Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть третья.
Письмо XXXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть третья. Письмо XXXVIII. (старая орфография)

АНГЛИНСКИЯ ПИСЬМА,

или

ИСТОРИЯ

КАВАЛЕРА

ГРАНДИССОНА.

Творение Г. РИЧAРДСOHA

сочинителя

ПАМЕЛЫ и КЛАРИССЫ.

Переведено с французского

А. Кондратовичем.

ЧАСТЬ ТРЕТИЯ.

Во граде Святого Петра

1793 года.

Цена без перепл. 90 коп.

Свидетельствовал и подписал Коллежский Советник и отправляющий должность С. Петербургского Полицмейстера

ИСТОРИЯ

Кавалера

ГРАНДИССОНА.

ПИСЬМО XXXVIII.

Я нахожусь теперь, дражайшая Люция, в самом благополучнейшем убежище, но сколь мало мои чувствования имеют сходства с теми, с коими я в первый раз в оное вступила! Колико ужасны были движения моего сердца в то время, когда один из лакеев Сира Карла, провожающей нас верьхом, показал нам, по приказанию двух особ, то место, где повстречались две коляски, и где начался спор. Единое сие воспоминание возобновило мой ужас. Но не сему ли ужасному случаю обязана я тою дружбою, с коею принята в толь драгоценную фамилию.

Разговор, во время пути, естественно обратился на поездку Сира Карла, коего сестры ласкаются, что двоюродной их брат известит их о сем тайном деле. Оне от того улучили случай рассказать мне, что в субботу за столом Сир Гарграф обьявил, что он принял намерение препровесть в путешествии год или два, потому что не может жить в Королевстве не видя меня, и что надеется от своего отсудствия получить облегчение. Г. Багенгалл и Г. Мерцеда согласились быть его спутниками. Но, чего ты совершенно себе и не воображаешь, любезная моя, Сир Карл говоря о разскаянии Вильсона своим гостям, и убеждая их, что развратность молодого человека, коего хорошия качества могут быть полезными, Сира Гарграфа обещать сто гвиней на его свадьбу. Г. Мерцеда, тронувшись таковым доказательством великодушия, обещал дать сему человеку пятьдесят гвиней. Вильсон не прежде получит сии две суммы денег, как в бракосочетании с тою молодою особою коею занято его сердце; и Сир Карл принимая не себя совершение сего дела, по возвращении своем из Канторбери, обьявил, что он присовокупит также по щедрости своей нечто к сим двум суммам. Ето еще не все, любезная моя Люция, он препоручил своим сестрам одобрить мне сие деяние, и спросить у меня, желаю ли я его простить. Ах! я толико нахожу оное благотворительным и достойным его, что взирая на то со удивлением! Я помню как некогда от него слышала, что долг требует всячески стараться платить за зло добром. Он самым делом исполняет сии правила. Внушить в злых снисхождение, принудить своих врагов любить себя, принести своевольца к хорошим нравам, и заставить его познавать свою пользу учинившись честным человеком! Как же не прощу я ему видя толико благородные деяния! Я также помню, что, судя по письму сего презрительного человека, я ему равно чем ниесть обязана. Он не был столько зол, сколько оным быть мог. Впрочем, молодая Мисс из Падингтона великое оказала ко мне сострадание. Я вознамерилась присовокупить пятьдесять гвиней к пятидесяти гвинеям Г. Мерцеды, дабы доказать самой себе, что и я способна следовать хорошему примеру. О дражайшая Люция, я почитаю себя толико малою в сей удивления достойной фамилии, что, дабы употребить изражение Сира Гарграфа, едва могу я сносить собственную мою низость.

что я могла узнать из их обьявлений.

Кавалер Томас Грандиссон, их родитель, был из первых красавцев в свое время. Он великую имел склонность к пышности, которую и сохранил на всю свою жизнь. Ко всем нововыдумываемым веселостям чрезвычайное имел он пристрастие, выключая карточной игры, к которой он чувствовал отвращение; но он предавался в другия излишества, которые называл благороднейшим пороком. Он поставлял себе за честь иметь самых превосходнейших лошадей из всего Королевства и наилучшую свору собак; на что издерживал почти весь свой доход. Его родитель, будучи столько скуп сколько сын его был разточителен, провел всю жизнь свою в приумножении своего богатства. Его наследство состояло в шести тысячах фунтах Штерлингов ежегодного доходу, получаемых из многих хороших поместьев в Королевстве, и около двух тысячь из Ирландии, имея при том в сундуках своих довольно серебра. Супруга Сира Томаса произходила от весьма знатной породы, сестра Милорда В.... она была превосходнейшая из всех женщин. Я принимала удовольствие в том свидетельствовании, кое обе её дочери отдавали её добросердечию и собственному своему достоинству, с изобильным пролитием слез своих. Невозможно, чтоб свойство толико добродетельной матери не заставило и меня воспомнить о моей, и я не могла удержаться, чтоб не присовокупить слез моих к слезам из очей их текущим. Мисс Жервинс также проливала источники слез не токмо из нежности или по природной горячности; но, как она нам призналась, по тому что не имеет каких причин наслаждаться жизнию своея матери, кои мы имеем оплакивать потерянных нами.

А что более хочу я говорить о Сире Томасе Грандиссоне, то изходило по временам, и как будто с сожалением, из уст сих обеих сестр. Я примечала не без удовольствия, с какою медлительностию и отвращением говорили оне о его пороках, и с каким на против того удовольствием возвышали оне хорошия его качества. О дражайшая Люция! не ощущали ли оне восхищения, говоря о похвалах толико добросердечного родителя и толико же превосходящого, как и мой, всякия слабости? Сколь любезно добродетельным детям воспоминать изящные совершенства тех, коим обязаны жизнию.

Милади Грандиссон принесла своему супругу знатное имение. Он одарен был отличным дарованием к стихотворству, и упражнялся в оном с чрезвычайным пристрастием. Хотя он был наследником весьма знатного богатства, но обязан своему виду и своим стихам тем преимуществом, коим предпочтен своею супругою великому множеству её домагателей. Впрочем он не имел столь основательного разсудка, сколько она. Сир Томас был стихотворец; и я слыхала, что сие качество требует пылкого воображения, которое иногда бывает весьма вредно здравому разсудку. не иначе решилась в его пользу, как по согласию своей фамилии; но мне дано знать, что её родители согласились на оное токмо из угождения к её выбору. Расход, которой Сир Томас вел, по получении в наследство богатства своего родителя, подал всем такое мнение, что он в состоянии оное разточить.

