Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть вторая.
Письмо XXXI.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть вторая. Письмо XXXI. (старая орфография)

ПИСЬМО XXXI.

Генриетта Бирон к Люции Сельби.

Мы получили те разговоры, кои с нетерпеливостию иметь у себя желали. Что ты думаешь, любезная моя, о неустрашимом посещении Сира Карла? Я признаюсь тебе, что почла бы его отважным, естьлиб оное знала, так как Г. Ревс прежде, нежели оно окончанием было оправдано; я бы предложила послать стражу в Кавендиш-Сквар, или приняла бы какие ниесть меры для открытия столь мучительных неизвестностей, наипаче когда проходило два часа.

Г. Ревс принял на себя труд списать продолжительные оные разговоры, дабы дать мне время уведомить тебя о многих полученых мною посещениях. Я его спросила, не весьма ли кажется ему странным образец сего Багенгалля, которой всегда водит с собою писца? Он мне отвечал что он необыкновенен; но что в таком случае, где смертоубийство может быть плодом отважности, и следственно может подвергнуть тех людей правосудию, оно покрайней мере показывает праводушие, хотя имеет вид злодейского предумышления; и что потому весьма вероятно, что Багенгалль находился во многих худых делах, из коих познал пользу такой предосторожности.

Донесение

Я, нижеподписавшийся, поданному вчерашняго вечера мне приказанию, пришел сего утра, в восемь часов с половиною, в дом Сира Гарграфа Поллексфена Баронета, Сиром Гаргфом Поллексфеном и Сиром Карлом Грандиссон, обоими Баронетами, о между усобной распре, касательно того предмета, ради коего я ходил уже с Яковом Багенгаллем, Кавалером, к выше упомянутому Сиру Карлу Грандиссону, в Сент-Жамес-Скварр, и от коего опасаются следствии могущих учинить сие донесение весьма важным.

В девять часов, меня привели в зал, где был вышеупомянутый Сир Гарграф, также вышеупомянутый Яков Багенгалль, Саломон Мерцеда Кавалер и Иван Иордан Кавалер, коих я нашел в пространном разговоре касательно того, каким образом надлежало принять вышеупомянутого Сира Карла Грандиссона: но поелику сие нимало не принадлежало до того, для чего я был призван; то мне и не приказано было оное писать.

А дабы не упустить ни единого слова из всего произшествия, то оставили меня в большом кабинете, примыкающемся к залу, и отделяющимся одною тонкою перегородкою; опасаясь же чтоб не воспротивился исполнению моею дела, приказано мне скрываться до того времени, пока мне будет повелено показаться, и писать все то, что я ни услышу с толикою точностию и верностию, чтоб в случае мог я утвердить оное и присягою.

В половине десятого часу, я услышал голос Г. Багенгалля, которой, с восклицанием радости и удивления сопровождаемом бранью, сказал, что Сир Карл приехал. В то же самое время лакей вошедши в горницу доложил о Сире Карле Грандиссоне. Тогда находившиеся в зале четыре Кавалера разговаривали между собою с великим жаром; но в таком смятении я ничего не мог понять, кроме следующого: Сир Гарграф сказал: подайте мне сии два пистолета, и прикажите ему следовать за мною в сад. Как бы он ни был надмен, но должен взять один из оных. Нет, нет, сказал, Г. Мерцеда, коего голос тем лучше я мог отличить, что он был Иностранец; нет, нет, не таким образом надлежит начинать. Другой голос, которой был Г. Иордан, сказал: Сир Гарграф, выслушаем сперва то, что будет говорить честной человек в свою пользу. Случаи еще могут и после к тому повстречаться. Г. , коего голос мне совершенно был известен, сказал: будь я проклят, естьли могу снести, когда Сир Карл лишится хотя единого волоса при сем посещении. Чтоб вас всех чорт побрал, сказал Сир Гарграф: какой же я должен опасаться укоризны, когда предлагаю ему пистолетной выбор? Как! в собственном вашем саде? возразил Г. Мерцеда. Прекрасное произшествие! Разве чорт тут вступится, естьли он отречется теперь удовольствовать тебя, как честный человек в каком ниесть другом месте.

