Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть вторая.
Письмо XXI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть вторая. Письмо XXI. (старая орфография)

ПИСЬМО XXI.

Генриетта Бирон, к Люции Сельби.

Господин Ревс немедленно написал письмо к сестре сего Вильсона, что её брат может привыкать к честным поступкам, не опасаясь нималейшого от нас препятствия. В сем случае решились поступать по советам моего избавителя. Какое ужасное письмо Вильсона! ибо Сир Карл присовокупил к своему самой подлинник. Боже мой, каких людей на свете не находится! хотя мы в книгах и находили примеры оным, но я нимало себя не почитала тем угрожаемою, не имевши никогда с ними сообщения.

Мы гораздо более безпокоимся, нежели сам Сир Карл, о известии касающемся, до его жизни. Г. Ревс узнал от разных людей, что Сир Гарграф не останется спокойным и что изыскивает великое множество средств к отмщению. Для чегож я возвратилась в Лондон?

В сию минуту принесли мне пакет писем в коих познала я начертание моих родителей, моих ближних, и всего того что ни есть для меня на свете любезнейшого. С каким удовольствием и восторгом принимала я от них поздравления! Сколь приятны те минуты, кои я препроводила в сем утешительном чтении! но ты, дражайшая моя, которая обыкновенно пишешь за всю мою фамилию, так как я всегда надписываю на твое имя, с какою нежностию и каким искуством изображаешь ты все чувствования, описанные в пяти или шести письмах! гдеж могу я обрети таковые изречения, коими бы могла изразить все мои чувствования?

И так ты желаешь, чтоб я тебе подробно описала свойство и вид Сира Карла Грандиссона токмо обыкновенное достоинство смертных, способна была не упомянуть в том о двух таких особах, кои составляют украшение своего века, и честь всего человеческого рода? Ты не сумневаешься, говоришь ты, что естьли я начну превозносить их похвалами, что пылкость моей признательности не простерлась до высочайшей степени; и советуешь, что надлежит привести в настоящие пределы все те изящные вещи, к коим уже Г. Ревс тебя приготовил. Может быт ты не обманываешься в сем ожидании; ибо уже несколько времени тому назад, как меня укоряют в некоем восторге по причине моей признательности. Однако, естьли в самом деле ты усмотришь, что а буду выходит из пределов, то припиши мои излишества следующей причине.

Кого же прежде должна я описать брата, или сестру? Ты угрожаешь меня своим проницанием; ах! дражайшая Люция, верь что я тебя разумею, но будь уверена, что я не ощущаю инных чувствований кроме тех, кои происходят от признательности.

Однако ты приводишь меня в великое замешательство; ибо я уверена, что естьли начну с брата; то ты присоединишься к моему дяде, крича из удивления, и качая головою: Ах! любезная Генриетта! естьли же я начну с сестры, то не скажешь ли ты, что оставляю драгоценной мой предмет для обстоятельного о нем описания? В сем случае весьма трудно избежать суждения, между такими судьями, которые желают принять на себя действительное качество судителей. Но будь столько проницательна сколько тебе угодно, дражайшая моя Люция; я тебе ручаюсь, что таковая опасность ни малейшей не произведет в моем сердце скрытности, и что мое перо будет ему свидетелем. Чегож должна я страшиться, находясь в такой доверенности и будучи уверена, что советы друзей моих могут быть мне полезны и утешительны?

Мисс Грандиссон, ибо мое перо соответствующее моему чувствованию само собою начинает описывать сестру, с какою бы тонкостию любезная моя Люция, ни старалась в оное проникнуть. Мисс Грандиссон имеет от роду двадцать четвертой год. Стан её весьма благороден и совершенно строен. У ней важная походка, черные величественные и весьма проницательные глаза, коими она все оживотворяет, и которые первое привлекают внимание в её физиономии. Её волосы подобного же оным цвету, чрезвычайной красоты, и с природы кудреваты. Лице её хотя белизною снегу не уподобляется; но чрезвычайно чисто и нежно. Черты её вообще правильны, а её нос, которой несколько продолговат, придает им некое величество. Зубы её до чрезвычайности белы и ровны. Я никогда такого приятного рта не видела. Кроткий и постоянной вид, сопровождающей прелестнейшею улыбкою, вдруг внушает к ней и любовь и почтение. Когда она начинает говорить, то вся исполнена бывает приятностями.

Она сама сказала, что до возвращения её брата, почитали ее гордою, надменною и злобною; но я с трудом могу тому верить: мне кажется совершенно невозможно, чтоб в течение одного года, то есть, с того времени как Сир Карл возвратился в Англию, можно было совершенно истребить худую привычку, не оставя ни малейшей к тому приметы.

