Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть вторая.
Письмо XXXIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть вторая. Письмо XXXIV. (старая орфография)

ПИСЬМО XXXIV.

Генриетта Бирон к Люции Сельби.

Сегоднишняго утра пришел Сир Гарграф Поллексфен видеться с Г. Ревсом, обьявя ему что сие посещение касается единственно до него, но будучи по нещастию в низу, я не могла бы избавиться, от него без неучтивости, естьлиб не пожелала слушать того, что он желал сказать.

Он принял намерение идти в замок Сельби, дабы изпросить прощение у всей моей фамилии; но Г. Ревс сделал ему на то такия возражения, кои принудили его оставить сие предприятие. Он всячески старался, естьли должно тому верить, видеть меня у Гжи. Виллиамс, единственно в том намерении, дабы честным образом обязаться оказывать мне свои попечения, по тому описанию, которое ему обо мне учинили; и уже не в первой раз желает он найти к тому случай. Однажды он совершенно было решился посетит дядю моего Сельби в Нортгамптон-Шире, и его екипаж был уже в готовности, как он осведомился что мой дядя приехал в Лондон с Г. и Гжею Ревс. Тогда, он поехал в Петерсборуг, в том намерении дабы открыться в своих чувствованиях Г. Дину, меня, и ехать в Лондон тем с большею доверенностию, что уверен был в данном мне моею фамилиею на мою волю выборе, и что почитая себя в состоянии представить мне такия предложения, коих ни единой из моих домогателей учинить не может; и изьявит мне что его намерения не были безразсудны, и не от единого того произсходили впечатления, которое я в нем произвела у Милади Вилииамс, хотя он признается что его чувствования толико в нем вдруг воспламенились, что понудили его поспешишь мне открыться.

Он почитает, сказал он мне, за величайшее свое нещастие, что причинил мне столь великое неудовольствие; он повторил все те причины, кои выводил из своей любви, страданий и разскаяний, наипаче из того усилия, которое он учинил над самим собою, дабы изтребить из своей памяти самые жестокия и личные оскорбления. Я ему отвечала, что я гораздо более претерпела, нежели он, хотя и не видать на мне тому знаков; что я во всем его прощаю по причине того примирения, которое воспоследовало между моим покровителем и им, [покровителем, прервал он речь мою, кусая свои губы]; но поелику мои чувствования были ему известны еще и прежде варварского его поступка; то я его просила отречься от меня навсегда. Он должен меня извинить, присовокупила я, естьли я ему обьявляю, что решилась никогда вторично его не видать.

Сей разговор продолжался довольно долгое время. Г. и Гжа. Ревс находились в глубоком молчании. Наконец он усильно меня просил по крайней мере обещать ему, что Г. Гревиль и Г. Фенвичь не возмут над ним преимущества; и дабы склонить меня повидимому взирать впредь спокойнее на другия затруднения, он клялся мне, что отважный его поступок действительно произшел от того страха, что он видел Г. Гревилля заступающого его место. Я ему сказала что ни за что в свет не соглашусь дать такия обещания. При сем Г. Ревс уверив его, дабы освободиться от неотступных его просьб что он почитал сей страх не основательным, и я нимало тому не противоречила.

Прежде нежели можно было отпустит сего докучливого человека, лакей вошедши ему доложил, что Г. Багенгалль и Г. Иордан его спрашивают. Сир Гарграф приказал лакею сказать им, чтоб они вошли сюда; а как Г. Ревс нимало тому не воспротивился, то они почти в туж минуту и вошли.

Сии два незнакомца обошлись с нами с великою учтивостию, и во все свое пребывание вели себя весьма благопристойно. Но поелику они пришли с намерением дабы превозносить меня похвалами, то и не желали чтоб в своем ожидании обманулись. Действительно нельзя ни чего присовокупить такого, котороеб превзошло те похвалы, коими они выхваляли оба Сира Карла, и я признаюсь, что таковый предмет учинил мне их общество весьма приятным. Мне кажется, что похвалы долженствовали бы привести в замешательство и самую тщеславнейшую душу; но сколь на против тою приятнейшее удовольствие ощущается в сердце, слыша, когда всенародно хвалят за глаза тех, к коим предупреждены величайшим почтением, а особливо когда к ним чувствуют такую благодарность, в коей можно признаться без всякого стыда. Наипаче понравилось мне в Г. Багенгалле то, что он произносил весьма важным голосом, что поведение Сира Карла, коего он неоднократно называл благородным и безподобным человеком, толикое произвело впечатление, не токмо над ним, но и над Г. Мерцедою, что они решились оба обратишься на путь истинный, Хотя и весьма были отдалены, присовокупил он, быть самыми злейшими человеками в свете.

