Дети лесов.
Глава ХIX. Смерть слона

ГЛАВА ХIX
Смерть слона

Борьба двух громадных четвероногих продолжалась не более десяти минут. Все это время охотники и не подумали о нападении на того или другого, так они были поглощены зрелищем их борьбы. И только когда носорог скрылся, а слон снова вошел в воду, они начали опять рассуждать о том, каким бы образом овладеть этим громаднейшим из животных Африки. Ганс также взял свое ружье и присоединился к ним.

Не найдя своего врага, слон возвратился к озеру и вошел по колени в воду. Он был, видимо, страшно раздражен, непрерывно махал хвостом и время от времени издавал резкий жалобный крик, далеко не похожий на обычные звуки, издаваемые им. Он плескался в воде, струей из хобота обливал себе спину и плечи. Но было очевидно, что все это не успокаивало его.

Он был очень раздражен, все видели это ясно. Свартбой говорил, что в высшей степени опасно было бы показаться ему теперь на глаза, не имея лошади, чтобы ускакать от него. И все были согласны с бушменом в этом отношении, и постарались скрыться позади толстого ствола громадной нваны, ван Блум с одной стороны, а Генрих с другой, так чтобы можно было следить за действиями великана.

Наконец, невзирая на опасность, они решили напасть на него, потому что боялись, что если не сделают этого в скором времени, то он уйдет и оставит их без ужина; а они рассчитывали поужинать куском его хобота. Время было, таким образом, дорого, и они решили, не откладывая надолго, напасть на слона.

Было решено подползти насколько возможно ближе к нему и затем выстрелить сразу всем троим, а потом притаиться в кустах, пока не выяснится результат выстрелов.

Сговорившись таким образом, ван Блум, Генрих и Ганс оставили дерево и поползли, скрываясь за кустами, к западному берегу озера. Но так как кустарники росли не сплошь один за другим, а с промежутками, то им приходилось продвигаться очень осторожно от одного к другому. Первым шел ван Блум, а сыновья следовали за ним.

Минут через пять они были уже возле озера, скрытые за небольшим кустом, и достаточно близко от гиганта. Тут они поползли на четвереньках среди кустарников и наконец, раздвинув ветви, увидели прямо перед собой громадное животное, не более чем в двадцати шагах!

Слон все еще купался - то погружался в воду, то обливал себя из хобота. Видно было, что он совершенно не подозревал о присутствии охотников. Таким образом, они имели время выбрать любое место на его громадном теле, чтобы прицелиться.

Но он стоял спиной к ним, и ван Блум не решился стрелять, так как думал, что в таком положении ему нельзя нанести смертельной раны. Надо было ждать, пока он повернется к ним боком, тогда можно рассчитывать убить его. И охотники ждали, пристально устремив глаза на зверя.

Наконец, слон перестал бить по воде ногами и обливать себя из хобота. И тут стало заметно, что вода в озере была красна на некотором расстоянии вокруг него. Это его кровь окрасила воду.

Теперь охотники не сомневались уже, что носорог ранил его; но была ли рана смертельна - об этом они не могли судить; потому что рана была в боку, а им, с места, где они скрывались, виден был только громадный круп животного. Охотники продолжали ждать терпеливо, так как знали, что когда слон повернется, чтобы выйти из воды, то станет к ним боком.

Несколько минут прошло, а слон не менял положения, но было заметно, что он ослабевал: хвост его опустился, и стоял он не твердо; время от времени он поворачивал хобот к тому месту, где получил удар рога. Рана, очевидно, беспокоила его, дыхание его становилось прерывистым, громким.

Охотники начали уже терять терпение. Генрих шепотом предложил отцу, что он проползет к противоположному берегу и оттуда выстрелит в животное, которое тогда наверное обернется. Но как раз в это мгновение слон сделал движение, как бы собираясь выйти из воды.

Вот он уже повернулся, голова и грудь его были теперь обращены к берегу, три ружейных дула тотчас направились в него, охотники начали уже прицеливаться, как вдруг слон зашатался и упал. С громким плеском тяжелая масса опустилась в воду.

Охотники быстро вскочили на ноги и бросились к берегу. Слон был, очевидно, уже мертв. На боку видна была рана, нанесенная носорогом. Она была невелика, но страшный рог проник очень глубоко, задев внутренние органы. Неудивительно, что громадное животное не выдержало.

Как только стало видно, что слон мертв, все тотчас бросились к озеру. Позвали даже маленькую Гертруду и Яна из их убежища, потому что они оба сидели, спрятавшись в фургоне; явилась даже и Тотти. Свартбой прибежал первым с большим ножом и топором, потому что рассчитывал вырезать часть мяса на пищу. Генрих и Ганс сбросили уже свои куртки, чтобы помочь ему в этом.