И так прикажите ему сюда войти, сказал Сир Гарграф, и да смутится его твердость! Тогда я увидел, сквозь небольшую щелку перегородки, вошедшого Сира Карла, коего вид казался мне весьма спокоен, он был в черном платье и при шпаге. Разговор в тоже время начался следующим образом.

С. К. Ваш покорный слуга, Сир Гарграф. Государи мои, ваш покорный слуга.

Г. Б. Равно и мы ваши, Сир Карл. Иордан, Г. Мерцеда, вот Сир Карл Грандиссон.

С. К. Г. Мерцеда. Мне кажется, что сие имя мне знакомо. Не сочтетели меня вольным Сир Гарграф, что я назвался сам собою с вами завтракать?

С. Г. И очень.... да уже и не в первой раз вы принимаете против меня подобную вольность. Пришел ли кто ниесть с вами, Г. мой? Вы можете ему приказать войти сюда.

С. К. Со мной никого нет, Г. мой.

С. Г. Сии три Кавалера мои друзья. Они весьма честные люди.

С. К. Я их таковыми почитаю. Я имею таковое мнение о всех людях до того времени, пока не подадут мне причины думать о себе иначе.

С. Г. Но вы не воображайте себе, чтоб они пришли сюда для того дабы вас устрашить.

С. К. Дабы меня устрашить, Сир Гарграф!

С. Г. Что я слышу? Как? тот, которой лишил меня единого блаженства, какое имел я в свете! тот, которой жестокими своими преимуществами, оказанными надо мною, похитил у меня такую женщину, с которой бы я теперь был благополучен, и которой, не взирая на то, не хочет оказать удовольствия приличного, Г. мой, честному человеку? Но я уверен, что вы пришли....

С. К. С вами завтракать, Сир Гарграф. Не горячитесь, Г. мой. Я не намерен не вовремя сердиться; но со мною не должно худо поступать.

С. Г. Хорошо, Г. мой, и так возмите один из сих двух пистолетов. В моей карете мы поедем....

С. К. Мы никуда не поедем, Сир Гарграф. Произшедшее между нами есть нечаянное приключение. Я не имею намерения взаимно вас упрекать; но ссылаюсь в том на собственное ваше сердце. Оно понудит вас познать, что способ, коим вы желали покорить под свою власть женщину, учинил вас её недостойным. Я не получил над вами никакой выгоды. Отказ учиненный мною вам касательно поединка, подает мне право почитать себя лучшим вашим другом.

С. Г. Лучшим моим другом, Г. мой!

С. К. Так, Г. мой, покрайней мере, естьли вы пожелаете, чтоб я сохранил вашу жизнь, или пощадил бы вас от долговремянного разкаяния в лишении жизни другого. Словом, от вас зависит, Г. мой, обьявить мне; горячность ли сильной вашей страсти учинила вас виновнын в сем злодеянии, или произошло оно от врожденной склонности к насилию? Единая причина может теперь заставить вас оправдать одно злодеяние другим.

С. Г. И так, почитайте меня, естьли вы хотите за сущого наглеца. Я мало уважаю мнение такою человека, которой меня жестоко.... Я за себя отомщу, или погибну. Вы видите знаки, кои буду я носить даже до гроба?

С. К. Естьлиб я был равно вспыльчив, как вы, тогда носили бы вы их до гроба; но не нося долгое время. Позавтракаем, Г. мой. Течение некоторого времени может прохладить кровь вашу. Когда бы я имел намерение проникнуть ваши мысли, то гораздо бы для вас было полезнее иметь спокойнейший дух. Вы можете быть уверены, что я не стараюсь воспользоваться тою выгодою, которую бы мог над вами получить в вашем гневе.

Г. Б. Нет ничего столь благородного. Позавтракаем, Сир Гарграф. Вы лучше будете владеть собою и способнее приступите к исследованию сего дела, равно как и всякого другого.

Г. М. Я равномерно того желаю: неприятель ваш весьма благородной человек, Сир Гарграф.

