Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть первая.
Письмо V.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть первая. Письмо V. (старая орфография)

ПИСЬМО V.

Генриетта Бирон, к Люции Сельби.

Ты много меня обрадовала, моя дорогая, известя, что новые ваши врачи подают надежду к выздоровлению нашей любезной Нанси; да услышаны 6удут молитвы наши!

Мне три дела наказывали при моем отъезде, первое, чтоб писала часто, очень часто, повторено было мне. Такой приказ не был нужен; сердце мое тебе предано, и щастливые известия, кои ты мне подаешь о всем том что ниесть дражайшого для меня в свете, приносят мне сладостную утеху; второе, чтоб наименовать тебе тех особ, с коими определено мне жить в сем великом городе, и описать их свойства; третие, чтоб извещать тебя с самого начала о всех попечениях, всех ласкательствах даже и о самых немых засвидетельствованиях отличия, вот настоящия выражения моей тетушки, кои могут отнестись к той молодой особе, которую мы толь нежным дружеством удостоиваем. Помнишь ли ты, как отвечал мой дядя на последнюю из сих страстей? я повторю его слова, дабы ему показать, что его добрые советы не будут забыты.

Суетность пола, говорил он в собрании, не допустит, чтоб от нашей Генриетты что нибудь такое выдти могло. Женщины, продолжал он, с такою вольностию во всех частях города в публику показываются, что там больше стараются видеть новые лица, нежели с удовольствием смотреть на пригожия, коим по привычке менее уже удивляются. Генриетта на щеках своих при нежной младости являет честную простоту, могущую привлечь на нее внимание, какое обыкновенно к новоприбывшей особе имеют. Но для чего вперять в нее мысли о победах и любовных делах? Женщины, прибавил мой дядя, показываются в публичных собраниях по рядам и по порядку, словно как на рынке. А из того, что трое или четверо сумозбродок нашего уезда кажется имеют о ней какие-то замыслы, так как купцы, кои друг пред другом превышают цену в продажах; вы заключить можете, что в Лондоне не будет она выезжать из ворот, не видя приумножения числа своих почитателей.

И так мой дядюшка не полагался на мои мысли, и не думал, чтоб я могла пребыть в том роде жизни, которой по снизсхождению прочих моих друзей я провождала. Правда, моя дорогая Люция, что наш пол чрезвычайно склонен считать себя ласкаемым по усматриваему удивлению от другого; но я всегда старалась преодолевать сию безразсудную гордость следующими разсуждениями: Ласкательство есть общий порок мущин. Они не для инного чего ищут нас возвышать, как для того, чтоб низринуть нас в уничижение, и самим возвыситься на развалинах той гордости, кою в нас находят, и кою имеют искуство нам внушать. А как смирение паче всего в инных положениях похвально бывает; то и приносит самую большую честь тем женщинам, кои наиболее ласкательству были подвержены. Та, которая надымается похвалами мущин, касательно личных выгод, кои они в ней по видимому предполагают, споспешествует их намерениям, и кажется познает, что главнейшею своею славою обязана их удивлению; а сим столько себя унижает, сколько их возносит. Не одарены ли женщины душею способною приобретать вышшия совершенства! Для чего же более стараются оне украшать телесные свои дарования? Нежная младость не долговременна; для чегоб не стремиться нам к тем благам, коих обладание приносилоб достоинство нашей старости? Мы все былиб столь же благоразумны и почтенны, как моя бабушка. Она будет нам примером, моя дорогая. Какую женщину столько любят и уважают молодые и старые, как мою бабушку Шерлей?

Чтоб приступить к исполнению другой моей должности; то должна я тебе описать некиих молодых особ обоего пола, кои приходили поздравлять гжу. Ревс с её возвращением. Мисс дочь Кавалера сего имени, пришла прежде всех. Вид её показался мне весьма пригожим и свободным, а свойство откровенным, и я думаю что ее полюблю. Мисс Брамбер была другою нашею посетительницею. Она не так пригожа, как Мисс Аллистрис, но в виде её и поступках не недостает приятностей. Один проступок, которой я в ней нашла, есть тот, что она любит много говорить. Даже и в самом её молчании, кажется, что она хочет что-то сказать, хотя и совершенно проговорила две или три материи. Я тем с большею вольностию порочу ее за такую гибкость языка, что гжа. Ревс оной не приметила, что конечноб они сделали, естьлиб к ней не привыкли. Однако статься может, что радость видеть паки своих друзей, отверзла её уста. Естьли моя догадка справедлива; то прости мне Мисс Брамбер! Салли, меньшая её сестра, весьма любезна, и скромна, но несколько принужденна, может быть, от живости старшей своей сестры. Оне в летах друг от друга различаются шестью или семью годами, а Мисс Брамбер, казалось считала свою сестру почти такою, какою она была года за два или за три; ибо Салли, не более семьнадсяти лет. В сей мысли утверждает меня то, что младшая была гораздо менее скрытна в то время, как её сестра удалялась, и что при её возвращении она опять начинала сжимать свой роток, которой по правде очень пригож, не считая того, что другая всегда ее называла не инначе как мое дитя с видом показывающим право старшинства, и что другая скромно ей говорила: моя сестрица, таким голосом, которой показывал почти самое уважение.

