Памела, или награжденная добродетель.
Часть первая.
Письмо XXIX.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Памела, или награжденная добродетель. Часть первая. Письмо XXIX. (старая орфография)

ПИСЬМО XXIX.

Не могу перестать писать к вам хотя знаю, что скоро поеду, все ныне окончила, что мне надобно было исправить в доме, ожидаю непрестанно щастливого часу к вам отъехать. Госпожа Жервис сама напомнила, что у меня от покупок не может много остатся денег, и для тово отдавала мне две Гиней и с тех пяти, что господин подарил ей, и зная, что ей самой нужда оплачивать старые долги за детей своих не взяла, и благодарила за добросердечие ее и милость.

Сожалею, что очень мало денег у меня ныне, но знаю, что вы не будите тужить о том и по своей ко мне милости больше будете рады, что я к вам возвращуся, а возвратясь буду у вас работать прилежно, но все в вашем соседстве так бедны, что не надеюсь найти свою работу шить, белье, или цветами, а может быть друг наш Мумфорт мне сыщет из какова нибудь богатова дому работу, она многие домы знает.

Видите вы сами как мое состояние печально в превратной моей фартуне, вы знаете, что покойная госпожа моя любила музыку и танцы, и признавая меня на то удобну, научила петь и танцовать, часто заставляла пред собою петь песни полевые и псальмы, научила меня также шить золотом и цветами и всегда что я ни делала, она похваляла.

Но что то все ныне мне поможет. И я теперь так как читала Фабулу, которую вам здесь от слова до слова прилагаю.

"Муравьи всегда корм свой выносят зимою в светлой день на Солнце, голодная стреказа, пришед к ним просила, чтоб они дали ей пищи, они отвечали, что с великим трудом чрез все лето работая оную себе заготовляли, я в сама не гуляла говорила им стреказа, и во все хорошее время пела песни; очень изрядно муравьи ей отвечали, зимой и питайся теми песнями, что пела летом.

Вот так быть может и со мною, песни и танцы меня не накормят, сумневаюсь, чтоб я годилась и в простые игры деревенския. Плясать в караводе минаветы, и контротанцы, думаю между моими будущими подругами не годятся, истинно страшусь подумать чем я буду питатся, не лутчели бы меня научить шить платье, печь хлебы, и ходить за скотиной; но надеюсь что ежели станут учить меня, скоро научусь только бы до тех пор не скучилось, пока стану учится. Благодарю Бога что я понятна и прилежна, и могу все перенять скоро, что меня наиболее утешает, ни что честное мне не кажется подло, может быть с перьва несколько и покажется трудно, но несчастье моему сердцу ежели оно возгордится, однакож я ево подвергну и

Я читала, что один Епископ осужден был згореть в огне, который похотел с перьва от ведать каково будет ему терпеть, положил на огонь сперьва свой палец. Равно и я зделала пробу, когда Рахиль вышла из кухни, моуль чистить кострюли и посуду, и взяв оную чистила, и видела; что со временем не будет трудно, хотя и ободрала дресвою руки.

А ежели по счастию иглою найду работу, то не надобно будет работать другое, ежели не не найду, надеюсь, что приучу руки свои; хотя будут красны и тверды, исполнять согласную жизни моей работу, теперь надобно перестать мне, слышу некто идет.

Анна пришла сказать нечто от госпожи Жервис, постой, еще идет Рахиль наша.

Маленкой шум страшит меня, так как в фабуле крысы городовые и полевые. Есть что мне вам расказывать по вечерам будет зимою, ежели можно будет достать книг мне читать, то льщу себя делать вам много забавы у огня сидя: вот для чево я сказала и тужила что мало со мною будет денег.

Я намерение свое исполнила, севодни после обеда собрав все свое платье и белье в три узла развязала, и пришед сказала. Госпожа Жервис севодни понедельник, а в четверг я отсюда поеду, и хотя я уверена, что вы обо мне худова мнения не имеете, однако что бы никто после не мог сказать, что я увезла чужое, прошу пересмотреть мою рухлядь, вы известны, что я только то одно беру с собою, что правильно и своим назвать могу,

Изрядно говорила она, а я не знав ее замыслу, почитая всегда доброю, но не могу благодарить узнав в чем ее намерение состояло, понеси в зеленую палату, я там пересмотрю все. С радостию я ей отвечала, куда прикажешь, мне бы казалось вам можно, туда сходить где оно собрано, по том велела я принесть в палату, куда она приказала.