С. К. Я никогда и ничьим неприятелем не был, Г. Мерцеда. Сир Гарграф должен бы был разсудить, что в таком деле, о коем он жалуется, вся хула обращается на него, и что я по нечаянности принужден был принять в том участие, без всякого инного намерения, в коем бы он мог мне укорять.

Т. Иор. Я не сумневаюсь, Сир Карл, чтоб вы не стали просить у него извинения за то....

С. К. Извинения, Г. мой! я а особливо в таком случае.....

С. Г. Видите ли, государи мои? Слышите ли? И вы требуете от меня терпения!

С. К. По справедливости, Сир Гарграф, я бы имел весьма худое мнение о тех, кои нас слушают, естьлиб в подобных обстоятельствах, они отреклись от той помощи, которой от меня требовано: и я еще гораздо бы хуже думал, нежели сколько теперь о вас думаю, Сир Гарграф, естьлиб вы не подали своего покровительства в таком же случае, беззащитной девице. Но безполезно повторять то, о чем, как мне кажется, я вам уже писал.

С. Г. Естьли вы почитаете себя честным человеком, Кавалер Грандиссон, то выберите один из сих пистолетов. Я того требую, и более не изьясняйтесь.

С. К. В качестве то честного человека, Сир Гарграф, коего я желаю избегнуть, естьлиб напомнил вам, что при первой нашей встрече вы видели доказательства тому, что я не имею недостатка в бодрости; но теперь я хочу показать вам еще сильнейший довод оной, отрекался от смертоубийственного вашего поединка. Я умею наказывать личное оскорбление; я умею защищать честь и жизнь мою: но еще повторяю, я не хочу говорить о том, что вы уже читали в письме моем.

Г. М. Но, Сир Карл, и в самом вашем письме, естьли мы совершенно поняли смысл оного, вы угрожали употребить против честного человека такия орудия, которые не обычайны честным людям, и не взирая на то, вы не хотите....

С. К. Знайте, Г. мой, что тот, которой желал бы меня оскорбить, мог бы оное учинять, хотя не без наказания, по крайней мере тем с большею надеждою мог бы он положиться, что я не лишил бы его жизни, естьлиб мне только можно было того избегнуть. Я умею играть моими оружиями, Г. мой; в сем я смею приписать себе похвалу, но я никогда не люблю играть жизнию другого человека, ни моею.

С. Г. К чорту с таким хладнокровием, Г. мой. Я не могу терпеть....

С. К. Говорите лучше о том, что составляет вашу безопастность, Сир Гарграф.

Г. Иор. По истинне, Сир Карл, вот виды такой превосходности, которой бы я не в состоянии был снести.

С. К. Ето более, нежели виды, Г. Иордан. Тот, которой желает оправдать одно насилие другим, подает над собою право совершенного превосходства.... Пусть Сир Гарграф познает свою погрешность; то я открою ему к тому путь, честнейшими средствами, коих бы он желал по учинении злодеяния, и я предлагаю ему свою руку.

Несносная обида! Как! чтоб я слышал укоризны от такого человека, которой вышиб у меня зубы без всякой причины, и которой привел меня в такое состояние.... Вы тому свидетели, государи мои.... И вы требуете от меня терпения!

С. К. Я не намерен был причинить вам нималейшого зла, коим вы жалуетесь. Я не обнажал моей шпаги, дабы возвратить вам тот удар, которой хотя легко коснулся до моего плеча, но которой угрожал мне смертию. Я старался токмо избежать того зла, коего не желал вам причинить. Вот настоящее дело; а случай действительно не позволял честному человеку от того отречься. Теперь же, Г. мой, я пришел к вам по собственному моему желанию, и при том один, дабы дать вам знать что я всегда одинакое имею разположение, чтоб не причинять вам ни какого оскорбления. Вот, государи мои, по чему я беру преимущество над Сиром Гарграфом, поступая так, как того желаю.

Г. Б. Клянусь честию, вот благородные речи.

Г. Иор. Я признаюсь, Сир Гарграф, что таковые чувствования внушают во мне уважение.