Двое довольно молодых мущин, кои брали под руки двух сестр, были Г. Барнель, племянник гжи. и Г. Соммер. Сей недавно еще женился. Я в его поступках усмотрела много притворства, а вид его показывает, что он надут своими совершенствами. По его уходе я сказала гже Ревс, что считаю его весьма влюбленным в самого себя. Она в том была согласна. Однакож такое самолюбие очень неосновательно. Он человек весьма обыкновенной, хотя искуство и чрезвычайно видно в его нарядах. Его супруга была весьма богатая вдова; прежде нежели она привела его у самого себя в уважение, влюбясь в него, был он довольно скромен и не более открывал в самом себе достоинств, как сколько другие в нем оных усматривали, а по сему и можно извинить ту склонность, которую его супруга к нему почувствовала. Но с своего брака он стал говорлив, дерзок, решителен; он имеет худое мнение о всем нашем поле; а что всего хуже, он не лучше того думает и о своей супруге, за то предпочтение, которое она ему дала пред другими.

Он оказывал мне великое уважение; но так что я могла подумать, будто должна почесть себя удостоенною по милости ободрения столь хорошого судии.

Г. Барнель человек молодой, да и всегда будет молодым, если я не обманываюсь. С начала я его сочла не инначе как за дурака. Он принужденно начал говорить о некоторых предметах, однако с довольным разсудком, хотя и весьма обычайным. Щастливая память, подающая способ приобретать себе честь от разума других людей, составляет для него некое достоинство. Но когда хотел он показать собственной свой умок, то насказал иного такого, чего разсудительной человек никогда не скажет. И потому я смело могу о нем судить. Однако, судя по наружности, он может, почесться за одного из наших молодых щеголей. Он одевается весьма хорошо, и если имеет к чему вкус, то конечно к нарядам: но он довольно в них сведущ, ибо выхвалял нам многия части своих уборов, и когда находил случай, то всегда начинал говорить о том же. Наконец прибавлю к описанию его то, что как часто ни обращался разговор на важные предметы; то он встав со стула напевал Италийскую арию; и хотя очень худо сей язык знает, но казалось с удовольствием, слушал собственной свой голос. Сей чудак привел себе на память как то пышные учтивые слова, коими меня удостоил, ожидая, как казалось, чтоб я чрез то лучшее мнение о самой себе возъимела. Я не дивлюсь, что мущины так худо думают о женщинах, если воображают, что мы с удовольствием слушаем толь многия дурачества, прикрываемые названием вежливости.

Сего дня после обеда была у нас Мисс Стефенс, дочь Полковника сего имени. Она чувствует заслуги своего отца, который считается между первыми людьми. Я никогда не видала столь привлекательной физиономии при меньшей принужденности. Сестрица моя Ревс сказала, что она много занимается чтением, но не видно, чтоб она тем тщеславилась. Она у нас была с Мисс д'Арлингтон, своею родственницею, которая имеет дарование к стихотворству. По прозьбе Гжи. Ревс, Мисс д'Арлингтон любовников столь нежно и трогательно, что по видимому любезной музе не чужды были те печали, кои невинным образом при сем случае чувствовать можно. Другия, содержащая в себе описание Авроры и восхождения солнца, по крайней мере показывает, что она рано вставать любит. Я просила у нее списка с оной, дабы и самой в такой привычке утвердиться; но она мне в том весьма скромно отказала. Третию писала она на смерть своей милой Малиновки, но по моему мнению излишне уже для материи умильно; ибо еслиб Мисс д'Арлингтон по нещастию лишилась лучшей из своих приятельниц; то мне кажется, что в сей пиесе, которая невольно долга, материя вся истощена, и она принужденаб была употребить из оной некия изображения. Я вижу, что трудно молодым особам, рожденным с некиим дарованием, установить твердо свое воображение. Обильность их мыслей отводит их часто от материи; а чтоб сказать все, то они не говорят того, что прилично. Но как бы то ни было, а её пиеса хороша мне показалась.