Впрочем он был из таких, коих называют добрыми мужьями. Его разум, учтивость и честолюбие, дабы прослыть первым щеголем во всей Англии, никогда не дозволяли ему уменьшать вежливости и благоугождения. Но качества Милади Грандиссон заслуживали гораздо нежнейшого и умереннейшого человека. Её слух и взоры составляли ей одно мечтание. Женщина, обращающая свой выбор на такого человека, коему все удивляются, должна надеется, естьли он не имеет всей предполагаемой снисходительности, обрести в нем склонности и пристрастия, ни мало не соображающияся с домашними должностями. Она сперва всячески старалась привлечь его склонность к дому, и составить его благополучие в сожитии с нею. Он ее любил довольно долгое время весьма страстно. Казалось, он гордился достоинством своей супруги. Но когда показал он ее во всех совершенствах свету, и когда она пришла уже в такое состояние, в коем женщина становится более важна и как бы задумчива, то он прилепился паки к прежним своим привычкам. Вскоре потом оставя ей управление всех своих домашних дел, в коем не престанно выхваляя её дарования, он препровождал с нею весьма малую част летняго времени, а около четырех месяцов зимы проживал в Лондоне, где он бывал общим покровителем зрелищ и всех парадных увеселений в первые годы своего бракосочетания, он всячески старался склонят свою супругу ездить с ним на оные. Она принимала его приглашение с охотою, дабы не подать такому человеку, коего почитала за любящого веселую жизнь, нималейшого случая свергнут с себя иго таких признаков, коим он во своей гордости еще был подвержен. Но потом, усмотря в нем более хладнокровности к своим прозьбам, и приметя что её присудствие удерживало его гораздо более в городе, и умножала великие его расходы, она сыскала довольно причин дабы за ним не следовать, тем более что имея тогда трех детей с ним приживших, она судила, что Сир Томас толико же будет доволен как и она, видя ее занимающеюся домашними попечениями, Милади Грандиссон усмотря, что она не может склонить своего супруга к уменьшению излишних его разсходов, почитала как за част своего долга употребит все свое искуство, дабы токмо привести его в состояние воздержаться от оных: поелику их дети были еще столь молоды, что не требовали на свое воспитание великих издержек.

Какая безпримерная мать, любезная моя Люция! Можно ли сказать, чтоб матери не составляли самой нужнейшей части фамилии, когда оне прилеплены к своим должностям, и когда супруг не радеет о своих? Сир Томас Грандиссон относил все к самому себе; а его супруга единственно ощущала токмо удовольствие в своем супруге и своих детях.

она приглашала к оному лучших особ из уезда, как для того, дабы следовать благородству собственного своего сердца, так и для увеличения чести своему супругу. Касательно же оказанного ею благодеяния, она приписывала сие великодушию Сира Томаса, и часто в такое время, когда препровождала почти целые месяцы не видя его и не зная, когда он возвратится. Она стремилась токмо ко второму степени достоинства, хотя и имела право к первому. Я не что иное, говорила она, как милостынодательница Сира Томаса. Я проникаю в его намерения. То что я делаю, Сир Томас сделал бы также, естьлиб здесь находился; а может быть простер бы свою щедрость еще и далее. Некогда, отъезжая от нее на шест недель, он пробыл в отсудствии целых шесть месяцов. Его намерение, при отъезде, состояло, токмо в том, дабы посетить своих друзей, находящихся в Париже. Но общество, имеющее одинаковый с ним нрав, понудило его прожит столь долгое время, что кажется и весьма не вероятно, будто он уведомлял о себе свою супругу чужею рукою. Во все время своего отсудствия, он не написал ни одного к ней слова своеручно: не взирая на то по возвращении своем, он всячески старался появиться таким нечаянным образом, чтоб она совершенно не знала, что он в Англии. Несносное тщеславие! Он весьма почитал себя уверенным в той нежности, которой не заслуживал, предполагая, что при первой минуте, удовольствие паки с ним увидеться, затмит перед ней все его жестокости. Однако, по изъявлении первых движений чувствия, ибо она приняла его с искренною радостию, он у ней спросил, желает ли она его за оные простить. Вам простить, любезный супруг! так, сказала она ему, естьли вы можете простить сами себе. Сей ответ показался ему несколько разительным. Сир Томас разсуждал правильно; ибо оный был справедлив. Благодушие Милади Грандиссон было основано на добрых правилах без всякого рабства и слабости. Не показывайте такого важного вида, возразила она, принимая его во свои обьятия. Ваш вопрос сам по себе изьявляет, что вы почитаете себя несколько укоризны достойным. Не написать ни единой строки своеручно в шесть месяцов! Но я опять вижу вас в добром здоровье; и все нанесенные вами мне безпокойствия забыты.... Можно ли мне сказать, чтоб я жила нимало не безпокоясь? Я весьма сожалею, присовокупила она, что вы лишились великого множества удовольствия во время столь долгого отсудствия. Поспешите, или пуст в сию минуту появятся здесь любезные питомцы и восприимут родительское благословение. Сколь утешительно видеть начаток их разума! Успехи их превосходят мои желания. Какой приятности лишили вы себя столь продолжительными отлучками!

В сию минуту мисс Грандиссон приказала меня просить сойти в низ. О естьли бы она оставила меня на несколько минут спокойною! Приятное содержание разговора меня удерживает. Кто бы не пожелал, любезная моя видеть себя на месте сей почти презираемой женщины, сей почтительной матери; словом, быть Миладию Грандиссон!

Еще одну мысль, любезная моя Шарлотта, я прошу вас оставить меня на самое кратчайшее время, дабы написать токмо одну мысль, прежде нежели оставлю свое перо. Я весьма буду жалеть лишась оной. Какой же есть тот человек, которой бы разсуждал вообще о разсеянной и роскошной жизни Сира Томаса Грандиссона, как бы он молод и привержен нибыл к веселостям и сладострастию, мог предполагать, чтоб был благополучнее, нежели Сир Томас то себе воображал? Какаяж есть и та женщина, какуюб ни имела она склонность к удовольствию и расточительности, которая бы, выбрав род жизни благоразумной, полезной, спокойной и благотворительной Милаби Грандиссон, не усмотрела в сем не совершенном образце все то, чем бы желала быть сама; тут видно и тщетное благополучие первого, и твердое удовольствие, коего не будет недоставать у другой, как в сей так и в будущей жизни?