совершенно, то насмешливая привычка, которая ей будто свойственна, может привести в безпокойство тех, которые живут с нею. Но я уверена, что она чистосердечна откровенна и чрезвычайно ласкова; искуство с коим она обращает все достоинство приписываемое ею в честь своего брата, заставляет судить, что она столько же покорна, сколько кротка. С недавняго времени, естьли ей верить, возъимела она охоту к чтению; но я решилась недоверяться всему тому, что она про себя ни говорит. Она думает о себе, что была столь легкомысленна и весела что никак не могла забавляться уединенными забавами. Однако признается, хотя наименее всего о том думает, что она весьма сведуща в Истории и Географии. Она также довольно знающа в музыке. Горнишная её женщина, которая с удовольствием во время прилагаемых ею о мне попечениях выхваляя свою госпожу, сказала мне, что она совершенно знает Французской и Италиянской языки; что она пишет со всевозможною приятностию, и в великом уважении по причине своего разума, кротости и ласковых своих обхождений. Она приписывает ей другое достоинство, коим я восхищалась, к чести Мисс Клемер и всех молодых особ любящих чтение; она прилагает всевозможные старания ко всему тому, что касается до домашняго обиходу.

Женни, горнишная её женщина умна и весьма хорошо воспитана, по своему состоянию, сказала мне из доверенности, что её госпожа имеет двух обожателей. А я весьма удивляюсь, что она не имеет их двух дюжин. Первой есть Кавалер Ваткинс, человек чрезвычайно богатой; а второй, Милорд Ж..... сын Графа Ц.... Но неприметно даже до сего времени, чтоб она к которому ни есть из них имела склонность.

Таковые сут качества, украшающия Мисс Шарлоту Грандиссон одну из прелестнейших в свете особ. Я почту себя чрезвычайно щастливою, естьли когда мы гораздо короче познакомимся я буду казаться хотя в половину столь любви достойною в глазах её, сколько она в моих. Не ревнуй тому, дражайшая моя Люция; я имею толь пространное сердце, что могу поместить в оное пять или шесть нежных приятельниц моего пола; так, любезная моя, когда бы ты предполагала тому любовь другого роду, на пример, которую я долженствую оказывать супругу при моем выборе, естьли на конец решусь выдти за муж, то и та любовь никогда дружбе не воспрепятствует.

Возвратимся к брату, к великодушному моему избавителю. Ты предупредила меня, любезная Люция, чего я должна опасаться от твоего проницания. Я уверена, что ты с нетерпеливостию желаешь наслаждаться смущением моего сердца в таком описании, которое я хочу начертать о человеке, которому до чрезвычайности обязана. Что ты скажешь, естьли наше ожидание будет тщетно, и естьли я, не взирая на то, не отдам справедливости таким совершенствам, коим я никогда и ничего подобного не знала? Что ты скажешь, естьли в том человеке, которого достоинству удивляюсь, усмотрю я такие недостатки, коих не приметила в сестре его? Надменная ! я воображаю себе, что ты говоришь: продолжай свое повествование, и оставь на наше попечение тебя проникнуть; остерегайся также, чтоб недостатки, которые ты стараешься усмотреть, не были бы тебе предметом к изменению твоих чувствований. Я чистосердечно тебя благодарю за таковую предосторожность, дражайшая моя; но я ни какой в ней не обходимости не усматриваю. Перо мое послужит к начертанию чувствований моего сердца; и естьли он покажется для меня толико же честен, сколько осмеливаюся я сказать, кажется он честен всякому человеку; то я ничего не опасаюсь, ни твоего проницания, ниже дяди моего Сель6и, которой для меня гораздо еще страшнее.

Естьли ты хочешь знать Кавалера Грандиссона относительно к его виду; то он настоящий красавец. Его талия несколько выше посредственной, и совершенной препорции. Лице его несколько продолговато, и изъявляет цветущее здоровье, подкрепляемое трудами. Цвет лица его был бы излишне нежен для мущины, естьлиб не приметила, что он мало берег его и переносил более жаров, нежели холоду. И по тому не удовольствовавшис, объехать всю Европу был он в некоторых частях Асии, Африки, а особливо препроводил весьма долгое время в Египте.

Я не знаю, какаяб необходимость была для мущины иметь столь прекрасные зубы и рот, какими Кавалер Грандиссон мог бы хвалиться, естьлиб токмо был способен к таковому тщеславию.