Как скоро я вышла она послала сказать вашему господину с чем я к ней приходила, подле той палаты был кабинет с стеклянными дверми завесом завешен, где у нее лежат конфекты и протчие припасы тому подобные, тут намерение ее было показать нашему господину как я осторожна, и смягчить ево гнев напрасной, и принудить меня взять с собою все мне данные пожитки, которые бы я могла продать и иметь хорошие денги в помочь нашей нужде; но я их никогда взять не хотела, и ничево не знала, что он пришед спрятался в кабинет, может быть он вошол в то время, как я пошла звать госпожу Жервис. Она мне после сказала, что он спрятатся у нее просил дозволения; когда она сказала о моей прозбе, без того бы ей обмануть меня было трудно, она знает, что я еще и прежнева кабинету не забыла.

Когда она вошла в ко мне милости, вот говорю я все подарки госпожи моей.

Посмотрим теперь подарки милостивого и добродетельного господина нашего, они мне всегда кабинет на поминают. Она слыша сие разсмеялась и говорила, полно Памела издеватся, говори далее. Тотчас я отвечала, будучи весела и не думая что он слышит, вот подарки, достойные хвалы нашего господина, вынимая их один по другому.

По том обратясь к третьему узлу, вот государыня моя, третий узел бедной Памелы, он очень беден против двух перьвых, вот спалной кафтанчик шерстяной, что я нашивала по утрам, он мне, приедучи домой, опять годится, вот каламенковая юпка и пара чулок, которые я сама купила, и соломенная моя шляпа с лентами голубыми, вот остаток Шотланскова полотна на четыре рубашки, две отцу, а две матери, такиеж как на мне, вот еще четыре рубашки, одна товоже полотна а другие полутче, но так изношены, что мне их здесь оставить стыдно, принесу домой к отцу моему на что нибудь оне годятся, вот две пары башмаков, позумент я с них споров выжгу и продам, так деньги пригодятся в нужд, еще есть двои или трои пряжки старые серебреные.

Чему вы смеетесь госпожа Жервис я ей говорила? Вы так как день в Апреле и плачете и смеетесь вместе, смотрите мою рухлядь. Вот платок бумажной, которой я сама купила, был и другой, да не знаю где, а вот он с новыми перчатками, вот Фланелевая новая исподница, а другая на мне такаяж, а здесь в узольку выбойчетые лоскутья и остаток шолку, годится мне ежели буду счастлива и найду работу, шить обшлага в деревне, какая беда сама не думала, что у меня так много пожитков.

Вот госпожа Жервис, вы видели все мое богатство, теперь я сяду и скажу вам что я намерена зделать.

Раскажи свет мой покороче, она отвечала мне, боясь что бы я не раскропоталась на нашево господина, в чом она мне после сама признавалась;

Вот в чом оно состоит я ей отвечала, это дело совесное и нужное, прошу ежели вы меня любите дать мне волю выговорить. Я ни какова не имею права удержать у себя подарки госпожи моей для тово, что она мне пожаловала их в таком разсуждении, что бы я в службе её их износила, для её чести, нынеж меня из дому гонят, то подумайте сами, что мне их у себя в деревне носить не к стате, вся деревня збежится на меня смотреть. А подарки нашега господина и тово пуще: вы знаете с каким умыслом они им подарены были. Они назначены ценою моего безчестия; то ежели я их у себя оставлю, думаю ни где щастлива и спокойна не буду, вы сами разсудите, что когда я воле и намерению ево последовать не захотела, к чему пристало, иметь у себя ево хищнова предприятия задатки. И так почести и посовести и по всем правам мне ни чево не должно взять, из сево злобного узла:

Вот мои третий дорогой узол милой товарищь в нищете моей, свидетель добродетелей моих и честных поступок, моглаль бы я достойна быть последней в тебе нитки, ежели бы с моею непорочностию расталась, которая во всю мою жизнь надеюсь меня будет славить увенчая честию, да и в последней час смертный представит мне не малое утешение, когда все богатство и тленные сего света