Дражайшая Мисс Грандиссон, я придала бы гораздо более силы и разпространения сей мысли, естьлиб ваши прозьбы не столь были побудительны. Я иду к тебе, иду.

Меня принудили, любезная Люция, прочесть при всем обществе некую част мною написанного. Мы уверены, сказала мне что ваше письмо касается до нас, и мы будем судить что оное относиться в худую нашу сторону, естьли вы не захотите нам прочесть нечто из оного. По том говоря с обыкновенною приятностию, она неотменно требовала чтоб и я рассказала ей историю моей фамилии, обещаясь, с таким договором, продолжат историю о своей.

Нас позвали пить чай, и Милорд Л.... также находился с нами. Разсуди, дражайшая моя Люция, с кол чрезвычайным, удовольствием говорила я о свойстве моих родителей, как о том неоднократно слыхала я от моей бабушки. О сколь приятное воспоминание! Но думаешь ли ты, чтоб меня не спрашивали также о не давно случившихся обстоятельствах? Они чувствовали столь великое удовольствие от моих повествований, что с чрезвычайною нетерпеливостию желали знать лично, мою бабушку Шерлей, дядю моего Сельби, мою тетушку, двоюродную мою сестру Люцию, и Г. Дина, крестного моего отца. Не все достоинства, любезная моя, заключаются в одной фамилии Грандиссон. Естьли ты желаешь слышат особенно историю о некоторой молодой особе, коея благоразумие восторжествовало над любовию, и которая не более любезна сама себе как и мне; то не будешь обманута. На иболее я опасаюсь, Люция, чтоб обе сестры, не любили теперь тебя более, нежели меня.

Прежде, нежели опят начну продолжат историю их фамилии, я у тебя спрашиваю, любезная моя, не так же ли ты думаешь как и я, что Небо благословило сих благополучных детей, за превосходные качества их родительницы? Кто знает, мнению, обязательства взаимными: нерадение одного к исполнению своих дожностей, нимало неуволяет другую от своих попечений. По истинне весьма трудно иметь одинаковую нежность как к родителям исполненным пороками, так и к показывающим добродетельные и благотворительные примеры; но уважение не менее не обходимо; и наблюдение сего дома подает может быть тем более права к награде, что родители не менее исполнены были своими обязательствами; взирая на другое разсуждение, кажется оно заслуживает внимания, то есть, что благовоспитанное дитя столько же получает пользы как из худых примеров так и из хороших; а сие-то, считаю я, удивительным образом оправдано в Сире Карле, примерами своего родителя и родительницы.

Милади Грандиссон не имела столь благополучного конца, колико была того достойна по великим своим добродетелям. Некогда её супруг, прощаясь с нею на несколько дней, по прошествии часа принесен был домой смертельно ранен на поединке. Чрезвычайное изумление и скорбь, коими при сем виде обьята была Милади Грандиссон, повергли ее в такое состояние, от коего уже она ни когда не чувствовала совершенно прежнего своего здоровья. Её сложение было толико переменчиво продолжительными обмороками, и теми безпокойствиями, кои продолжались долгое время о жизни Сира Томаса, что находясь в сем изнеможении около года, она скончалась в цветущих своих летах, будучи весьма сожалеема своим супругом, которой укорял себя в том, что поверг во гроб самую превосходнейшую из всех женщин, и также весьма нежно оплакиваема своими детьми, хотя они весьма были еще молоды и не могли чувствовать всея великости потери своея матери.

Мне дано знать, мимоходом, что сие воспоминание не мало способствовало к подкреплению тех главных правил закона и честности, по коим Сир Карл имел на всегда справедливое отвращение к поединкам. Милади Л.... рассказывающая мне сие повествование присовокупила, к тому весьма чувствительное изображение о последних минутах жизни своея матери; а наипаче о тех нежных прозьбах, с коими соединясь её безпокойствие и любовь к дочерям своим, побудили ее заклинать своего сына, дабы он восприял к своим сестрам все те чувствования, кои смерть изтребляет в сердце им матери. С таким добросердечием, коим Сир Карл был исполнен, сказала мне Милади Л.... не имел он никакой необходимости быть побуждаем в нашу пользу; но увещания умирающей матери толико впечатлелись в его памяти, что он иногда, казалось, ощущал утешительное удовольствие напоминать нам оные: и естьли что ниесть могло нам служит утешением лишившись двух дражайших особ, коим мы обязаны жизнию, то конечно то, что мы паки обретали оных в толико любвидостойнейшем брате.

Он был неутешим в общей их потери. Хотя он любил своего родителя до чрезвычайности, но самые нежнейшия чувствования его сердца всегда клонились к его матери. не имея другого у себя сына, любил его страстно, не взирая на малое попечение, прилагаемое им до того времени о его воспитании; и его радость была чрезвычайна, приметя, что его нерадение весьма щастливо исправлено было старанием его супруги, которая содержала учителей для наследника их богатства и имени. Но поелику сей молодой человек впал в такую глубокую задумчивость, от коей не мог и по прошествии некоторого времени избавиться, то его родитель едва дождался до семьнадсяти лет его возрасту, как и предложил ему начать свои путешествия. Он препоручил его старому военному офицеру, которой прежде служил под командою Генерала В.... брата Милорда В.... и дал тысячу гвиней на содержание.

Обе дочери потребованы были Миладию В.... их теткою, которая приняла на себя попечение о их воспитании; но поелику смерть похитила у них и сию сродницу, по прошествии двух лет после кончины их матери; то оне опять возвратились к Сиру Томасу, которой уже тогда почти совсем успокоился по своей потере, и совершенно излечился от ран своих. Он приставил к ним, в качестве попечительницы, женщину называемую госпожею Олдгам, вдову одного из старых своих друзей, коего имение также было разточено как и её. Мне кажется, что можно развратникам посредственное имение приписать, как то я о сем слыхала, слабому сложению; они должны страшишься соединяться с развратниками гораздо твердейшого сложения, то есть, богатейшими их, поелику излишества, кои только что колеблют первых, обыкновенно вовлекают в совершенную гибель других.

