Памела, или награжденная добродетель.
Часть первая.
Письмо XII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Памела, или награжденная добродетель. Часть первая. Письмо XII. (старая орфография)

ПИСЬМО XII.

Я буду продолжать мою печальную историю, осуша глаза мои, начала думать что мне делать, вздумала оставить дом ево, и бежать в соседнюю деревню и там ждать оказии к вам переехать, но не знаю пожитки мои взять, или оставить и ничего не брать с собою кроме что на мне, но вспомня, что до деревни полторы мили, а надобно итти дорогою окружною, но страх пройтить пужая, что на пути увидя меня в хорошем платье, могут злодеи приключить такое же нещастие, от которого убежать стараюсь, по том вздумаю, что публикуют будто ушла я и покрала там весьма не весело бы было, с такой худой славой к родителям моим возвратится, и так я желала быть на тот час в моем прежнем платье, в том одеянии простом и скудном, в которое вы с великим трудом нарядили меня, чтоб могла войти в службу, когда я еще была двенатцети лет во время моей милостивой госпожи покойной, иногда вздумаю сказать госпоже Жервис, и у нее просить совету, но запрещение ево, меня и от того удерживало, представляя мне в мысли, не равно он совершенно раскается в позорных делах своих, и вперед уже о том вспоминать не будет, к томуж госпожа Жервис в помощи ево необходимую имела нужду для пропитания, по не сщастливом моем приключении я не хотела что бы меня ради он осердился на нее, и лишил пропитания, в такой без конечной печали с нова разсуждая, что делать, я не знала на чем утвердится, в шед в свою спальню, сидела до самого вечера, прося извинить меня, что я к ужину не буду. Госпожа Жервис вошед говорила, для чего Памела мне без тебя ужинать? Я вижу ты печальна, скажи пожалуй мне причину? Я просила ее, чтоб она позволила мне спать с собою, сказывая, что я боюсь домовова, а надежна, что он такой добродетельной жене, как она, не чево зделать не смеет.

Ета причина не может быть правильна, она отвечала, для чево прежде ты не боялась домовова? Мне то во ум не пришло за ранее, однако нет ни чего, я тебе дозволяю, пойдем ужинать. Я просила ее меня оставить представляя, что от многова плача, глаза мои опухли, и по тому весь дом приметить может, а ей обещала сказать, когда спать ляжем. Она в том дала мне волю, и по ужинав спешила спать лечь сказавши всем, что ей одной неспится, и для тово меня берет с собою в спальню, чтоб заставить читать книгу, знаю, говорила она, что Памела охотница читать.

Как скоро мы одни остались в спальне, я ей о всем бывшем сказала, думала, хотя мне и запрещено сказывать, да когда и проведают, что я ей сказала, худова не будет. Разсудилась мне, что хранить такова роду тайну, стала не жалеть в то себя погружать, но лишится, и не иметь полезных ко отвращению советов, которые не обходимо надобны, в таком случае при том боялась и того, чтоб не подумал, что мое молчание более от того, что во мне прискорбного чувствия злой ево обиды нету, и храня тайну, подам ему попользновения более к тому поощрятся, былал мне притчина открытся! любезная Мать моя.

Госпожа Жервис, не могла, слушая, пробыть без плача, мешая слезы свои с моими, которые во все время, как я расказывала бедственное мое приключение, лилися; просила у нее советов, показала ее батюшкины письма, в которых она похваляла справедливое научение любить добродетель, при том просила что бы я не оставляла своего места, ты говорила она, так себя вела честно, то по сему и надеянья раскаяния надобно от нево, в делах тех, которые со временем устыдят ево, и не допустить болея подумать; я боюсь всего боле красоты твоей, в которую мущина как бы добродетелен нибыл, не волею влюбится может, сожалею, что не имею достатка, и не могу жить особливо, я бы тебя взяла и содержала у себя так, как дочь свою родную.

Вы сами мне приказали следовать ее советам, и для того я осталась смотреть, что будет дале, ежели он сам меня не выгонит из дому. Хотя вы в перьвом письме приказали убежать к вам, ежели будет хотя малая притчина мне ево боятса, но думаю любезные родители, что то не может не послушанием назватся, что я здесь осталась, уже бы я не могла ожидать от вас благословения ни добрых успехов в моих предприятиях, ежели бы была вам не послушна.

Во все утро на другой день я была печална, и в грусти села писать мое к вам большее итсьмо, так как я уже сказала, он сие увидя говорил госпоже Жервис, Памела бумагу только все марает, ей бы лутче можно что нибудь делать другое, когда я окончала письмо мое, то положила под столик, покойной госпожи моей, зная, что кроме его и нас двух ни кто туда не ходит, но возвратясь печатать, уже не нашла ево там где положила, а тово никто не видал, что бы господин наш в ходил в спалню, что меня очень с нова безпокоило. Госпожа Жервис тоже думала, что и я, что он каким нибудь манером унес письмо мое, из спальни, с того время он стал печален и сердит, и кажется равно меня, как и я ево убегает, но я тому очень рада, госпоже Жервис приказал он сказать мне, чтобы я не все время на письма употребляла. Сие очень подло, от дворенина читать мои письма, и смотреть, что я делаю. Довольно, что я в должности моей не ленива, ему противно то, что было на писано не к великой хвале ево, так за чем подавал причину.

торопливой.

Для чево я не жила в прежней вашей хижине, и не ходила в старых лоскутьях, не была бы я подвержена злому искушению, и не доводила бы противу себя во огорчение людей многих, о как я в то время была счастлива, ныне же очень бесчастна, сжальтесь, и молитесь Богу