Он в виде своем имеет нечто великого и благородного, возвещающого в нем человека отличного достоинства. Естьлиб пленительный вид был предметом престола, то Сир Карл мало бы имел себе соперников. В блестящих глазах его.... по истинне, любезная моя Люция, изьявляется гораздо более благородства и возвышенного разума нежели в глазах сестры его. Пожалуйте не делайте никакого заключения, дражайшей мои дядюшка, вы знаете все, что я за что почитаю красоту мущины. Впрочем его вид такой величественный и соединен с толиким чистосердечием и ласковостию, что не менее привлекает к себе любли как и почтения, Ето такой безподобной человек, сестра его сказала, что он прежде всего избегает недоверчивости и скрытности, которые обыкновенно имеют особы вновь знакомящиеся. Сие для него весьма легко; ибо во всем том, что он ни говорит и ни делает, он уверен что понравится. Я ничего лишняго не прибавляю, любезная моя Люция, качай головою, сколько тебе угодно. Словом, его вид такой свободной и учтивой, что ему совершенно естествен, и не токмо в его речах и во всех его деяниях; но и во всяком его поступке оказывается всегда хороший вкус и безпритворность, которая заставляет его почитать за самого любезнейшого человека в свете, хотя бы он не мог отличиться многими другими преимуществами.

Сир Карл не потерял напрасно своего времени в путешествиях. Сестра его сказала Г. Ревсу, что он женившись сделает великое множество женщин нещастными, и действительно, любезная моя, он столько имеет личных качеств, что приведет в безпокойство такую женщину, которая особенные склонности к нему возчувствовала. Слабость почти вообще нашего пола, изьявляется к тем мущинам, кои пленительного вида; тогда разсудок женщин управляется глазами. Я знаю что в сем случае ты будешь мне советовать не увеличить число таковых неблагоразумных особ. Твой совет, любезная моя Люция,

Сир Карл нимало не подвержен своенравию или пременчивости. Он всегда избегает таких споров, которые предметом своим имеют одне безделицы; но еще более удаляется он от ласкательств, которые бы могли вредить его совести или честности. Мисс Грандиссон некогда мне сказала, говоря о своем брате: ни хороший его вид, ни порода, ни богатство, делают его любезным тем людям, кои его знают; но самое совершенное совокупление всех тех качеств, кои существенно означают честного человека. Она некогда сказала мне еще, что правило его жизни напечатлено в его сердце; и что, не взирая на то великое щастие, по коему он нравится каждому человеку, он не иначе поставляет разсуждение, или одобрение другого, как во втором степени. Словом, мой брат, присовокупила она, и сие название изъявило в ней некую гордость, не может ослепиться должною славою, ниже охлодевать от ложного стыда. Он называет два сии заблуждения, величайшими сетьми для своей добродетели. Какой человек! любезная Люция, какая изящность души! и сколь совершенна женщина, могущая различать все сии дарования между величайшими качествами своего брата! Но что значу я, в сравнении с одним или с другою? Однако и у меня есть обожатели. Самое бедное создание может быть имеет своих между низшими людьми. Несколько здравого разсудка может нам показать полезные сии сравнения; и не довольноли бы было, возвысить наши очи превыше самих себя и получить милость за наше уничижение?

Однако, мне кажется, любезная моя, что Сир Карл не истинне без всякого пристрастия; но он одевается всегда богато, и благородная его физиономия получает от того новый блеск. Живость изъявляющаяся в глазах его, сообщается всему его виду. Женни сказала мне по доверенности, что он весьма бывает чувствителен к пригожим женщинам. Его екипажи отличного вкусу, а сие происходит не столько от любви к пышности, сколько от ревности, которую он желает внушить в других, или которою он исполнен сам до такой степени, что ни кому ни в чем не хочет уступить. Он обыкновенно ездит с многочисленною свитою; а что может показаться несколько особенным в екипаже сего человека, то у его лошадей никогда не бывают хвосты обрезаны. Они завязываются просто, когда он куда ниест едет, так как я то приметила возвращаясь в Лондон. Ты видишь, любезная моя, что я нахожу в нем слабость, по крайней мере в наружности его, и сие для того чтоб казаться тебе безпристрастною, не взирая на благодарность и почтение, коими я ему обязана. Но естьли он судит, что природа одарила благородных сих животных хвостами не для при умножения их красоты, но дабы они могли защищаться он безпокоющих их насекомых; и естьли он не имеет другого намерения как токмо их облегчить, так как и сами его люди сказали о том Г. Ревсу случаях?