Госпожа Олдгам одарена была уважения достойнейшими качествами, между коими весьма почиталось в ней знание к домашним обстоятельствам. Она достойна была гораздо благополучнейшого жребия в своем браке; и её молодые воспитанники познавшие первые начала порядка и экономии в весьма совершенной школе, получили новую пользу от её наставлений; но оне меня уведомили, хотя с великим отвращением, и как будто бы о таком деле, о коем я конечноб узнала в скором времени, естьлиб чаще находилася в их доме, что благодарность Сир Томаса изливалась к сей женщине такими знаками, кои помрачили её славу. Словом, она находила себя принужденною оставить Провинцию и удалиться в Лондон, где желала прожить несколько недель в уединении.

В то время Милади Л.... была уже девятьнадсяти лет, а её сестра шестьнадсяти; оне обе имели довольно твердости, дабы воспротивиться возвращению той попечительницы, в коей не имели более надобности по своим летам. Оне приняли на себя смотрение за домашними делами в главном поместье своего родителя, лежащого в Гомп Шире; но Сир Томас Олдгам; и в течение некоторого времени, почти все почитали их сочетавшимися законным браком. Она одарена была красотою и произсходила от знатной породы. Но к нещастию своему была обольщена подарками и лукавствами Сира Томаса, хотя её доброе имя было непорочно до того времени, пока она не приняла на себя попечения о воспитании его дочерей. Он чувствительно был тронут тем отказом, которой учинили его дочери в принятии её. Он воображал себе, что причины его отсудствия совершенно были неизвестны, поелику весьма того желал; но оне составляли единый предмет всенародных переговоров во всех тех местах, где он ни находился.

Сия женщина и теперь здравствует. Она прижила двух детей с Сиром Томасом, которые также еще живы; а одного с Г. Олдгамом.

Обе сестры обещались мне рассказать другия обстоятельства своея истории, когда коснуться до истории своего брата.

Сир Томас предался паки прежним своим склонностям. удовольствие ощущаемое в любви вкоренилось в его сердце привычкою, и он учинился рабом того, что сам называл вольностию. Он жил не с одною госпожею Олдгам в тайном сообществе. В Лондоне была у него другая любовница, которая равную имела с ним склонность к тщетным увеселениям, и которая называлась даже по его имени. Не взирая на то, он приезжал по временам в замок Грандиссон. Он всячески старался появляться в оный не будучи ожидаем; хотя сие поместье иногда составляло его утехи, но он проживал в нем весьма малое время; он не находил там никакого удовольствия, и когда вставлял оное, то его отъезд подобен был бегству. Не смотря на сие, никогда и никакой родитель не имел более права, как он, хвалиться поведением и унижением в себе своих дочерей. Он говорил то сам, что славился тем в их отсудствии, но будучи с ними, он безпрестанно жаловался и сердился. Он за всегда укорял их чем ниесть.

Но на и более приводило их во изумление и безпокойствие то, что находили себя принужденными прервать переписку с своих братом, которой тогда путешествовал. Запрещение состояло в том; дабы к нему не писать и не ответствовать на его письма; но поелику их брат с того же времени перестал писать к ним о своих новостях, то оне судили что конечно и ему предписаны такие же законы; а следствие произшествий действительно утвердило их в сих подозрениях. Сей поступок произсходил единственно от той опасности, в коей их родитель находился, чтоб то распутство, в коем он препровождал жизнь свою, не составляло предмета их переписки; тем более, что его имение весьма умалялось от его не померных издержек. Не взирая на запрещение обе сестры продолжали еще писать; в разсуждении сего Мисс Грандиссон, рассказывающая мне сие повествование, обьявила мне, с обыкновенною своею живостию, что она никогда не считала за долг повиноваться таким приказаниям, кои не соображались с разсуждением и естеством. Она спрашивала у меня что я о том думаю; и также просила меня подать ей на то мое мнение.

Я опасаюсь, отвечала я им, судить о пристрастии детей в столь важном пункте. Естьли оне поставляют себя судьею над природою и различием повиновения; то не должно ли опасаться, чтоб их склонность не возъимела над ними более силы, нежели разсудок? Но, любезная Генриетта, повторила Мисс Грандиссон, не ужели вы не писали в подобных обстоятельствах? Мне кажется, возразила я, что я того не делала; может быть по сей причине, что я почитала моего брата подвластным равному приказанию, и что приводя его к нарушению оного, я бы учинилась бунтовщицею, не получив из того никакого другого плода; или естьлиб мой брат мне отвечал, я вовлекла бы его в такой же поступок. Мисс Шарлотта почитала сие мнение светскою хитростию и что я усматривала в оном токмо единое приказание противное естеству.... Она остановилась, смотря на меня; но её взоры побуждали меня говорить, приказание, сказала я ей, казалось мне жестоким; однако я судила, что повинуясь оному гораздо более приобрести можно достоинства. Может быть я предполагала в моем родителе такия причины, в кои не могла проникнуть. Но, скажите, пожалуйте, сударыни, что учинил Сир Карл? О! отвечали оне мне обе, он без всякого возражения тому повиновался. Простите ли вы мне, сударыни, возразила я: мне кажется, что когда дело весьма сумнительно и касается до долга, то мне весьма бы было прискорбно, естьлиб мой брат в таком случае оказал более сносности и разборчивости, нежели я. Хотяб ваше доказательство было справедливо или нет, сказала она мне, но согласитесь на сей последней пункт.

Родительское запрещение тем более их опечаливало, что оно могло вперит к мысли Сира Карла те основания хладнокровия, коих последния зрения Милади Грандиссон принудили их страшиться. Сия почтения достойнейшая мат показывала им то время, в которое братская любовь может учиниться им не обходимою. Впрочем, при отъезде своем, он им обещался по порядку описывать обстоятельства своего путешествия, и свои наблюдения о всех тех местах, кои он желал видеть. Он начал было уже исполнят сие обязательство; и в последних своих письмах, он просил их уведомить его о некоторых изъяснениях, касающихся до его смотрителя, на кои ответствовать различные причины совершенно им не дозволяли.