А что делал в это время ван Блум? Этот вопрос важнее, чем может показаться вам. Это была очень важная минута - минута кризиса в его жизни.

Ван Блум стоял на берегу озера со сложенными на груди руками, как раз у того места, где упал слон. Он весь был погружен в глубокие размышления, опустив глаза на громадный труп животного. Нет, не на труп. Наблюдатель заметил бы, что внимание его было привлечено не громадной массой мяса и кожи, а только одной частью трупа.

Нет, он не думал ни о том, ни о другом. Мысли его были совсем другого рода.

Слон упал таким образом, что голова его находилась вне воды и покоилась на песчаном берегу заливчика, вдоль которого во всю длину был вытянут его нежный длинный хобот. А по обе стороны этого хобота торчали громадные клыки, загибаясь, подобно турецким саблям; клыки, которыми он десятки, а быть может, и сотни лет вырывал с корнями деревья в лесу и поражал своих противников в стольких кровавых боях. Это были драгоценные и прекрасные трофеи, но увы! - их всемирная известность стоила жизни многим тысячам его собратьев.

Теперь же эти красиво загнутые и закругленные клыки лежали бессильны. На них-то и был устремлен задумчивый взгляд ван Блума. Губы его были сжаты, грудь волновалась. О! целый мир мыслей роился в голове его в эту минуту.

Но мысли эти были не тяжелые. По крайней мере, выражение лица его говорило о другом. Печаль, омрачавшая лицо его весь этот день, теперь рассеялась, от нее не осталось и следа, и вместо нее появилось выражение надежды и радости.

-- Это перст Божий! - воскликнул он, наконец, давая выражение волновавшим его мыслям. - Это счастье! Богатство!

-- Что такое, папа? - спросила маленькая Гертруда, стоявшая возле него. - О чем вы говорите, дорогой папа?

Тут и все остальные, заметив его возбуждение, и довольные, что на лице его выражалась радость, столпились вокруг него.

-- Что такое? - спрашивали они все вместе. Свартбой и Тотти не менее других интересовались ответом.

Счастливый отец не мог скрывать от любимых детей причину своего счастья.

-- Видите ли, дети, это? - спросил он, указывая на длинные клыки животного.

-- Да, конечно, мы видим их.

-- Хорошо. А знаете ли вы цену им?

Нет. Они знали, что клыки имеют какую-то цену. Знали, что из них получается так называемая "слоновая кость", или вернее, что эти клыки и составляют слоновую кость, которая употребляется на сотни изделий. У маленькой Гертруды был даже прекрасный веер из нее, доставшийся ей от матери; а у маленького Яна был нож с ручкой из слоновой кости. Все, одним словом, знали, что слоновая кость очень красива и ценится дорого; но угадать, что могут стоить два клыка, никто не мог. Так они и сказали.

-- Хорошо, дети, - ответил ван Блум. - Я скажу вам. За эти клыки, насколько мне известно, можно получить не меньше двухсот рублей за каждый18.

-- О! - вскричали все в один голос. - Неужели так много?

-- Да, - продолжал ван Блум. - Я думаю, что каждый клык весит не менее ста фунтов, а так как каждый фунт слоновой кости стоит теперь более двух рублей19, то оба клыка должны стоить от четырехсот до пятисот рублей20.

-- О! - вскричал Ганс. - Да на эти деньги можно было бы купить полную запряжку прекраснейших быков!

-- Или четверку чудных лошадей! - вскричал в свою очередь Генрих.

-- Или целое стадо овец, - добавил маленький Ян.

-- Но кому же можем мы продать их? - спросил Генрих после некоторого молчания. - Мы так далеко от города. Кто даст нам взамен них быков или лошадей, или даже овец? Стоит ли тащить два клыка в такую даль?

-- А! - вскричал Генрих вместе с другими, начиная понимать теперь причину радости их отца. - Вы думаете, что в этих местах мы можем добыть много этих клыков?

-- Именно так. Мне кажется, что здесь водится много слонов. Это видно по множеству следов, которые я уже заметил. У нас есть ружья и, к счастью, достаточно зарядов. Все мы хорошие стрелки. Почему же нам не добыть много, целую гору этих прекрасных клыков? И мы их добудем, я уверен, - продолжал ван Блум.--Я знаю, что добудем, потому что я вижу перст Божий, посылающий нам это богатство среди наших несчастий, после того как мы потеряли все. И Он пошлет нам это богатство. Итак, будьте спокойны, дети мои, мы не будем нуждаться, мы будем еще жить в довольстве, мы будем еще богаты!

Громкие восклицания эти разнеслись по окрестностям озера и вызвали, по всей вероятности, удивление птичек, гнездившихся поблизости. И во всей Африке не было, вероятно, в эту минуту людей, счастливее этой маленькой группы, которая стояла на берегу уединенного озера.