Сии четыре друга будут сего дня кушать у Сира Карла; но Сир Гарграф неощущает от того столько радости, сколько прочие, и равно сумневается в состояниили он будет туда идти. Г. Иордан поставллеш себе за честь что Сир Карл пригласил его к себе, и обьявляет, что всячески будет стараться не упустить ни единого случая, дабы соединиться самою теснейшею дружбою с таким человеком, коему он удивляется.

Прощаясь с нами, великое изьявлял уныние, и я в самом деле приметила, что он толико был поражен переменою своего лица, коим он сперва тщеславился с великим удовольствием, что я по истинне возъимела бы о нем некое сожаление, естьлиб не сопротивлялось тому мое чувствие. Препроводив с нами более часа, любезная моя, он ни единого раза не смотрелся в зеркало. Он сказал, что неотменно удалится в одно из своих поместьев, или уедет на несколько лет в Иностранные земли, естьли осужден, говорит он, лишишься всех своих надежд. Надежд! презрительной человек! но когда я о том помышляю, то мне кажется, что его поражение есть для него самое благополучнейшее произшествие; оно требует токмо несколько терпения, чрез что он гораздо лучше будет думать о других, и менее о самом себе....

Когда я разсматривала, с задумчивым видом, не имею ли я сама довольно того тщеславия, в коем укоряю прочих, то в то время Милади Л.... удостоила меня своим посещением, кое нимало не подала мне худого мнения о самой себе. Она прямо вошла ко мне в кабинет. Гжа. Ревс вскоре за ней последовала. Я пришла к вам обедать, сказала она нам, поелику Сир Гарграф Поллексфен и некоторые подобные ему его друзья будут сего дня кушать у моего брата. Я от них ушла по согласию Милорда, и оставила на попечение Шарлотте их угощать. Я не могу терпеть того мерзавца, которой предпринимал против вас подлое намерение, и покушался на жизнь моего брата.

Мы разговаривали весьма долгое время о поединке, от коего по щастию не произошло ни каких пагубных следствий. Она увидев мои бумаги, кои лежали еще передо мною, весьма желала знать, что я писала. Вы иногда оказывали сию милость, сказала она мне, моей сестре. Я прочла ей первую часть моего письма. Доверенность Сира Гарграфа привела ее вне себя. Она весьма удивляется, что он осмелился произнести слово надеждРевсу, что он должен запретить ему вход в свой дом, наипаче когда я толикое в нему имею отвращение. Я тебе признаюсь что равно думаю как и она, но Г. и Гжа. Ревс иногда весьма далеко простирают свое снисхождение.

После обеда, мы весьма были рады, увидя Милорда Л.... которой также ушел когда вышли из застола, и поехал к нам напиться чаю. Он нам сказал, что все произходило в сем странном обществе весьма учтиво, и что он надеется, что благородное обхождение его шурина произведет сильное впечатление над сердцами его гостей. Сир Карл хочет ехать в будущей понедельник в Конторбери, в Конторбери, любезная моя! а Милорд предложил своей супруге ехать для препровождения нескольких дней в Колнеброк, и дожидаться. пока отделают новой дом в Лондоне. Он надеется, присовокупил он, что она легко может склонить с собою Мисс Грандиссон; и естьлиб обе сестры подучили такую же милость и от Мисс Бирон, то он почел бы себя щастливейшим человеком. Он равномерно ласкается, что Сир Карл по своем возвращении конечно приедет препроводить с нами день или два.... Милади столь мало сумневалась о моих разположениях, что тотчас оборотясь к Г. и Гже. Ревс,

Все мои мысли занимаются сим Конторбери. Вдруг разговор обратился на оной. Гжа. Ревс весьма удивилась, что Сир Карл сохраняет тайну тех причин, кои столь часто понуждают его ездить в сей город. Не зная оных, отвечал Милорд Л.... я сужу, что он находит там более скуки, нежели удовольствия. Мисс Шарлотта обвиняет своего брата в скрытности; но я совершенно не усматриваю, чтоб он, когда ниесть заслуживал такую укоризну. Она весьма любопытна, но он её любопытство почитает себе за увеселение. Впрочем она также имеет тайности, естьли я не обманываюсь. Нет, Нет, вы необманываетесь, возразила Милади, Шарлотта имеет свои тайности; и может быть вам их по доверенности откроют, как мы будем вместе в Колнеброке.