Оне часто приходили к своему родителю спрашивать о таких новостях, о коих не могли осведомиться иным образом; он им отвечал с удовольствием, а иногда и с пролитием слез, что он имеет изящного сына, сына благородного, добродетельного и достойного его предков. Во всяком обществе он поставлял себе за славу быть родителем такого сына как его Карл Грандиссон. Некогда В.... которой, по смерти своей супруги, предался явно таким вольностям, в коих его до того времени токмо подозревали [в нынешнем свете, любезная моя, весьма мало добродетельных людей], отвечал своим друзьям, которые удивлялись что Сир Томас уже с несколько лет содержит своего сына во отдаленности, что тому нельзя предполагать другой причины, как различие нравов между отцем и сыном, и что Сир Томас не в состоянии снести такого сравнения. Он пустился в пороки до такой степени, что обращал свои безпорядки пред своими друзьями в шутку. Однако он иногда присовокуплял, что когда решиться вести себя так как должно, тогда прикажет возвратиться своему сыну; но на каждый год тщетны были его решения, он не так вел себя, чтоб переменить свое поведение, как того хотел.

Но одно приключение, которое долженствовало бы ему почитать за небесное послание, понудило его гораздо действительнее помышлять о своем исправлении. Госпожа Фомбаруг, та другая любовница, которую он имел в Лондоне, померла скоропостижно посреди своих веселостей. Сир Томас толико был тем поражен, что в туже минуту уехал из города. Он удалился в уединение к своим дочерям; он говорил о возвращении своего сына, и в течение нескольких месяцов, он вел себя по тем главным правилам благоразумия и честности, кои в нем были известны всему свету. Сие случилось в то время, когда Милорд Л.... возвратился из своего путешествия. Он привез с собою Сиру Томасу некоторые подарки от его сына, которой никогда не пропускал случая присылать ему различные любопытные вещи Иностранных земель, так как свидетельство своего почтения, и благоразумное употребление, которое он делал из ежегодно получаемой им пенсии, Сир Томас толикую почувствовал склонность к себе Милорда Л.... потому удовольствию, которое он по видимому находил слышат о своем сыне, что усильно просил его остановиться на некоторое время в замке Грандиссон.

родителя. Сир Томас нимало не ослепился взаимною их склонностию; о сей тайне все были известны. Милорд пылал непорочною страстию, и имел столь честные намерения, что нимало не желал скрывать оную в сердце своем. Не взирая на то, Сир Томас отвращал свои взоры. Но в обхождениях своих он не менее оказывал к Милорду учтивостей; он оставил время своей дочери восчувствовать гораздо сильнейшую страсть; а по другому своенравству, он избегал всяких случаев, кои молодый любовник изыскивал, дабы открыться ему в своих намерениях.

Наконец Милорд просил его переговорит с ним на едине о таком деле, кое он почитал весьма важным. Он не иначе получил сие как по различным отсрочкам, и с некиими знаками отвращения, кои ему не очень были щастливым предвещанием. Наконец он до того достиг, и сие важное дело переменилось в обьявление его любви.

Сир Томас тотчас его спросил, открылся ли он его дочери. Впрочем, естьли можно верит забавному тому повествованию, которое рассказывала Мисс Грандиссон о сем приключении, то невозможно чтоб он не приметил внутренное состояние их сердец, во всякую минуту дня, великим множеством обстоятельств опечаливающих любовников. Милорд признался ему, что его чувствования были не безъизвестны, и что прося позволения у Мисс Каролины "Он весьма бы желал, сказал он, чтоб таковые безразсудные мнения не были внушены его дочери Милордом. Он имеет двух дочерей; не ужели оне хотят приступит к такому предмету столь романически? До сего времени, присовокупил он, оне изьявляли великую кротость. Он не желает, чтоб в столь молодых летах молодые особы сего пола старались помышлять о собственном токмо своем благополучии. Сколько девушек простых погибли в таком возрасте от того, что провели несколько дней с мущиною! Он совершенно не понимаешь для чего молодые любовники стараются открыть в чужих дочерях такия качества, коих и собственные их родители не имели еще времени в них приметить; но он по крайней мере ласкался, что рожденная им дочь нимало сама собою не способствовала к сему открытию.,,

Что ты думаешь, любезная моя, о таком родителе, каков Сир Томас? Его жизнь не весьма ли была забавна, когда мог почесть себе за право говорит такия речи?

По истинне, Милорд, продолжал он, я не могу и помыслить выдать за муж ни единой из моих дочерей; оне не воспитаны в заразительном Лондонском климате. Ето две сельския особы, приставленные в моих поместьях, к смотрению хозяйства; я действительно не люблю, чтоб девицы начали помышлять о браке прежде нежели перестанут рости. Весьма молодая жена может учиниться нездоровью матерью. Я не могу совершенно упомнить о их летах; но оне весьма еще отдалены от двадсяти шести или двадсяти осьми лет, которые лета мне кажутся приличными для девиц исполненных благоразумием и кротостью.

Милорд чрезвычайно тому удивился и сие было не без причины. Сир Томас запамятовал то, как свидетельствует Миледи Л.... что он сам не почитал молодою Мисс В.... коей было семьнадсят лет, дабы учинит ее Миладию Грандиссон.

был человек молодой и весьма разумной. Он просил, из милости, такую молодую особу, к коей пылал страстно; и сию прозьбу он представлял родителю своея обладательницы, как человеку знающему светския обращения, составляющему в оном с некоторого времени знатной вид, и имеющему, к отвержению предложений касательно своей дочери, такия причины, кои бы имел всегда, естьлиб мог токмо прожить до того времени, пока бы было его дочери и сорок лет. Впрочем Милорд настоял в том токмо по единой страсти и изящным качествам Мисс Каролины, кои он имел время распознать. Он весьма скромно говорил о своих качествах, и о тесном дружестве с его сыном, нимало не касался до своей знатности и своего произсхождения, о чем бы какой ниесть другой толико отличной породы любовник не приминул бы упомянуть. Может быть он поставлял сему причиною то, что Сир Томас весьма гордился своими предками; поелику некогда от него слышал, что его прадед, в царствование Якова первого, великую нанес хулу своему имени приняв звание Кавалера Баронетта.

