Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть первая. Письмо III.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть первая. Письмо III. (старая орфография)

ПИСЬМО III.

Генриетта Бирон, к Люции Сельби.

Я отсылаю к тебе в сем пакете, моя дорогая Люция, странное письмо Г. Гревиля; а как ты у него оное просила, то он и не сомневается, чтоб не сообщила оного и мне. Я из того заключаю, что если он о том узнает, тю тебе лучше всего ему в том признаться. Но тогда он захочет знать, что я о том думала; ибо знает, что я ничего от тебя не скрываю.

И так скажи ему, если за блого разсудишь, что я больше не довольна его стремительностию, нежели чувствительна к его ласкательствам. Скажи ему, что весьма для меня жестоко, когда мои ближайшие родственники оставляют мне вольность; а другой какой-то человек, коему я никогда не подавала причины отказывать мне в ином почтении, коим он моему полу обязан, берет право мне угрожать и судить о моих поступках. Спроси его, с каким намерением хочет он следовать за мною в Лондон, или во какое другое место? Если я не лишила его учтивостей, соседям приличных; то теперь подает он мне к тому весьма побудительные причины. Любовник, которой способен угрожать, не может быть инным мужем, как тираном. Не так ли и ты о том думаешь, моя дорогая Люция? но не говори ему о предложениях любви и брака; люди такого свойства, как он, толкуют все в свою пользу, и тень принимают за самую вещественность.

с собою, так как она заслуживает, хотя бы то он столько ослеплен был страстию, что от чистого бы сердца ее хвалил. По истинне я презираю и опасаюсь льстецов; презираю их за лживость, когда они сами не верят тому, что во безстыдству своему говорят, или за тщеславие, когда они во всем ими говоримом уверены. Опасаюсь же их по справедливой недоверчивости к самой себе, от коей страшусь, чтоб их речи, так как они должны себе оное обещать по первому из двух моих предложений, не внушили во мне тщеславия, которое б весьма уничижило меня пред ними, и которое подало бы им повод возторжествовать над моим безразсудством даже в такое время, когда я буду наиболее гордиться своим благоразумием; словом, великая вежливость всегда меня безпокоит, и тотчас меня понуждаит входить в самую себя. Кому не может; быть опасно самолюбие свое? Я никак не сомневаюсь, чтоб Г. Гревиль не желал, дабы я видела его письмо, а такая мысль внушает мне некое против самой себя негодование. Мне кажется, что сей человек открыл в моих поступках какие-то погрешности, коиб я себе не простила, еслиб о них знала, и кои подали ему надежду получит успех в своих намерениях тем, что будет со мною поступать, как с безразсудною.

Я если изъявлю им о сем свое безпокойство, или буду просить, чтоб не предпринимали такой поездки; то сим сделаюсь им обязанною за их благоугождение к моей воле. Мне неприлично предписывать им в таком случае законы; ибо они свою покорность поставили в чрезвычайно в высокую цену, или былиб может быть удобны вменять себе за некое достоинство свою страсть, дабы мне отказать в своем повиновении.

Однако я не могу сносить, чтоб они столь упорно следовали повсюду за моими стопами. Сии люди, моя дорогая, а малейшую выгоду, которуюб мы им над собою подали, оказывалиб более жестокости над нашею волею, нежели самые строгие родители, хотя и не имеют другой существенной причины, кроме собственного своего удовлетворения, вместо того, что наши самовластнейшие родители имеют в своем виде единое наше блого, хотя их безразсудные дочери и не всегда в том уверяются. Но коль многия из них весьма удаляются от родительских намерений или по крайней мере от своей должности, посредством сих мнимых любовников, между тем как супротивление их родительским повелениям бывает непреодолимо? О моя любезная! сколь бы я для себя желала; щастливо провесть следующия восемь или десять лет, по крайней мере если не найду в сие время такого человека, которой бы мог обратит к себе все чувствования моего сердца? О! еслиб они столь же благополучно протекли, как и последния четыре года, кои не менее были важны! Видеть себя в состоянии взирать на предметы с возвышенности тридцатилетняго возраста, утвердиться неколебимо в своих правилах, не иметь причины укорят себя ни за какое действительное безразсудство; все сие какое благополучие!

День к отъезду моей двоюродной сестры Ревс назначен. Дражайшие мои родственники не престают мне оказывать своего снисхождения; и я все еще остаюсь при том же намерении, но я Как? чтоб я склонилась веселишь себя утехами, и перенесла печаль от той мысли, что оставила в страданиях и болезни дорогую свою приятельницу, подая справедливые причины думать, будто я по сему опасалась принять на себя несколько труда, между тем когда я уверена, что могу облегчить по крайней мере её сердце утешениями нежного дружества! нет, моя Люция, верь мне, хотяб я не имела столько великодушия, но столько однако имею самолюбия, что не подвергну себя столь сильным угрызениям совести.И так будь уверена, что вскоре увидишь твою