С. Г. Будь я проклят, естьль ему прощу сие до тех пор, пока буду носить омерзительные сии знаки! Возмите один из сих пистолетов, Г. мой; они равно заряжены. Вы же, государи мои, будьте свидетелями, что естьли он поразит пулею мое сердце, то я ему прощаю моею смертию; естьли я умру, то буду знать, что сам навлек на себя таковый жребий; но я хочу умереть честным человеком.

С. К. Дабы умереть честным человеком, Г. мой, то надлежало бы и в жизни быть таковым; надобно иметь хорошую причину к такому защищению.

С. Г. [Вставши со стула.] весьма безполезно препровождать время в таких безделицах. Вы имеете при себе шпагу, Г. мой, окажите мне единое удовольствие сойти вместе со мною в мой сад. Друзья мои не выдут из сей горницы, а могут, естьли пожелают, смотреть на нас из окна. Естьли вы падете, то все следствия такого приключения обратятся на меня, что убил человека к моем доме, естьли же я, то вы будете иметь свидетелями моих друзей для своего оправдания.

С. К. но не для чего инного, как для того, чтоб подать вам руку. Естьли вы и желаете мне зла, но я вам никакого не желаю. Предложение, которое я вам представляю, не долженствует вторично быть отвергнуто. Я произвольно пришел с вами завтракать, но вы можете пожаловать ко мне с своими друзьями отобедать. Уже время, которое я был намерен препроводить здесь, [смотря на свои часы] уже проходит.

Г. Иор. Его спокойствие приводит меня в смущение. Какая сила и бодрость в душе его! Клянусь вам, Сир Гарграф, вы должны употребить все ваше старание, дабы сыскать какой ниесть другой способ к примирению с толь благородным противником.

Г. М. Оно также меня пленяет. Будь я проклят, естьлиб я не предпочел, дружбу Сира Карла Грандиссона дружбе самого величайшого в свете Государя.

Г. Б. Я вам говорил, государи мой, что он и во мне произвел подобные же впечатления в тех первых двух разговорах, которые я с ним имел.

С. Г. [Говоря таким голосом, в коем я приметил смущение.] Как! я останусь убежденным.... Грандиссон! вы должны сойти со мною. Вы должны, я то повторяю. Я хочу представить вам предложение. Вы властны или их принять или оказать мне удовольствие, приличное честному человеку; но мне надлежит с вами поговорит на едине в саду.

С. К. Я с охотою иду в первом из сих двух намерений. Покажите мне дорогу,

Трое свидетелей хотели было тому воспротивиться; но Сир Карл сказал им, что он делает сие из угождения Сиру Гарграфу, потом он с ним сошел. Тогда писец, по приказанию Г. Багенгалля вошел в горницу и стал у окна. Вскоре он увидел Сира Карла и Сира Гарграфа, идущих нескорым шагом и разговаривающих с пылкостию. Некоторые слова, слышанные по временам, доказывали, что один представлял некия предложения, на кои другой не соглашался. Они взошли на зеленый дерн четвероугольником разположенный; и там, Сир Гарграф вдруг выхватил шпагу, и по движениям его, казалось, понудил Сира Карла также обнажить свою. Сир Карл стоял опустя левую руку в низ, а правую наложил на шпагу, потом подошел к своему противнику, которой тотчас стал в порядок, и которой, казалось, продолжал неотступные свои прозьбы. Он приклонил несколько в низ левой рукою шпагу Сира Гарграфа, и в таком положении он произнес несколько слов, коих писец не мог хорошо разслушать. Но по стремительному движению, которое Сир Гарграф Сир Карл выхватив свою шпагу, наложил ее на крест той, которая ему угрожала, и гораздо проворнее, нежели писец мог то увидеть, она проскользнула между рук Сира Гарграфа. Она отскочила от них на несколько шагов, а Грандиссон наступил на нее ногою, между тем как клал свою в ножны. Потом, вложивши ее, он подошел к Сиру Гарграфу, которой находился на том дерне, и держал кулак у лба. Он ему сказал несколько слов с весьма приятным и учтивым видом, и взявши его под правую руку, он отдал ему шпагу в ту же руку. Сир Гарграф поднял другую руку с пылким движением; но он позволил вести себя к дому без всякого супротивления и как будто бы был убежден поведением и словами Сира Кариа, держан будучи все под руку и неся в той же руке шпагу. При сем писец удалился на прежнее свое место.