Не взирая на то Сир Томас оказывал некое почтение за то дружество, кое Милорд имел к его сыну. Он клялся что не учинит никакого поступка в столь важном деле для его фамилии, не посоветовавшись с ним, тем более, что его сын нимало не помышляет, с своей стороны, о столь важном разсмотрении. Он присовокупил, что толико добродетельной сын составлял единую славу его жизни. Милорд униженно просил отдать его предложения на разсмотрение Сира но его речь была прервана. Окажите, пожалуйте, Милорд, сказал ему Сир Томас, какого щастия надеетесь вы получить с нашею дочерью? Какиеб ли имели вы к ней чувствования, но я предполагаю, что взаимных её чувстований, в коих как кажется вы не сумневаетесь, не довольно будет вашим намерениям. Может ли она учиниться Графинею без проклятого товару, прилепленного к её юпкам, дабы поставить перевес вашему состоянию?

Положение мое, отвечал нежный Шотландец, не позволяет мне принести моей любви те пожертвования, кои сердце мое принесло бы её с восторгом в других обстоятельствах; но я искренно изьясню вам состояние моих обстоятельств и положусь в том на благородство вашего сердца, Сир Томас не мог не похвалить такого ответа; но он присовокупил, что родители, знающие светское обращение, бывают весьма довольны получая некую пользу из того осведомления, которое должно быть для них драгоценно; что ему нимало не будет прискорбно слушать продолжение сего романа от такого человека, которой домогается получить в супругу его дочь; хотя бы он не мог иметь такой склонности, естьлиб дело шло о дочери другого для его сына; что все родители помышлялиб одинаково, но не все бы имели толико честное сердце, дабы равномерно в том признаться.

Я уверен, сказал ему Милорд Л.... что вы не почли бы достойным вашей дочери такого человека, которой бы токмо помышлял о удовольствии собственных своих желаний, и без всякого затруднения желал бы подвергнуть молодую особу таким замешательствам, коих она совершенно не знала в доме своего родителя.

Удивительное дело, отвечал Сир Томас, мы оба в состоянии, Милорд, изьявлять красноречие и разум в едином засвидетельствовании почтения, когда дело идет токмо об учтивости. Но я наслаждаюсь совершенным здравием; я еще не совсем отрекся от светского обращения, чтоб расположен был пожертвовать собственным моим благополучием щастию детей моих. Верьте, Милорд, тремя годами моложе первой, не почтет себя весьма от того же отдаленною; а сим то обязан я вашей любви. Но поелику я не буду жалеть, естьли проживу на свете еще несколько лет для самого себя, то покорно вас прошу отречься от своих намерений, и оставить на мою волю поведение моих дочерей. Я намерен в будущую зиму ехать с ними в Лондон. Оне там разспознают самих себя. Оне увидят, понравится ли им кто ниесть, и понравятся ли оне кому ниесть; по крайней мере не будут ли разскаяваться в том, что пожелали принять первого представившагося им человека.

Сир Томас произносил сии слова нимало не внимая скорьби терзающей Милорда Л.... которой справедливо соболезновал о том, что должен противоречить человеку более остроумному нежели разсудительному.

Он вышедши в кабинет тотчас приказал послать к себе обеих дочерей; он довольно смеялся им, хотя без жестокости, о том, что с лукавством называл их открытиями, и о той известности, которую оне подали о сей тайне Милорду Л.... не имея твердости сохранит оную двух или трех дней в его бытности. Мисс Каролина оставляя его почувствовала, что её сердце чувствительно было тронуто, Может быть столько же от укоризн своего родителя, сколько от опасной привязанности Милорда.

Молодой любовник поспешно отписал к Сиру Карлу, прося его одобрит свои чувствования. Милади Л.... будучи также известна, как и сестра её, о употреблении, которое я делаю из их доверенности, позволила мне списать ответ полученной от её брата.

"Ни единый брат не чувствует толико нежности к своим сестрам, как я. По естественному действию сего чувствования, я с чрезвычайным удовольствием уведомялся о тех, кои вы возъимели к старшей моей сестре. Вы не должны опасаться нималейших с моей стороны препятствий. Но чтож я значу в сем случае? Сестра моя совершенно зависит от воли моего родителя. Отличие, которое он мне при сем изьявляет, приводит меня в смущение. Оно налагает на меня сугубый долг ему покорствовать. Тем бы ясно показал я, что хочу излишне много воспользоваться его благодушием, естьлиб представил ему покорное мое мнение прежде, нежели бы угодно ему было от меня того потребовать. Естьли же он то учинит, то будь уверен, Милорд, что предпологая похвалы, достойные взаимные чувствия сестры моея, я даю вам мое одобрение с совершенным почтением и нежною моею дружбою. Имея честь быть, ваш искреннейший и покорнейший....

Письмо, в коем любовь Сира Карла столь пылко и чувствительно изьявлялась к обеим своим сестрам, тем более было им приятно и любезно, что оне начинали было опасаться, дабы запрещение их родителя оную в нем не охладило.

Я не стану тебе описывать подробности другого разговора о том же предмете, между Милордом и Сиром Томасом, хотя имею оный пред глазами, писанный собственною рукою Милорда, которой поспешил тотчас уведомить о сем Мисс Каролину предавая на её волю решение его жребия. Но сии продолжительности может быть не столь бы были приятны на бумаге, сколько в яснейшем повествовании выражаемым действием взоров и лица. Я присовокуплю токмо то, что едва лишь Милорд начал изьясняться, то Сир Томас муж трех сестер, но что он надеется в скором времени выдать двух весьма выгодно; а как выдаст им их приданое, что вознамерился сделать с великою економиею, то по окончании сего, он должен токмо заплатить четыре тысячи фунтов Штерлингов долгу, которой ему оставил его родитель для того, дабы спокойно получать чистый доход, которой тогда доходил до пяти тысяч. По моему мнению, сказал ему Баронет, вы не прежде должны помышлять о браке, как по совершенном укреплении за собою вашего имения. Выдавши за муж двух своих сестр, вам надлежит заплатит еще пят тысяч фунтов третьей, да четыре тысячи долгу, пока совершенно совсем разделаетесь. Вы конечно запамятовали, Милорд, что такия знатные люди, как вы, сочетавшись браком должны приумножить разсход, хотяб то было на новые екипажи, драгоценные каменья, домашния убранства, и на все то, что может придать пышности. Словом, в таком состоянии, в коем вы теперь находитесь, я не соглашусь выдать за вас дочь мою, и я вам советую не жениться еще несколько лет, по крайней мере когда не сыщете себе какую нибудь вдову или наследницу, которая бы могла вдруг поправит ваши обстоятельства. Сир Томас дал ему один только сей ответ с важным видом, как следствие такого решения, коею ничто поколебать было не в состоянии. Все же прочее было не что иное как безжалостная шутка. Тщетно Милорд чувствуя причину своего отказа, представлял ему, что он берет его дочь без всякого приданого, и будет ожидать всего от времени и его воли. Наконец он получил великия укоризны за свое упорство, и в столь жестоких выражениях, что, дабы не огорчит более такого человека, от коего зависило его благополучие, он вознамерился его оставить, клянясь ему при том, что никогда не престанет любить Мисс Каролину, и употребит все свои силы, дабы сохранит её к себе любовь.