С толико живым и пленительным видом, и со всем тем блеском, которой я тебе представила в Сире Карле, ты легко судить можешь, что, без всякого смертельного ужасу, не опасалась я жестокого поступка, коим была угрожаема; а естьлиб не имела нималейшей надежды в другом покровительстве, то тогда бы не улетела птичка гонимая ястребом следуя сравнению Сира КарлаРевс мне часто повторял, и которой с толикою нежностию изображал мне мое состояние, что привел меня в некое смущение, когда я воспомнила о тех пагубных обстоятельствах. По истинне, любезная моя, я стыжусь даже и стен воспоминая о том странном виде, которой представляла я в маскерадном платье, обнявшись с молодым человеком.... Находишь ли ты, что ни есть ужаснее сей мысли? Впрочем не почитают ли может быть меня и здесь способною к учинению столь страмного стыда, из чего Сир Карл

Но я нахожу нечто хулы достойного в свойстве такого человека, коего сестра почитает почти без недостатков. Сие-то усмотрела я из её собственных слов. В некоторое время, когда она хвалилась что имеет откровенное сердце, она мне сказала, что не взирая на то, весьма сожалеет, что не в состоянии была разсмотреть себя яснее в таком случае, в котором её брат принимал её откровенности хладнокровно. Она присовокупила, что не показывая никакого вида к любопытсву, он имел природное дарование извлекать из сердца другого человека то, чего со всем даже и не помышляют ему сообщать, и что она сама не чувствительно обольщаема бывает благоприветливым видом и ласковою улыбкою, с коими он принимал великое удовольствие ее слушать: и что приведена будучи в некое замешательство посреди того повествования, которое начала рассказывать не имевши к тому нималейшого намерения, она пожелала употребить все свое искуство, дабы склонить его изьясниться о некоторых обстоятельствах, кои, казалось ей, он от нее скрывает; но при всем своем искустве, она отчаялась в том успеть.

Боже милостивый! Вскричала я, взирая на Мисс Грандиссон, где я? я чего неблагопристойного её брату.

Действительно, любезная моя, сия скрытность к такой сестре, как Мисс Грандиссон, Сиру Карлу. Приятельница! Сестра! Для чегож сохранят тайну с дной стороны, когда оная не сохраняется с другой? По видимому Сир Карл не более будет иметь доверенности и к супруге своей. Впрочем брак не составляет ли высочайшую степень человеческой дружбы? Можешь ли ты вообразить себе, любезная моя, чтоб тайна могла сохраняться между друзьями? Сестра его, не познавая в нем никаких недостатков, старается его извинить, и думает, что он, познавши всю её внутренность не имеет другого намерения, как токмо быть еще более ей полезным. Но ты по крайней мере можешь заключить из моего наблюдения, что до какой бы степени ни была я обязана моею благодарностию, однако сужу о нем без всякого пристрастия. Мне совершенно невозможно почесть его извинительным, естьли он имеет к великодушной своей сестре такую недоверчивость и скрытность, коих она к нему не имеет. В обращении, которое я ласкаюсь продолжать далее с достойными моей привязанности друзьями, по крайней мере естьли их милость не охладеет к тем, коих они осыпают всякими благодеяниями, буду тщательно присматривать над всем поведением сего чрезвычайного человека; надеясь однако найти его толико же совершенным как о нем и говорят, в том единственно намерении, дабы смело его хвалить, так как превосходная его сестра будет за всегда составлять предмет моего удивления. Естьли я усмотрю в хотя некия непростительные погрешности; то не сумневайся, чтоб моя благодарность не учинилась равнодушною. И тот, коего я наименовала, один будет в силах защитить мое сердце, естьли я когда ни есть почувствую, что моя благодарность ввергает оное в опасность.

Теперь, дражайшей мой дядюшка, не имею ли я права просить у вас некоей справедливости для вашей племянницы! я уверена, и весьма уверена, что нималой не имею причины недоверяться моему сердцу. естьли я примечу, что оно мне изменяет, то откровенно и с великим удовольствием уведомлю о том любезную И так, дражайшей мой дядюшка не укоряйте меня едиными мечтательными и неосновательными догадками.

Я и половины еще не сказала из всего того, что желала сказать о таком человеке, которого я не престану называть удивительным человеком: но нежная дружба ощущаемая мною к любвидостойной его сестре, вспомоществовала мне открыть в нем некоторые недостатки, и мое безпристрастие завело меня столь далеко, что я с трудом могла возвратиться к первому содержанию. Здесь я остановлюсь; ибо сие письмо так уже продолжительно, что я намерилась остальное изъяснишь в других извещениях, коими я не перестану тебя отягощать.