Дети лесов.
Глава XXVI. Битва дроф

ГЛАВА XXVI
Битва дроф

Теперь ничто уже не удерживало ван Блума, и он мог посвятить все свое время главному делу, ради которого он поселился здесь, - охоте за слонами. И он решил начать ее немедленно, потому что не мог чувствовать себя хорошо, пока не убьет хоть несколько этих громадных животных. Да, надо было еще убедиться, сможет ли он убить хоть одно из них. Если нет, то что станет со всеми его великими надеждами и расчетами? Неудача в этом случае поставит его в положение, худшее чем когда бы то ни было. Действительно худшее, потому что всякая неудача отнимает не только время, но и энергию.

Ван Блум не был уверен, что его предприятие осуществимо. Но он не имел выбора; он не видел никакого иного средства к жизни и решил попытать это.

Рано утром все были уже на ногах. Ван Блум отправился только с Генрихом и Свартбоем, потому что не мог еще решиться оставить детей под присмотром одной Тотти, которая сама была еще почти ребенком. Вот почему он оставлял в лагере Ганса.

Сначала охотники пошли по течению ручейка, вытекавшего из озера. Они выбрали этот путь потому, что в этом направлении росло много кустарников, а известно, что слоны предпочитают заросшие места открытым равнинам. Берега ручья были покрыты широким поясом кустарников; дальше виднелись местами группы больших деревьев; а еще дальше шла открытая, почти безлесная равнина, покрытая чудным ковром травы и цветов. За этими лугами начиналась пустыня, которая тянулась до конца горизонта к западу и востоку. На северной окраине тянулась цепь холмов, а за ними шла безводная, высохшая степь. К югу встречались небольшие рощи; хотя их и нельзя было назвать лесами, но все же они могли служить убежищем слонам.

Охотники заметили, что ложе ручья расширялось и что в дождливое время года он, без сомнения, обращался в большую реку. Но теперь, по мере расширения русла, количество текущей в нем воды все уменьшалось и, наконец, приблизительно в миле от лагеря, ручей совершенно исчезал.

Около полумили дальше Блум снова нашел воду, это были стоячие лужи. Но широкое, сухое русло тянулось, как и раньше, а по обе стороны его росли такие густые кустарники, что охотники могли продвигаться только по высохшему руслу ручья.

Дорогой они встречали разную мелкую дичь. Генриху очень хотелось сделать несколько выстрелов по ним, но отец запретил стрелять. На обратном пути он может делать, что ему угодно; отец сам поможет ему убить какую-нибудь антилопу, чтобы иметь свежее мясо к ужину. Но прежде всего надо добыть хоть пару клыков.

Впрочем, Свартбою не запрещалось пользоваться своим луком, потому что оружие не производило никакого шума. Свартбой был взят не столько для охоты, сколько для того, чтобы нести топор и другие необходимые для охоты вещи. Понятно, он не забыл взять и свой лук со стрелами. Он все время всматривался, в кого бы пустить маленькую отравленную стрелу.

Наконец он встретил дичь, достойную его внимания. В одном месте русло ручья делало очень большой изгиб; чтобы избежать его, охотники вышли на открытую равнину значительной величины. Посреди этой равнины стояла огромная птица.

-- Страус! - воскликнул Генрих.

-- Нет, - возразил бушмен, - это павлин.

-- Да, - подтвердил ван Блум, - он прав - это павлин.

Но все трое ошиблись. В южной Африке нет павлинов. В диком состоянии птицы эти встречаются только в южной Азии и на островах Индийского архипелага. Поэтому птица, которую они увидели, не могла быть павлином.

Она и не была им, хотя, действительно, имела с ним некоторое сходство своим длинным, тяжелым хвостом, пятнистыми очковатыми крыльями и мраморными перьями на спине. Но у нее не было тех ярких цветов, какими отличается самая гордая из всех птиц, хотя она была так же величественна и значительно больше ростом. Именно благодаря ее росту Генрих и был введен в заблуждение, приняв ее за страуса.

Птица не была ни страусом, ни павлином, а принадлежала к совершенно отличной породе, к дрофам. Именно, это была дрофа-кори, крупная южноафриканская дрофа; голландцы-колонисты называют ее павлином вследствие ее очковатых перьев и некоторых других сходных признаков.

И Свартбой, и ван Блум знали, что кори очень вкусен. Но вместе с тем они знали, что это одна из самых пугливых птиц и что очень трудно подойти к ней на расстояние выстрела. Как же достать ее стрелой бушмена?

Охотники были шагах в трехстах от птицы, и если бы она их заметила, то тотчас убежала бы на расстояние по крайней мере, вдвое большее. Я говорю "убежала бы", потому что птицы из семейства дроф редко летают, а большей частью пользуются своими длинными ногами, чтобы скрыться от врагов. Вот почему за ними обычно охотятся с собаками, которые с большим трудом могут догнать их.

Дрофа еще не заметила охотников, потому что они увидели ее прежде, чем вышли из кустов, и тотчас притаились.

Каким же образом подойти к ней? Местность была совершенно открытая, как только что скошенный луг. Правда, равнина была не очень велика, а Свартбой даже удивился, увидев здесь дрофу, так как они встречаются обычно на больших равнинах, где могут увидеть врага на далеком расстоянии. Долина была не широка, и птица держалась середины ее, не приближаясь к краю, поросшему кустарниками.

Всякий другой отказался бы от мысли убить дрофу, но Свартбой рассчитывал на удачу. Попросив остальных сидеть смирно, он пробрался к опушке, присел за густым кустарником и начал удивительно хорошо подражать крику кори, которым она вызывает противника на битву.

Дрофа, как и тетерев, в известное время года бывает очень задорна. Свартбой знал, что именно теперь наступает это время битвы для кори, и надеялся вызывающим криком своим заставить птицу подойти ближе, на расстояние стрелы.

Как только кори услышал вызов, он мгновенно выпрямился во весь рост, распустил свой огромный хвост, опустил крылья так, что нижние перья их касались земли, и ответил на вызов таким же криком.

Сначала бушмен подумал, что это ему показалось. Но нет. Вот кори крикнул снова, и в ответ ему тотчас раздался такой же крик с противоположной стороны. Свартбой взглянул туда и увидел второго кори, который точно с неба упал. Вероятно, он скрывался до сих пор в кустах, а теперь, услышав вызов, выбежал оттуда. Как бы то ни было, но теперь он подходил уже к центру равнины.

Оба кори находились теперь на виду один у другого, и по их позам видно было, что битва неминуема.

Поняв это, Свартбой молча скрылся в кустах.

Некоторое время птицы ходили гордо, колесом одна вокруг другой, принимали самые угрожающие позы, издавая самые задорные крики, и наконец настолько раззадорились, что начали битву. Они бросились друг на друга, пуская в ход три рода оружия, - когти, клювы и крылья. То они били один другого крыльями, то кололи клювами, а когда предоставлялась возможность, наносили удары крепкими, мускулистыми ногами.

в голову противника. Что это?

Быть может, в следующую минуту мнимый победитель бросился бы бежать, но в воздухе снова просвистела стрела, и второй кори лег возле первого.

Тут Свартбой выскочил из кустов и взял обеих птиц. Это были два молодых самца, обещавшие очень вкусное жаркое.

Бушмен повесил птиц на очень высокую ветвь, чтобы обезопасить их от шакалов и гиен, а затем охотники продолжили свой путь.