С. Г. [Входя в горницу и брося свою шпагу на под.} Сей человек, государи мои, сей Сир Карл, сущей дьявол, он из меня сделал настоящого младенца. Однако он имел еще смелость мне сказать, что он не хочет принимать участия в моих пользах в таком деле, кое может составить мое благополучие! естьли он будет моим другом в сем едином деле, то я ему все прочее прощаю.

С. К. Мисс Бирон, Сир Гарграф, . Я не приобрел никакого права над склонностями Мисс Бирон. Она имеет изящные качества; но вы признаетесь, что сердце не льзя к себе привлечь страхом. Я вас уверяю, что мы трепетали о её жизни. Все старания сестры моея и искусного лекаря, едва могли способствовать её облегчению.

С. Г. Самой неупросимой человек! Но вы покрайней мере нимало не воспротивитесь моему желанию с нею видеться. Она узнает, что я ради ее претерпел. Какже могу я вам то простить? Естьли я не возмогу ее преклонить, то сии знаки будут делом рук её; но я перестану почитать их вашими. Нимало не помышляя ее устрашить, я хочу покуситься, не получули я её ко мне сожаления. Ей лучше всех известно, до какой степени простирал я мою воздержность в то время, когда она была в моей власти. Единое мое намерение, клянусь всем тем что ниесть на свете священного, состояло в том, дабы учинишь ее Миладию Поллексфсн. Я видел у нея столько любовников, сколько есть мужчин ее знающих; я не мог снести такого зрелища. Вы же, Сир Карл, естьли желаете послужить мне другом, то я еще не буду отчаяваться, чтоб с тол нежною любовию и неограниченными предложениями, не мог я получить её сердца.

С. К. Я не могу обещать вам такой услуги. Все ближние сродственники Мисс Бирон положились в сем выборе на самое её, кто же может лишит ее сего права? Я повторяю то, что уже вам сказал в саду, когда вы от меня требовали сего договора: Мисс Бирон не должна желать быть вашею супругою; и как для вашей пользы, так и для её, вы не должны желать, чтоб она когда ниесть была вашею супругою. Итак, Сир Гарграф,

С. Г. Чорт меня возми.... мой вид теперь весьма пленителен.

С. К. Знатное ваше имение гораздо более составит вам благополучия с другою женщиною. Чтож касается до меня то искренно вам признаюсь, что я отрекся бы от первой в свете Принцессы, естьлиб узнал, что она не более имеет ко мне любви, как и ко всем прочим, хотяб я почитал себя её достойным или нет.

С. Г. Нет ли в сем совете какого ниесть пристрастия? Не имеете ли вы для себя какого ниесть намерения? Я требую о том чистосердечного признания!

С. К. Я презирал бы самого себя до чрезвычайности, естьлиб, подая совет, не помышлял единственно о пользе того, которой от меня оного требует, без всякой себе выгоды.

При сем приказано подавать завтрак, и приход служителей помешал писцу продолжать свое дело. Три друга Сира Гарграфа, коих удивление, казалось, ежеминутно возрастало к Сиру Карлу, по временам предлагали ему различные вопросы о главных правилах той величественной души, которая их пленила в его свойстве, а особливо о отвратительных его причинах к поединкам. Он удовлетворил их желание с толикою же твердостию в своих доказательствах, как благородством и учтивостию в своих поступках. По окончании завтрака, Г. Багенгалль подошедши к дверям кабинета дал знать писцу, чтоб он продолжал писать.

Г. Иор. Я смею сказать Сиру Карлу, что толико удивления достойной разговор, будет для меня весьма полезен.

С. Г. Очень хорошо: а я Мисс Бирон должна быть моею супругою. Я без нея не могу жить, и надеюсь, что препятствия не произойдут уже более от Сира Карла.