Сир Томас весьма был поражен сими словами, которые он почитал угрозою. Он призвал обеих дочерей и весьма строго запретил им принимать услуги от Милорда, и от всякого другого человека, которой бы говорил о браке или о любви, без его согласия. Но в ту минуту, когда Милорд с нами прощался, он возобновил паки все обещания, почитающияся в любви священными клятвами, и Мисс Каролина не менее также своими обязалась. По том, когда подавал свои приказания двум сестрам, то Милорд опасаясь его раздражит когда покажется на глаза его, решился проститься с ним написав к нему записку весьма учтивым и почительным образом. Он в ту же минуту уехал под таким видом, которой скрыл истинну сего действия от домашних.

Во время обеда, Мисс Каролина приказала просить позволения остаться в своей горнице; но её извинения не были приняты. Не сожалеешь ли ты о ней, любезная Люция, в сем печальном состоянии? Она видит своего любовника удаляющагося. Она не знает, увидится ли с ним опят когда ниесть. Сестра её сказала ей, что будучи на её месте, она с трудом бы могла отпустить его одного, хотяб - не для чего иного, как для избегания мучительнейшого свидания с таким родителем, которой никакого не изьявляет сожаления к женским слезам, и которой имеет весьма колкой нрав. Что касается до меня, я то признаюсь, что при сем месте я с чрезвычайною нетерпеливостию желала слышат то, что произошло за обедом. Мисс Шарлотта, приметя мою нетерпеливость, согласилась удовлетворит мое любопытство. Сие повествование ей весьма приличествует, сказала она мне, потому что она была зрительницею, и что действующия лица были её родитель и сестра. Жестокое явление, отвечала Графиня. Я думаю, что Мисс Бирон нимало не будет удивляться, что я более уважала, в моем муже, качество благоразумного человека, нежели остроречивого.

Мисс Грандиссон начала сие повествование таким образом: сестра моя послала меня с теми её извинениями; я возвратилась от моего родителя с непременными приказаниями, чтоб ей идти. Ах! дражайшая родительница, вскричала Каролина, видя себя принужденною идти; колико теперь не обходимо мне скромное твое ходатайство! Но, Шарлотта, буду тебя поддерживать, отвечала я ей; а ты всячески усиливайся себя влещи. Говорят же: что любовь ползет когда не имеет силы идти. Я помню, что тогда Каролина называла меня злобною; но я говорила сие единственно для того, дабы ее разсмешить и привести несколько в силу. Она знает, что я не переставала проливать слезы. Ты помышляла о том, приятным образом отвечала ей Милади, чего могла страшиться о самой себе. Я тому верю, возразила Мисс Шарлотта, ибо мне кажется, что прискорбие чувствуемое нами о постороннем, никогда чувствительно нас не трогает.

При сем я также поместила мое размышление: сострадательное сердце, сказала я двум сестрам, есть истинный небесный дар, хотя оно подвергает великим затруднениям, но жизнь была бы весьма несносна, естьлиб мы толико же чувствовали чужия затруднения, как собственные свои. Колико Мисс Шарлотта благополучна, что в состоянии была смеяться и тогда, когда родительския наставления не менее относились к ней как и самой к её сестре! Очень хорошо, отвечала она мне; верьте что и я буду иметь такой же случай. Но я желаю продолжат мое повествование.

Каролина последовала моему совету. Она опершись своею рукою на меня, тащилась из всех своих сил даже до самой нижней ступеньки. Когда же она приближалась к дверям столового зала, то изобильные источники слез полились из глаз её. Она трепетала как лист; и севши на проходе сказала мне, что совершенно не может идти далее. Вскоре услышали мы повелительной голос, произносящей: весьма громко следущия слова: где же твои дочери? Каролина, Шарлотта, не вас ли я слышу идущих? Находящаяся там ключница, прибежала к нам с торопливостию: сударыни, сударыни, батюшка вас спрашивает. А мы, не взирая на слабость одной и отвращение другой, вдруг почувствовали силу в коленях наших, и предстали в зал пред нашего родителя, сестра моя все еще стояла опершись о плечо мое.

Первый прием его был как удивленного человека. Какую дьявольщину все ето означает? Какие печальные движения? Какая принужденная поступка? Женщины сущия комедиянки. Но уже весьма поздо, Каролина

Дражайший родитель? сказала моя сестра испуская глубокий вздох, возводя к Небесам руки свои с жалостным видом! Я проливала слезы о ней и о самой себе, естьли Мисс Бирон тому желает верить, но по другому, а не точно по сему произшествию.

Он возразил: не ужели тебе, Каролина, должно говорит первую речь. Я думаю, что Шарлотта также имеет свою ролю на готове. Уже время окончит сию забавную комедию. Сядьте на свои места, и послушайте меня, перестаньте представлять такия глупости,

Удивительное произшествие, он в самом деле учинил нас таковыми, каковыми укорял. Между тем как служители принесли кушанья, мы кашляли, отирали глаза наши, тайно взглядывали одна на другую, и наконец сели за стол. Мы брали лошки и вилки. Мы обратно клали их на то же место, потом опять оные взяли, когда он на нас взглянул. Мы не касались до пищи, только подносили оную к губам своим. Но поелику мы весьма близко сидели одна подле другой; то наши глаза упражнялись тогда более нежели, наши зубы. любовь как будто бы остановилась в горле бедной моей сестры. Она всячески усиливалась проглотит, не смотря на то затруднение, которое чувствовала в своей гортани. По её кривляньям видно было то затруднение, которое она имела в проходе. А что наиболее могло привести ее в замешательство, как я могу ее уверить, то конечно глаза, самые проницательные глаза, коих не видно было ни в едином человеке, наипаче в родителе, кои осматривали нас вокруг, и по временам, нахмуриваемы были брови, которых единое движение приводило нас в трепет, две бедняшки не имели при том ни матери, ни тетки, кои могли бы их ободрить. Не взирая на то оне еще более опасались окончания обеда, и отхода служителей. Оне весьма были ими любимы. Служащие же за столом люди наклоняли вид свой и смотрели из подлобья. Они изьявляли великую радость, когда приказано им было удалиться.

