Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть вторая.
Письмо XXVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть вторая. Письмо XXVII. (старая орфография)

ПИСЬМО XXVII.

Генриетта Бирон, к госпоже Сельби.

По истинне, дражайшая моя матушка, ваше письмо приводит меня в чрезвычайную печаль. Колико я неблагодарна, что осмелилась сие сказать, когда вы всегда оказывали ко мне снисхождение, но естьли я в самом деле чувствую наказание, хотя может быть и без причины; то не должна ли я в том искренно вам признаться?

И так какое же мое состояние? Какие суть те обстоятельства, кои лишили меня той власти, которую я должна иметь над собою, и переменили в сострадание ту склонность, которую мой дядя завсегда имел к насмешкам. Обьятая сильною страстию! Надежда с моей стороны; а торжество с другой! Письма мне изменяющия; а вам изъявляющия мою склонность! Начало воспламенения любви, которую стараются скрывать в себе! Огонь, искры и пламя! благодарность и любовь, такия слова, которые одно за другим следует! Ах! любезная моя тетушка, как могли вы снести, чтоб мой дядя писал ко мне в таких выражениях. Как могли вы оные списать и переслать мне под своим именем? Не взирая на то, я усматриваю некия черты нежности, которые не могут произойти ни от какого мущины, ниже от какой ниесть другой женщины, кроме любезной моей тетушки.

Но чтож вы делаете, сударыня, когда обьявляете мне собственные ваши предложения в пользу такого человека, коего вы почитаете имеющого надо мною толикую власть? Какая же необходимость понудила вас дать мне знать, что его возвышенные качества произвели над нами чрезвычайное впечатление? Да и моя бабушка нимало не щадит своей внучки. Она трепещет о безнадежной страсти. Увы! пуст я лучше лишусь жизни, нежели когда ниесть заслужу столь жестокое сострадание!

Как могло ваше перо начертать слова, тлеющей огонь, отскакивающия искры, и увещевать меня заливать пламя. Любезная тетушка! какие изображения! к чему же они причтены? и кем? И так неужели я в безпамятстве писала мои письма? Нет, нет, все мною писанное впечатлено в моей памяти. Но должны ли вы сказать, что мне простите, естьли я нахожусь в таковом печальном состоянии? Должныли вы сказать, что вы все влюблены в сего превосходнеейшого человека, также говорят о Г. Доссане, и о всех тех похвалах, кои он ему приписывал? На против того, вам долженствовало бы мне обьявить, что естьли моя благодарность обратиться в любовь; то вы никогда мне оного не простите. Тогда я бы всячески старалась изтреблять ту страсть, коея успех, как кажется, весьма вас безпокоит.

Так теперь мне единое бегство остается защищением: меня увещевают в скором времени возвратиться в Нортгамптон Шир, для того ли, чтоб там заключить новое обязательство с Милордом.... или дай бы подать надежду которому ниесть из прежних моих докучителей. Бедная Генриетта Бирон! и так какая тебе необходимость в столь скоропостижном средстве? И не ужели подает тебе сей совет тетушка твоя Но разве ты не надеешься, чтоб Сир Карл равно принял тебя в свое покровительство? Не ужели он, увидя тебя обьятою столь сильною страстию, не подаст тебе руку помощи? Нет, деиствительно нет! будучи толико им обязана, можешь ли ты надеяться получишь еще более? Да и в самом деле, может ли он сделать что ниесть более того, сколько уже для тебя сделал?

Но да будет мне позволено по крайней мере испытать мои силы: ибо я не почитаю себя толико немощною, как то себе представляют. Завтрешняго дня я отважусь идти к обеду, и естьли почувствую в себе толико слабости, что не в состоянии буду пробыть там долее, то последую тому приятному совету, которой мне подают. Я лучше уйду, нежели увеличу число тех злощастных женщин, которые может быть уже с давняго времени воздыхают по превосходнейшем из человеков. Но и в сем предположении, то есть: естьли я приму намерение искать у вас покровительства, надеюсь что совершенно не буду иметь необходимости воспламенять новую страсть, дабы тем истребит другую мысль. Дружба Г. Орма всегда для меня будет драгоценна; но я чувствую великое отвращение думать о нем под каким ниесть другим названием.

Чтож касается до предложений Госпожи. Д.... то они не требуют никаких размышлений. Вы знаете, любезнейшая моя тетушка, что я ни мало еще не отвергнута тем человеком, в коего вы все влюблены. Но естьли долг требует изьясниться мне искреннее, то я признаюсь, что не ощущая ничего инного кроме благодарности, которая, по истинне, составляет весьма сильную власть, я чувствую ко всем людям, не токмо равнодушие, которое я всегда чувствовала, но еще некой род отвращенiiя; и вникнув в чувствования моего сердца, мне кажется, что я лучше бы согласилася препровождать по одному часу в каждую неделю с Сиром Карлом и его сестрою, нежели видеть себя женою кого ниесть из тех людей, коих я видала или знала до сего времени. Естьли сие предположение рано или поздо обратится в любовь; и естьли я увижу себя обьятою безнадежною страстию; то единый мой предмет составит Сир Карл. Я уверена, что он не сочтет себе за право оскорблять меня за оное, и единое ласковое его слово предпочту я любви всякого другого человека.

И так, сделайте милость, любезнейшая моя тетушка, отпишите к Милади в благополучии её сына, и что, не щитая совершенно необходимым равенство имения к благополучию брачного союза, я думаю, что на сие обстоятельство не долженствовало бы взирать с равнодушием. Но вы гораздо лучше знаете, нежели я, сударыня, каким образом надлежит вам писать ответ, по таковому изьяснению моих чувствований. Я вас уверяю, что они действительно таковы, как я их изобразила, и что

Я опасаюсь, сударыня, чтоб сие письмо не показалось вам несколько дерзновенным. Но мое сердце и мысли в ужасном находятся волнении: все сии люди наносят мне токмо печаль, один после другого. А Сир Гарграф действительно усовершил оную; и естьлиб я к нещастию моему не познала самого превосходнейшого из сего пола; то думаю, что решилась бы препровождать жизнь свою в девстве; по крайней мере до того времени, пока бы не истребила предмет, учинившейся мне несносным по ненависти, которую я за всегда ощущала к льстивым обожаниям. Я ласкаюсь что вы с обыкновенным вашим снисхождением, простите меня в моих погрешностях, и испросите таковую же для меня милость у моей бабушки и моего дяди. Пребываю с обыкновенною моею преданностию.