Памела, или награжденная добродетель.
Часть первая.
Письмо XXV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Памела, или награжденная добродетель. Часть первая. Письмо XXV. (старая орфография)

ПИСЬМО XXV.

Любезные мои Родители!

Позвольте мне принести вам горестную жалобу на свою злую участь, ни какое животное так нещасливо не бывало, ни суровости такой не терпело как ваша нещастная Памела; сердце мое разрывается на части, не могу писать как должно, не могу и оставить. Кому мне открыть мое сердце лутче как вам, но в злой печали теряется ум мой, о злой господин кой! не могу боле ево вспомнить без презрения! но вы нестрашитесь моею бедою, надеюсь, и льщу себя сохранить мою добродетель, и естли огорчения позволят, скажу обо всем вам: нет ли какова камисара, или судьи, чтоб мог меня извлещи из сего дому? И избавить страшной руки моего гонителя, я могу присягать в ево нападках, но увы он сам всех силняе! Он сам один здесь судья, все Вышнии меня от него защитит, зная правость моего сердца!

Иван севодни по утру поехал, я с ним письма послать не успела, а боле ни ково не вижу кроме госпожи Жервис, Рахели и одново человека, которова я ненавижу, уж всех начала боятся, и ни кому не верю. Много мне писать к вам странного, что мне от вчерашняго вечера случилось. Записка господина Иоанафана и суровость моего господина великое наносят мне безпокойство. Как скоро я пришла к госпож Жервис, злой господин закрался в ее кабинет, где у нее лежат книги, я ни мало в том не сумневалась хотя всегда от перьвого ево искушения по вечерам туда и заглядывала, но в сей нещастной вечер в горести своей и не думала, что мне всево нужнее сия осторожность.

Пришед, села я на постелю, а она по другую сторону, и стали раздеватся, она сидела от стороны кабинета, где вредное сердце ядом гибели упивалось. Госпожа Жервис мне говорила, за что так Памела на меня сердита, что и говорить не хочет? Самая правда, я ей отвечала глупобы мне было то от вас скрывать, вы видели сколько я претерпела от тово что вы меня привели к нашему господину, человек такой как вы, которой все то совершенно могли предвидеть и знать, что для меня вредно, да и для ево не пристойно. Ктож ето думал моя дарагая Памела, она мне отвечала. Нет нет я ей вскричала а тово и не думала что он слышит. Сатана всегда готов пакость творить, его по всяк час надобно боятся. Вы видели с начала как он осматривал новой мой наряд, притворяясь будто не знал меня, чтоб взять больше смелости со мной, а как скоро открыл что знает, начал бранить и упрекать, а вы тутъже госпожа Жервис пронзали мое сердце, говоря, тфу тфу Памела, и тем ево более поощряли.

Ах Памела, она мне отвечала, я никогда не думала ево поощрять, хотя я тебе и не сказывала прежде, но когда ты меня принуждаешь твоими словами, то ведай, что от того времени как ты со мною советывала, я всячески старалась от намерения ево отвращать, хотя он мне много обещал и в награждение. Знай, что он тебя безмерно любит, и уже не достанет сил ему страсть сию преодолеть, я радовалась тому что о записочке господина Иоанафна ей ни чего не упомянула для тово, что я во всех стала сумневатся, но что бы узнать госпожи Жервис склонность, спросила ее, чтож вы мне теперь советуете делать? Вы видите, что он хочет, что бы я жила у сестры ево. Я тебе скажу без пристрастно любезная Памела она мне отвечала, надеясь на твое постоянство в том, что ты ни кому не откроешь, господин наш часто просил меня склонить тебя, чтоб ты просила у ево позволения остатся здесь в доме.

Позвольте мне, я сказала госпоже Жервис пресечь речь вашу, и я вам скажу, для чево не хочу я просить ево об оном, и то оное происходит не от гордости во от любви к добродетели; ибо он уже два раза намеревался поколебать мою добродетель. Вы же говорите, что он страсти своей не может противлятся, хотя всегда и кается о своих поступках. Он отпустил сам меня, но всегда ругает, думая устрашить и склонить к своим желаниям вредным. Признаюсь, что мне жаль потерять такое хорошее место, и с радостиюб осталась в сем дом, ежели бы не видала опасности своей ясно; первое я вас люблю, также и всем домом довольна, а и ево бы любила и почитала так как господина, ежели бы он также как господин добродетельной поступал со мною, а то зная намерении ево и слыша как он сам признавался, что одолеть страсть свою не может: то по сему и разсудилось, должноль мне просить здесь остатся, будучи уверена, что он без новых предприятий меня не оставит, и можетель меня обнадежить, что он в насилие не употребит своей власти, от которой бедная и безпомощная девка принуждена будет только собственной своей силой противлятся. И по сему не подам ли я ему конечного поводу гнать себя, и размножать свои происки злые. Подумай государыня моя, можноль мне не только просить позволения здесь остатся, но и подумать прежде, рада что не слыхала, запрещают мне просишь тебя, чтоб ты осталась здесь в доме, а желаю истинно скоряе тебя видеть в безопасном закрытии, то есть у твоих родителей, ежелиж Милади Даверс захочет тебя к себе взять, то и от них можеш к ней ехать так, как от сюда.

О госпожа Жервис я ей вскричала! благодарна, Бог воздаст тебе за добрые советы, данные такой бедной девке, которую беды и печали окружая, грозят от всюду, но скажите мне что он говорил, когда я от вас вон вышла?

