Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть вторая.
Письмо ХXXV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть вторая. Письмо ХXXV. (старая орфография)

ПИСЬМО ХXXV.

Госпожа Сельби, к Генриетте Бирон.

Твое состояние, дражайшая моя племянница, безпрестанно терзает нас печалию. Сколь явное протиборствие между естественным твоим чистосердечием и признательностию возраждающейся страсти.... О любезная моя! удаляйся от всей притворной скрытности; она весьма худо приличествует молодой особе, никогда незнающей притворства и лукавства.

По случаю Милади Д.... ты приводишь нас в чрезвычайное замешательство; ибо она будет сюда в наступающую Субботу. Я ничего к ней не писала, хотя ты весьма того желала, поелику, мы судим все, что её предложения заслуживают гораздо большого разсмотрения, и поелику мы опасаемся, чтоб как твое, так и наше благополучие, не былиб гораздо сумнительнее с другой стороны. Совершенно невозможно, любезная моя, даже и вообразить, чтоб такой человек, каков Сир Карл, не видал, прежде нежели спознал тебя, ни единой такой женщины, которуюб он мог любить, или к коей бы мог возчувствовать склонность, по крайней мере из благодарности к той любви, которую она к нему оказывает. Его сестра не сказала ли уже тебе, что естьли он жениться, то сделает великое число женщин нещастными? А сия то причина может быть ему препятствует и помышлять о браке.

Ты видишь, с коль любви достойною искренностию открылась нам Графиня Д.... Видишь также и то, что твоя откровенность заслуживает от ней особенного уважения. Я ей сказала, что твое сердце свободно. Но отвергая её предложения, ты подаешь причину столь благоразумной женщине судить о том иначе, или почитать тебя более приверженною к притворствам, нежели сколько она себе то представляла; и хотя мы читали не без прискорбия писанное тобою письмо от.... до какой степени Мисс Грандиссон угнетала тебя своими речьми; то не сумневаемся, чтоб Милади Д.... не учинила равномерных замечаний, и не вывела бы из того таковых же доводов. Чегож ты от меня желаешь, когда отказ учиненный на её предложения, не зная, и равно никогда не видя её сына, есть весьма сильным доказательством, что твое сердце уже занято? Единозначущия слова, и все то что поражает справедливость, не достойна, любезная моя дочь, как твоего, так и моего свойства.

Милади Графине, что Сир Карл ни мало не препятствует намерениям её сына. И так, я не усматриваю нималейшей ради тебя надежды с той стороны. Конечно судят, что твое богатство не весьма знатно. человек весьма великодушной. Но поелику его сердце нимало не прилеплено к любви, то и не сумневайся, чтоб он по своему благоразумию не считал за нужное богатство. Сие-то по крайней мере должны мы предполагать с нашей стороны, и мы находились бы принужденными принять такия меры, естьлиб долженствовало иметь с ним дело.

Твоя бабушка желала писать к тебе собственною своею рукою, но я совершенно в том отношусь к ней. Нам известно всем её благоразумие, и нежность, коею она к тебе исполнена. Дядя твой обещается неупотреблять более тех шутливых изречений, кои тебя оскорбляют. Мы уже все решились не приводить твоих склонностей в безпокойствие; и по сей-то причине опасаемся подавать тебе советы о новых предложениях. Но твоя бабушка весьма довольна тем, что я не учинила, как ты того желала, решительного отказа Графине.

Сира Карла. Все то, что он открыл столь совершенно соответствует нашим мнениям, что я его просила оставить таковый розыск, по крайней мере для того, дабы не было вероятно, чтоб ты принимала в том участие. Но ты, любезная моя, продолжай уведомлять нас о всем том, что токмо может увеличить наше почтение и уважение к сему изящному человеку. Превосходство души, побудившей его отвергнуть поединок, и сей знаменитой поступок, не могущий подать ни малейшого сумнения о его храбрости, суть примеры благоразумия и честности, превозносящия его превыше человеческого понятия. Мы все исполнены к нему и удивлением и уважением; и поздравляем его и сестр его, с благополучным окончанием такого дела, в коем никто не долженствовал толико принимать участия, сколько мы.

Я надеюсь, что ты не замедлишь уведомить меня о том, что действительно думаешь о новых предложениях. Разсуди об оных обстоятельнее. Не торопись нимало. Я сожалею, что весьма мало щадила тебя в последнем моем письме. Твой дядя думает, что уже не познает в тебе обыкновенной твоей искренности, из того признания страсти, коего предмет кажется нам тебя достоин, и я иногда вижу его торжествующого своим мнением, что он наконец открывает в любезной своей племяннице некую небольшую степень притворства. Мы все весьма ясно усматриваем, во многих местах твоих писем, то противоборствие, о коем я говорила, между скромностию от шутливых его изречений. Но обьявив, что единый час в неделю обращения с Сиром Карлом и его сестрами [сестры не безполезны в начале любви], предпочитаешь ты самым знатным выгодам, к коим ты не всегда имела такое отвращение; написав к нам, любезная моя, что скол ни унижено есть слово сожаление, а совершенно не понимаю, откуда бы могло произсходить толико замешательства, дабы нам изьясниться. Прости меня, любезная племянница.

Я теперь лишь прочла письмо за сим следующее. Естьлиб я предвидела что оно будет продолжительно, то я менее бы разпространялась в моем. Все, что моя матушка к тебе ни пишет, её достойно; мы все к нему подпишемся. Между тем мы будем дожидаться твоего решения, дабы нам согласиться какой должны учинить ответ. Естьли ты его любишь, то без всякой скрытности нам в том признайся: дело идет о

Все посылают к тебе свое благословение, а особливо твоя искреннейшая и паче всех тебя любящая