Я тогда подумала, что могу спросить у Милади, одобрены ли Сиром Карлом те попечения, кои Милорд Ж.... оказывает её сестрице; она мне отвечала, что он чрезвычайно желает выдать за муж; и что он весьма почитает законное супружество, касательно наипаче нашего пола. Гжа. Ревс воспользовалась сим случаем. Мне весьма удивительно, сказала она, что Сир Карл сам не помышляет о браке. Милади отвечала, что ето такое дело, за которое её фамилия весьма часто приннмалась, но и до сего времени никакого в том успеха не получила; не взирая на то у него есть на примете одна особа.... при сем она остановилась, естьлиб к нещастию моему её взоры обратились на меня; то я совершенно бы пропала.

И так скажи мне, любезная Люция, ибо ты уже все испытала: не чувствовала ли ты когда ниесть некоей нетерпеливости, похожей на дерзость, и разположения в своем сердце к ссоре, естьлиб ты не опасалась подвергнуться посмеянию, или по крайней мере грубо отослать от себя всех тех, которые бы захотели прервать речь твою, хотяб ты не имела ничего столь важного, которое бы могло занимать твои мысли или пальцы? В сии последния времена, любезная моя, я весьма часто приходила в смущение от сего странного предчувствования. Но, по истинне, мое сложение совершенно переменилось. Я опасаюсь сделаться печальною, задумчивою и развратною. О злой Гарграф.

Возвратимся к приятному разговору Милади. Особа, продолжала Гжа. Ревс, которую повидимому любит Сир Карл. Милади Л.... особа, которая любит Сира Карла; но из любви к ней, я ничего не скажу более.... Впрочем, естьли какой ниесть женщине простительно любить без всякой известности любима ли она сама, то конечно простительно ето такой, которая возчувствовала любовь к моему брату.

А Сир Карл, [я не могла удержаться, чтоб не прервать речь её] не ужели неспособен к соответствованию ей любви? Гжа. Ревс сказала мне того вечера, что в то время она видела, как трепетали мои губы; я того совершенно не приметила, поелику не чувствовала никакого трепетания в моем сердце. Впрочем, мне кажется, что губы не могут трепетать без того, чтоб сердце оного не чувствовало.

Милади Л.... весьма пространно говорила о тех важных упражнениях своего брата, которые очень мало оставляли ему времени к удовольствию; и судя по внутренности столь благородного и благодетельного свойства, она предполагает в нем весьма нежнейшия чувствия; она приписывает его равнодушие как великому множеству его дел, так и затруднению найти такую женщину, коеяб совершенства точно соответствовали его мнениям. Потом начали говорить о похвалах его. Я не понимаю, любезная моя, в каком намерении каждый почитает за удовольствие хвалить при мне Сира Карла. Должна ли я оставить Лондон дабы удалишься и не слыхать его похвал? Так, скажешь ты мне. Но куда же должна я ехать? Конечно не в замок Сельби. И так надлежит ехать в Колнеброк; там может быть узнаю я причины общого о нем одобрения; ибо даже до сего времени я ничего не слыхала о его истории, сравнивая с теми подробностями, кои обещались мне рассказать.

Однако, я надеюсь что меня не станут хулить за то, что я столь легко согласилась ехать в Колнеброк. Сие, по истинне, должна я приписать моей склонности, которая учинила меня столь снисходительною, и я начинаю уже самой себе недоверяться, когда оная толико имела силы привлечь меня; но для чегож подавать столь худое мнение о самой себе? Я познаю в себе доброе сердце, и в сем-то пункте я не почитаю себя никого не нижее. Мне кажется, что я не имею ничего подлого в душе моей; нет, я действительно не чувствую в себе никакой подлости. Да сохранит меня Боже от всех тех пороков, кои не свойственны моему сердцу, и которые, унижая меня в глазах дражайших моих ближних, учинили бы и недостойною любви их!

Сего вечера, Мисс Грандиссон Мисс Емилия Жервинс также туда едет. Доктора Барлета еще задерживают некия обстоятельства. Сир Карл с своим братом едут вместе в Конторбери; обе любви достойные его сестры весьма тому удивляются: оне совершенно не понимают, для чего столько скрытности и тайности им оказывается.