С. К. Мисс Бирон совершенную имеет власть над собою. Я почел бы за великое удовольствие, государи мои, естьлиб вы когда ниесть пожаловали ко мне вместе в Сент-Жамес-Сквар.

Г. Б. Еще остается одно обстоятельство, о коем я думаю, государи мои, что весьма будет благоразумно уведомить Сира Карла. Вы знаете, Сир Карл, что в сумнительных случаях, я приходил к вам с одним молодым человеком, которой писал наши два разговора. Таковая же опасность принудила меня испросить у Сира Гарграфа....

С. Г. Так, Багенгалл, и я тебя за оное проклинаю. Дело, от которого я надеялся разглашения к моей чести, обратилось в славу Сира Карла.

Г. Иор. Я ничего не усматриваю о чем бы вы могли сожалеть в сем случае, или вы худо воспользовались благородными чувствиями Сира Карла.

С. К. И так, что такое, Г. Багенгалль.

Г. Б. Я испросил от Сира Гарграфа позволение, чтоб самый тот молодой человек, коего скромность была испытана, будучи весьма искусен в сокращенных примечаниях своего промысла, писал все произойти могущее. Он находится теперь в сем кабинете.

С. К. Я признаюсь вам искренно, что таковый образец кажется мне весьма чрезвычайным: но поелику не говорю никогда и ничего такого, чего не думаю: то собрание моих речей не могут для меня быть ужасны, когда память моя ничего мне укоризны достойного не представляет.

Г. Б. Вы должны быть весьма довольны, Сир Карл. Ничего не произошло такого, как то Сир Гарграф увидит, чтоб неотносилось к вашей славе. Мы сами теперь раскаиваемся что употребили писца. Мы приказали ему писать все в точности и истинную правду. Мы совершенно не надеялись чтоб сие свидание столь мирно кончилось.

Г. Иор.

Г. М. По истинне, преблагополучно.

С. Г. Конечно так естьли Мисс Бирон согласится изтребить из моей памяти сии омерзительные знаки.

Г. Б. Г. Котс, дело ваше кончилось. Принесите все вами написанное.

Писец пришел. Тогда Г. Багенгалл спросил, желают ли слушать написанное сим человеком? Сир Гарграф клялся, что ничего не станет слушать, поелику играл весьма смешную ролю. Сир Карл сказал, что ему невозможно здесь долее остаться; но поелику разговоры все были написаны, и уже был ему сообщен список с первых двух, то он почел бы за великое удовольствие иметь у себя и третий, тем более, что естьли он усмотрит во оном что ниесть для себя укаризны достойного, то сие может мне подать пример к тому разположению, кое он имеет осуждать самого себя. В тож самое время приказано было писать с речей список для Сира Карла, которой тогда разпростился, и Сир Гарграф с

Когда они возвратились в ту же горницу, то с несколько минут находились в глубоком молчании, взирая друг на друга, как будто бы каждой ожидал, кто начнет говорить. Но как скоро начади говорить; то все стали превозносить похвалами Сира Карла, коего они называли самым кротчайшим, учтивейшим, храбрейшим и благороднейшим из всех человеков. Впрочем правила его, сказали они, казались им весьма странными. Но Сир Гарграф впал в глубочайшую задумчивость, от коей его друзья с трудом могли: его избавить. Он им сказал, что воспоминая о всем произшедшем, он приходит в великое смятение. Он поступал со мною так как с дитятею, присовокупил он; но какоеб обещание он от меня ни получил, однако я не могу быть спокоен до того времени, пока Мисс Бирон не будет Миладию Поллексфен.

Я ниже подписавшиися свидетельствую, что сие повествование содержит в себе сущую истинну, с толикою же точностию как и справедливостию описанное.

Продолжение XXXII письма.