В Четверток, 26 числа.

Вчера ужинала с нами Милади Пенн Виллиамс. Она весьма приятная женщина, вдова почтенного некаего человека, близкого родственника Г. Ревс. Ей кажется около сорока лет. Она очень меня полюбила; а чтоб со мною спознаться короче, то хочет она быть при всех тех увеселениях, в кои приглашать меня станут. Она заметила, что те, кои хорошо знают большие города, поставляют себе за некое торжество сопровождать в оных чужестранцев. Новые замечания и сравнения, коих они ожидают, удивление, коему они будут очевидцами, вкус примечаемой ими ко всему тому, что заслуживает почтение и удивление, приносит им весьма приятное увеселение; а наблюдения такой молодой особы, как я, не менее обещают ей пользы, как и удовольствия. Я благодарила ее за учтивость простым своим поклоном. Я никогда и ничего не противуполагаю таковым учтивостям. Сим дала я разуметь, что почитаю оные искренними, или что поставляю себя достойною оных, и ищу удовольствия, понуждая себе оные повторять: и чтоб ни говорил о том Г. Гревиль, но не всегда бываем мы подкрепляемы тем приятным смущением и тем минутным румянцем, которой, как он думает, у женщин всегда на готове, когда оне с притворством отвергают чинимые им похвалы. Милади Пенн по милости своей на сем токмо и остановилась, хотя мускулы её приятного лица, казалось, готовыб были действовать, как скороб я возбудила оные отрицанием тех достоинств, кои она мне приписывала. Что ты о том скажешь, дражайшая моя? не забавная ли я девица? Но я из сего не худое имею мнение гже. Виллиамс. Должно меня возить в маскерады, и другия общественные увеселения; придет очередь и до балов, концертов и тех собраний, в коих занимаются картежною игрою; а чтоб приготовить меня к сему последнему, то хотят мне показать все модные игры. Воображала ли моя бабушка лет за двадсять, или тридсять, дожить до того времени в которое новой обычай потребует, чтоб кроме учителя музыки и танцмейстера был еще учитель для картежной игры, для усовершенствования воспитания женщин? Милади Пенн предложила быть мне руководительницею во всех сих веселостях.

Люция я, по новому вкусу судя, не буду пригожею женщиною? За сие опасение буду я ответствовать тогда, как станешь меня в чем ниесть подозревать. Если ты усмотришь, что я предпочитать стану наилучшие из всех сих веселостей, даже самую оперу, не смотря на то, что я очень страстна к музыке, хорошему какому ниесть сочинению любезного нашего Шакеспира; тогда, любезная печалься сердечно о своей Генриетте, бойся тогда, чтоб она не впала в легкомыслие, чтоб глаза её и уши не были обольщены, чтоб сердце её не заразилось нововведенными обычаями; чтоб к нещастию не пристрастилась она к игре, и чтоб для утверждения себя в своих сумозбродствах, она непомышляла привесть в злощастие какого нибудь честного человека, когда выдет за него за муж.

Здесь я скажу нечто о своих домашних делах. Лакей ЖамесСелби. Я не люблю видеть при себе такого человека, которой в жилище моем скучает, и потому обещалась его отослать; но как он детина весьма умной; то надеюсь, что моя тетушка для сего его не отпустит. Он многие уже показал опыты своего благоразумия, и по моему правилу, что господин должен ручаться за свойство и нравы тех, кои ему служат, не мало я безпокоюсь, кого мне к себе выбрать. Я не так думаю, как тот великой Министр, которой подая иногда предпочтение таким людям, кои оного не стоят, приводил тому в причину - то благодушие, что хочет быть другом тем, с коими никто дружиться не желает. Ревс оказывают мне толикое снисхождение, и служители их с такою охотою мне угождают, что я не долго пробуду без верного слуги

Время уже кончить такое длинное письмо. Я бы тем показала свое опасение, что мои дражайшие родственники, друзья и благодетели не довольно уверены в моей к ним приверженности и уважении, еслиб при всяком случае начинала их удостоверять в оных чувствованиях. И так Люция, твоя искренняя