никто не знал; поэтому они и решили, что лучше всего остановиться и подождать рассвета.

Всадники слезли с лошадей и привязали их к кустам мимозы, чтобы они могли наслаждаться их листьями до рассвета, который должен уже скоро наступить. А сами завернулись в свои плащи и улеглись на земле.

Генрих и Свартбой скоро уснули. Ван Блум также был сильно утомлен, но беспокойство об оставленных детях слишком мучило его, и он не мог заснуть. Он лежал с открытыми глазами, ожидая с нетерпением рассвета.

Наконец стало светать. Бур тотчас вскочил и быстрым взглядом окинул равнину по всем направлениям. Случайно путники остановились на небольшом возвышении, с которого открывался вид на несколько миль вокруг. И ван Блум увидел белую палатку своего фургона.

И по мере того, как они всматривались, радость их сменялась другими чувствами. Действительно ли это их фургон?

Конечно, он очень походил на него. Но на расстоянии полумили, на каком он находился, все фургоны кажутся одинаковыми.

Но что же заставило их сомневаться? - Вид местности, среди которой он стоял.

Нет, это не может быть то место, где они устроили свой лагерь.

Долина, в которой они расположились, была продолговатой формы, с обеих сторон окаймлялась невысокими холмами и орошалась прекрасным источником, который образовал большое озеро. И эта долина также была продолговата, окаймлялась с обеих сторон невысокими холмами, а орошалась источником, образовавшим большое озеро. Но та долина, где они оставили свой фургон, была покрыта точно ковром чудной травой; между тем как эта совершенно обнажена - нигде ни стебелька травки. Единственную зелень представляли деревья, покрытые свежими листьями; даже кустарники, которые были пониже, стояли обнаженными. И вследствие этого общий вид долины нисколько не походил на ту, где был раскинут их лагерь. Очевидно, фургон был не их, кто-то другой устроил здесь лагерь.

Так они и решили. Но вдруг взгляд Свартбоя, который все время внимательно всматривался вокруг, остановился на почве у его ног. Всмотревшись попристальнее, - что теперь было уже возможно, так как было достаточно светло, - он быстро обернулся к своему господину.

-- Маас, смотрите сюда! - вскрикнул он, указывая на землю.

Ван Блум и Генрих нагнулись и с удивлением увидели, что земля была покрыта множеством следов, точно тысячи животных прошли здесь. И насколько мог охватить глаз, во все стороны виднелись следы копыт.

-- Что бы это могло значить? - спросил Генрих отца.

-- Не понимаю, - с недоумением ответил ван Блум.

Но Свартбой тотчас догадался. Не в первый раз видел он эти следы.

-- Не беспокойтесь, маас! Все отлично. Старый фургон наш, это та же самая долина, где мы оставили его, только здесь были шпрингбоки!

-- Шпрингбоки! - в один голос вскричали ван Блум и Генрих.

-- Да, да, Маас, шпрингбоки, и много, очень много. Вот следы этих антилоп. Смотрите!

Теперь все стало понятно ван Блуму: и обнаженность местности, и отсутствие листьев на низких кустарниках, и следы множества копыт на земле. Все объяснялось. Переселявшиеся антилопы прошли через долину, и вследствие этого передвижения долина совершенно изменила свой вид. Теперь нет сомнения, что фургон был их.

Не теряя времени, они взнуздали лошадей, вскочили на них и быстро поскакали к фургону.

Тревога ван Блума хотя и уменьшалась, но все же не исчезла совсем.

Вот они уже настолько приблизились, что ясно различают двух оставленных лошадей; они стоят подле фургона, привязанные к колесам его. И старая корова тут же. Но где овцы и козы? Нигде не видно ни одной.

Сердца всадников сильно бились. Глаза их пристально были устремлены на фургон. Все сильно встревожились.

Тревога ван Блума и Генриха начала переходить в ужас.

В это время лошади у фургона громко заржали. Темная масса под фургоном зашевелилась, выползла оттуда, поднялась и выпрямилась. Все узнали в ней Тотти.

Раздался громкий крик радости наших всадников, и через минуту маленький Ян и Гертруда бросились в объятия отца, между тем как Генрих обнимал Ганса, а Свартбой приветствовал Тотти. Общая радость не поддается описанию.