Между тем как Г. Ревс переписывал запись писцову, Сир Гарграф приехал, не подавши нам ни малейшого уведомления о своем посещении. Сердце мое затрепетало, когда меня уведомили, что его коляска находилась у дверей. Он вошел. Я просила Г. и Гжу. Ревс его встретить. Он с великою покорностию просил у

Я была тогда в своей горнице. Гжа. Ревс пришедши предложила мне сойти. Она увидела меня в толиком ужасе, что в ту же минуту возвратившись назад, просила Сира Гарграфа, не настоять в намерении сего дня со мною видеться. Он клялся, что единое его намерение, при сем посещении, состоит в том, дабы испросить у меня прощения. Он не сумневается, присовокупил он, чтоб и в другое время, его первое посещение не причинило мне подобного сему движения. И так в сем-то состояла та милость, коей он неотступно у меня просил не отлагать, и в коей он также имел некое право по причине своих страданий; Г. Ревс ясно приметил, что он совершенно уже не был тот человек, каким прежде казался. Впрочем, присовокупил он еще, поелику он стол худо успел в том удовольствии, кое желал получить от Сира Карла: то долг требует, чтоб я ему подала возможность изтребовать у меня прощения, как такую милость, которая может совершенно его примирить с своим противников.

По сей причине, как же могла бы я тому воспротивиться? Я сошла в низ с трепетом. Не взирая на все те размышления, по коим я приготовилась принять на себя вид такого достоинства, которой приличен оскорбленной девице, я не могла взирать на него входя в зал, и видеть его ко мне подходящого, без ужасного движения, которое принудило меня ухватиться за руки Г. Ревса. Взоры мои конечно изражали сие впечатление. Естьлиб Сир Карл при сем находился, то предполагаю, что я равно бы и к нему прибегла.

Дражайшая и обожания достойная Мисс, вкричал он подходя ко мне. Колико сей ужас являет прелестей, и колико я усматриваю в нем справедливости! Но я простил и самые жесточайшия обиды, присовокупил он, и показывая на рот свой. Вы знаете, что в моих намерениях заключалась единая честность.

Честность, Г. мой? Скажите лучше, жестокость и варварство. Как могли вы пожелать видеть ту, с коею вы столь мучительно поступили?

Я ссылаюсь в том на самих вас, сударыня. Учинил ли я хотя получил от глупого моего предприятия, и от всего мною претерпенного? постыдное уничижение....

Так, Г. мой, вы заслуживаете такого жребия. [Я произнося сие едва имела дыхание.] Чего вы от меня требуете, Г. мой? что значит сие посещение? [Я едва понимала то, что говорила, и безпрестанно держалась за руки Г. Ревса.]

Я прошу у вас милости, сударыня. По сей то единой причине я сюда пришел. Я хочу изспросить у вас прощения. Я прошу у вас оного на коленах. [И сей злой человек преклонил одно колено.]

Встаньте, Г. мой. Не принимайте такого положения предо мною. Вы поступили со иною варварски, вы меня изранили, вы привели меня А страх; а то, чего я никогда не забуду, Г. мой, вы ввергли меня в опасность быт вашею женою!

При сем он встал. В опасность быть моею женою! то есть сударыня, что я принял худое намерение; я в том согласен.

Сия часть моего ответа, дражайшая Люция, не кажется ли тебе чрезвычайно странною? Но воспоминание о претерпенном мною, и помощь, коею я избавилась, столь сильно представились мне, что лишили меня всякого разсуждения, когда я видела его стоящого предо мною на коленах.

Вы видите, Сир Гарграф, возразила Гжа. Ревс, колико Мисс Бирон поражена ужасом. Успокойся, любезная моя [говоря мне и взяв меня за руки.] Ты трепещешь, Генриетта! Вы видите, Сир Гарграф, в какое привели вы ее состояние столь нечаянным посещением. Вы видите....

Я вижу, я вижу, сударыня, и прихожу от того в отчаяние. [При сем все сели.]. Успокойтесь, дражайшая Мисс Бирон, и простите мне мое преступление, я вас в том заклинаю.

Ах! Г. мой, я вас прощаю.

Естьлиб вы не столько ощущали колебаний, сударыня, естьлиб ваше состояние позволило мне сказать вам то, чего наиболее желаю я от вас; то я с преданностию бы вас просил....