Он очень был на тебя сердит, она отвечала, и хотел знать что я о том думаю, я ему сказала и в том признаваюсь, что твоего дерзновения несколько было. Он меня сам к тому принудил я говорила, ежелиб я добродетель мою так не любила, ни когдаб столь не была пред ним дерзновенна; а при том подумайте сами не правдуль я говорила о кабинете в саду? И о уборной палате. Можноль бы тебе она мне говорила, что нибудь сказать другое, когда он спросил что ты шептала. Не могу я отвечала ни в чем солгать без крайней нужды, но оставим то, я вижу, что вы не ево партии, и сами говорите, что мне здесь остатся есть великая опасность, вы не поверите как я оставить желаю дом сей, пусть буду во рву, наполненном водою, или в пустынях не проходных жить по всюду скитаясь. Я сама вижу, сказала она, сколь много для тебя здесь опасности, и правду сказать Памела, я не удивляюсь что он много тебя любит, можно сказать без лести, что ты хороша над меру, и ни когда такова приятна не казалась как севодни в новом твоем наряде, к тому ты нас всех удивила собою, по тому, что я чаю от страха появился на лиц твоем вид прелестной? Ежели так, я ей отвечала, то брошу в огонь все свое платье, мне хочется быть всему тому на противу.

По том я спросила? Госпожа Жервис не слыхалиль вы какова шуму в вашем кабинет? нет глупинькая, она мне отвечала, так уже страх в тебя вкоренился, что тебе чудится по всюду. Ей, ей, мне послышалось. Но она сказала может быть кошка, только я ни чево не слыхала. От чего я по словам ее не много упокоилась, а она приказала мне спать ложится, и велела посмотреть запертыль двери? Я ложилась, и не мешала ей заснуть.

Я сама не знаю от чево сердце мое в страхе и безпокойстве трепеталось, думала, что записочка господина Иоанафана, и сказаные от нее слова тому были причиной, и как я осталась в одной уже исподнице, вдрук услышала шум в кабинете, ах, что ето вскричала, и вскоча с постели в кабинет лишь только заглянула, о ужасное видение! Господин наш из него идет в своем парчевом шлафорке! госпожа Жервис не бойтесь, он говорил, вам ни чево худова не будет, ежели не станете кричать, а не так, то увидите, что я зделаю с вами, и подошед к постели обнял меня руками сказав, поди госпожа Жервис в верх, и запрети служанкам, чтоб они на крик ее не бегали, я ей ни чево не зделаю. Для Бога, я вскричала! госпожа Жервис не оставляй меня в руках ево! разбуди всех в доме. Не бойся мой свет, она отвечала, я не тронусь с места, и тебя не оставлю, дивлюсь государь мой, ему говорила, вашим поступкам, и ухватя меня твердила, не бойся, я не допущу вас говорили ему зло приключить сей не повинной, и к защищению ее жизни, своей не пожалею, вы можете найти таковских, а сию добродетельную девку не старайтеся погубить напрасно. Он будучи в несказанном гневе, грозил тот же час из дому ее выгнать. Не надобно выгонять, она ему отвечала, я и сама не хочу более жить в вашем доме, сохрани Бог только до завтре бедную Памелу, мы с нею обе пойдем вместе. Позволь мне Памела говорил он, сказать тебе мою правость. Нет Памела, госпожа Жервис сказала не слушай слов ево, пока он тебя не оставит и не сядет на стуле. Пусть вон выдет, я говорила, ежели что говорить хочет пусть говорит завтре; а как скоро я опомнилась от страху, нашла руку ево у себя в пазухе; закричав воздохнула, и обомлела сидя! а он другою рукою держал меня за шею, Госпожа Жервис обеими руками за меня ухватилась, и слыша, что я оледенела, так она мне сказывала после, кликала Памела! Памела! а пр том, что есть мочи закричала, ах умерла! Бедная Памела! и подлинно была почти мертва, не знаю и не помню, что в тот час было! А когда часа через три я опомнилась, то и увидела себя на постеле. Госпожа Жервис по правую, а Рахиль по левую сторону оно меня стояли, а проклятой гонитель кой уже давно ушел из спальни, я так была тому рада, что с нуждою глазам своим могла поверить. Госпожа Жервис, и ты Рахиль, скажите мне говорила я? Одних ли вас вижу? И уж ли безопасна? Где я была, и что со мною делалось? Не бойся дорогая Памела, Жервис мне отвечала, не бойся, ты подлинно жалка, и я никогда человека в таком горестном состояний, как ты, не видала.

Я узнала тогда, что Рахиль ни о чем не знала, по том услышала, что как скоро Жервис закричала, то мой злой господин тихонько оставя меня вышел, будто из своей спальни зашол в девичью палату, где слыша крик, от которого все они тряслись, приказал им бежать скорее, и смотреть что за шум у нас в покоях, будучи же вон просил госпожу Жервис, что бы молчала, обещая все простить ее досады. Служанки пришед в низ перебудили и мущин, которые спят в лакейской Госпожа Жервис им сказала, что я за не могла, а как скоро стало мне по легче, она их всех спать послала, оставя одну Рахиль с собою, но я думаю, что они все дознались, хотя говорить и не смеют.

по том одумалась и узнала, что Бог един защищал мою не порочность.

Сперва я думала, что госпожа Жервис подкуплена, и хочет меня уловить, ныне же вижу, что она меня избавила совершенно, без нее я бы пропала, о чем и она о том печалится не мало, что бы со мной было ежели бы она вышла вон по ево приказу! уж бы он конечно двери запер, и тогда то бы погибла на веки ваша бедная Памела! Теперь надобно мне отдохнуть, глаза со слез опухли и голова болит очень: ибо сие ево покушение мне всех злее, о естли бы возможно мне скорее из руки хищного сего господина убежать, молитесь любезные родители Богу,