Госпожа Жервис я ей говорить продолжала, (а у ней в то время как я говорила слезы из глаз текли ручьями,) хочу еще просить у вас совету: вы помните, что госпожа моя имела четыре Гинеи в кармане когда умирала, которые мне господин наш отдал, и я их послала к родителям моим, нынеж слышу, что они из них несколько на свои крайние нужды издержали; однакож оне хотя последнюю скотину, или своя бедные пожитки продадут но ко мне их пришлют. То и прошу вас сказать мне по справедливости свое мнение: должноль мне назад их возвратить, и думаетель что я три года служа без жалованья покойной госпож нашей, их заслужила? Я не говорю, что бы мои малые услуги стоили ее ко мне чрезвычайной милости, но все то, чему она меня ни учила, в нынешнем состоянии пользовать мне не будет, лутче бы меня научишь грубую делать работу, к ней я ныне должна, уже буду непременно привыкать, ежели только найду себе место: вы знаете чему девка в чужом доме подвержена бывает, единое сие напоминовение мне не сносно. И так по моему мнению кажется, что оные Гинеи даны не даром, прочие же ее подарки все здесь оставляю, а что меня кормили, то кажется я за то служила. Науки мои щитать не станем, они мне ныне более вредны, нежели нужны становятся, ежели бы жива была госпожа наша, то и она была бы сему согласна, сверьх же всево тово, скажите мне? После смерти её, от господина нашева во все время не заслужилаль и четырех Гиней кроме пищи, также, худова сево платья, которое вы на мне видите, скажите по правде и без пристрастно? Не допуская милостию своею польстить мне и нарушить истинную справедливость.

Увы! любезная Памела, она мне отвечала, ты меня делаешь безсловесной, поверь мне, что не будет больше обиды нашему господину, как то, естли ты оставишь здесь ево подарки, пожалуй возми все их с собою буде не хочешь ево озлобить.

Что мне нужды госпожа Жервис я ей сказала, я уже привыкла терпеть от него ругательство и брани напрасно, я ему ни чем не досаждала, и впредь всегда молить буду Бога за ево здоровье, желая всяких ему счасливых случаев. Чтож касается до подарков ево, я их не заслужила, к томуж и на что мне взять с собою, носить их в деревне будет не возможно; надеюсь на милость Божию, и думаю что дневная пища мне всегда будет, а больше ни чево на свете не желаю, а могу питатся хлебом и водою и быть доволна, воды я везде найду много, а хлеба естли не могу достать моими трудами, буду жить так, как живут небесные птицы, растущими в лесах и полях плодами. Слаще мне будет сия пища простая, нежели хорошая и вкусная но разтворенная грехами. Всего более безпокоят меня четыре Гинеи, скажи госпожа Жервис? умилосердись, должноль мне их вощвратииь господину?

которое я шила, и подумайте стоит ли хоть все то четырех Гиней? Стоит она отвечала. Щитайтеж мою пищу, и старое платье, которое я беру с собою. Конечно стоит, свет мой, она сказала. Изрядно я обрадуяся отвечала, теперь я щаслива и богата такова как быть желала. Пожалуй госпожа Жервис? Не говори о том ни кому пока я поживу здесь, чтоб узнав оное господин наш неосердился, и покрайней мере, дал мне из дому своево выехать с покоем. Оставляя все причины моих печалей сердце мое я думаю надорвется с вами прощаясь.

Еще мне надобно сказать вам, как господин наш в последний раз поступал со мною при господине Лонгмане... Поди пожалуй Памела, сказала она, не дав окончать речи моей, скоряй в мою спалню, там лежат на столе письма принеси ко мне их, я тебе покажу нужное. Я пошла, но узнала после, что то было зделано умышленно, дабы в то время как я выду по говорить ей обо мне с господином. А он между тем и успел сказать ей, что намерен был раза два, или три выскоча обнять меня, но удежался не хотя опечалить, а при том тужил о том, что слова мои слышал. Я не нашед на стол ни каких писем так скоро возвратилась, что спина ево мне видна была как он выходил из залы, что видя испужавшись бросилась к дверям и заперла их вынув ключь вон. Ах госпожа Жервис обернясь к ней вскричала! что вы зделали со мною! Вижу, что нет человека на ковоб мне надеятся было можно от всюду меня окружают нещастия, где найдешь бедная Памела друга? Когда уже госпожа Жервис беды тебе ищет. Но она меня с клятвами уверяла, что ни какова худова намерения не имела, и сказала правду, что господин наш слыша мои слова не одинажды плакал. Просила меня чтоб я перестала на нее сердится, и при том уверяла, что то произведет успех хорошей, видя что мои разговоры ево к жалости а не ко гневу склонили;

Госпожа Жервис весьма надежна, что мне дадут карету к вам доехать, хотя то мне и не пристало, но наши жители чрез то увидят, что меня не збезчестием выгнали из дому, походная карета из Линкольна возвратилась, думаю, что мне в ней будет ехать; а здешняя очень богата и нарядна.