Скажите, Г. мой, говорите, и чтоб никогда....

Позвольте мне, прервать вашу речь, сударыня. Я столько страшусь сего никогда, что не могу дать вам оное окончить. Я желаю склонить вас принять мои услуги. Я не более требую от вас снисхождения, сколько будущее мое поведение...

Ваше поведение, Г. мой! но хотяб вы учинились самым превосходнейшим из всех человеков, то я и тогда не соглашусь никогда....

Ах! Боже мой, дражайшая Мисс Бирон! [Прервав мою речь вторично.] Он приносил тогда в доказательство пылкую свою страсть, свое богатство, свои старания: злодей! Не взирая на то его зубы, и обезображенной его рот, внушали во мне к нему по временам некое чувствие сожаления. Он клялся что будет поступать по моему желанию во всех деяниях своей жизни. Он обещался укрепит за мною половину своего имения. Ненавистной етот человек говорил о детях, любезная моя, о разделении детей. И он говорил с толиким для себя удовольствием, будто бы дело касалось до заключения статей нашего брака.

Но по Сир Карл, какого ниест впечатления над моим сердцем? Я не знаю по какой причине сей вопрос раздражил меня до чрезвычайности, и я едва удостоила его ответом. Теперь, я вижу, любезная моя, что я гораздо надменнее, нежели сколько себя таковою почитала. Действительно, сказала я ему, вы не имеете никакого права требовать от меня отчету.... Конечно я не имею, сударыня, но я неотступно вас прошу хотя единым словом меня о том уведомить. Есть ли Сир Карл обьявил вам, что он старается приобрести себе вашу благосклонность, то я не могу уже иметь нималейшей надежды.

Сир Карл, Г. мой, служил мне, без всякого пристрастия. Сир Карл не учинил мне.... При сем я остановилась, не знаю совершенно, для чего. Г. Ревс отвечал за меня, что Сир Карл не учинил мне никакого обьявления. Ето самый благороднейший из всех человеков, присовокупил он. Когда бы он и имел таковые намерения, то я смею сказать, что он не в состоянии был изьяснить их, опасаясь умалить таковым обьявлением цену своих заслуг. Сие мнение Г. Ревса чрезвычайно благоразумно. Кто же знает, любезная моя, может быть сие размышление и действительно справедливо.

Его заслуги! справедливое Небо! возразил ненавистный сей человек. Сия надежда меня успокоевает, и я вам обьявляю, Г. Ревс что естьлиб я не усмотрел в Кавалере Грандиссоне приводящого меня в удивление достоинства, то наше дело не кончилось бы так, как оно теперь кажется.

сказала ему Гжа. Ревс, позвольте мне засвидетельствовать, что для всех тех, кои знают изящной нрав Мисс Бирон, нет никакой вероятности воображать себе, чтоб он когда ниесть.... Милостивая государыня, простите меня, что я прерываю речь вашу! но я не почитаю свободною, и ни в какие обязательства не вступившею.

Я ему сказала, что уже не имею никаких более обьяснений, и весьма удивляюсь, что знавши мои чувствования прежде оказанного им мне жестокого оскорбления мог он иметь хотя малейшую о успехе своего намерения надежду, по учинении толикого злодеяния. Он обвинял в том сильную свою страсть, со всеми теми видами, коими я уже была утомлена. Я уверена, Люция, что мне невозможно, в течение остальной моей жизни, слышать из уст такого человека выражения любви, Еверарда Грандиссона, кои он изьявлял прося преимущества над Г. Гревиллем, Г. Фенвичем и Г. и что надеясь рано или поздо возбудишь во мне сожаление своими страданиями, он ласкается, сказал он мне, что прощение оказанное им такому человеку, коим он наижесточайше был обижен во всей своей жизни возьимеет некоторую силу над стол сострадательным сердцем, как мое. Потом он весьма благородно с нами распрощался. И я не желаю ему никакого зла, но не хочу его никогда видеть.

Сие письмо столь уже продолжительно, что я оставляю содержание моего произшествия для будущого письма.