Тогда Каролина вставши со стула, весьма низско поклонилась, но с таким смущением, как будто бы малое дитя находящееся еще в школе, держа перед собою руки на крест, и подходя к дверям. Мой родитель дал ей волю оказывать почтения: и я также встала дабы за ней последовать. Но лишь только она хотела выдти вон, то он позвал ее назад. Я смею сказать, что он не для чего инного дал ей волю столь далеко отойти, как единственно для того, дабы иметь удовольствие видеть её смятение, наипаче по её возвращении. Кто тебе позволил выходить, сказал он ей? Куда ты идешь, Каролина? Возвратись, Шарлотта. Но вот что обыкновенно случается; родительское присудствие бывает уже тогда тягостно, когда любовь вселяется в мысли. Достойная внимания причина, доказывающая такую страсть, которая оставляет ему токмо вторую или третию степень в любви своих дочерей, занимавши сперва первое в оной место! Вы увидите что я почту себя весьма щастливым, естьли мои дети, на конец, не будут щитат меня своим врагом. Ступайте обе сюда,_Т говорю я вам.

Когда он начал сие говоришь, то мы остановились. Надлежало возвратиться теми же стопами и с толиким же смятением, какое мы ощущали выходя оттуда. Сядьте, сказал он нам. Мы стояли пред ним, держа руки на крест, как будто лишившияся ума. Сядьте, когда я вам приказываю, повторил он. Вы оказываете чрезвычайную покорность. Я хочу с вами говорить. Тогда обе насупившиеся девушки сели на стулья.

Мисс Шарлотта мне сказала, что ока не иначе может продолжать сию част своего повествования, как разположа оную на подобие разговора; и дабы я могла знать о действующих лицах, она за каждого будет говорит особенным голосом, то есть, за сестру свою покорным голосом, за себя не весьма кротким, а за своего родителя повелительным. А сие то она учинила весьма забавным образом. Но для доразумения сей разности, я буду писать в заглавии каждого говорящого имя.

Сир Томас. Каким образом простился с тобою Милорд Л...., Каролина? Мне, так оставил он записку. Писал ли он и к тебе? Мне кажется что он не почел себе за долг проститься с тобою изустно, когда со мною того не учинил.

Мисс Шарлотта. Он, вас почитал, Г. мой, весьма против него раздраженным. [Бедная Каролина не в состоянии еще была ответствовать.]

Сир Томас. А твою сестру он не почитал столь худо расположенною. Очень хорошо. Каким же образом он с тобою простился, Каролина? Я тебе говорю.... девица, женщина, ибо я не знаю как должен тебя назвать.

Мисс Шар. Я осмеливаюсь вас уверить, Г. мой, что не имел намерения вас оскорбить.

Сир Том. Я не люблю твоих перерывок, девчонка. Пожалуй, не говори ничего. Я говорю твоей сестре. Подыми голову, Каролина. Оставь такия жеманства и кривляния. Естьлиб несколько более находилось невинности в сердце, то менее бы изьявлялось смущения на лице. Я ясно вижу учиненный между вами заговор. Он предвещает мне в перед прекрасные следствия. Но скажи мне, Каролина, любишь ли ты Милорда Л...? Обещалась ли ты быть его супругою, когда склонишь неудобного своего родителя, или, чего конечно наиболее бы ты желала, когдаб смерть освободила тебя от него? Родители вообще весьма жестокие люди, когда не помышляютъ так как не благоразумные их дочери о их любовниках. Будешь ли ты мне отвечать, Каролина?

Мисс Карол. [Проливая слезы от столь жестоких Выражений.] Чтож должна я сказать, Г. мой, дабы не иметь нещастия вам не угодить?

Чтож ты должна сказать! Скажи, что ты не хочешь оказывать к своему родителю того почтения и повиновения, коими ты ему обязана. Не соображается ли сей ответ с твоими чувствованиями?

Мисс Карол. Я ласкаюсь, Г. мой....

Сир Том. Я равно тем ласкаюсь. Но сего не довольно. Долг требует от дочери изьясниться гораздо явственнее. Разве ты не можешь ручаться за свое сердце?

Мисс Карол. Мне кажется, Г. мой, что вы не почитаете Милорда Л.... недостойным человеком.

Сир Том. Я не имею хорошого мнения о таком человеке, которой принудил моих дочерей забыт свой долг, и принять на себя безумной вид с своим родителем.

Мисс Карол. Статься может, Г. мой, что я изьявляю пред вами безумной вид; но сердце мое исполнено к вам почтением. Вы приводите меня в страх, Г. мой. Я ужасаюсь вашего присудствия, когда вы кажетесь против меня раздраженными.

Сиръ Том. Скажи мне, что ты отказалась от стараний Милорда, нему никогда писать не будешь.

Мисс Карол. Простите мою дерзновенность, Г. мой, когда я принимаю смелость представит вам, что Милорд со иною всегда, весьма почтительно. Он равно уважает и почитает моего родителя. За чтож могу я иметь к нему ненависть и презрение?

Сир Том. Хорошо; мы вскоре все разсмотрим. Продолжай, Каролина: а ты, Шарлотта, воспользуйся тем наставлением, которой получишь от старшей своей сестры.

Мисс Карол. По истинне, Г. мой, я ручаюсь вам что моя сестра имеет доброе сердце, и исполнена к вам уважением.

Сир Том. Очень хорошо. Но ты, Каролина, ручаешься ли за сердце Шарлотты. и верьте что я не иначе испытаю оные, как на самом деле. Знаешь ли ты, Каролина, не имеет ли твоя сестра какого ниесть умыслу споспешествующого к твоему ободрению в твоем намерении?

Мисс Карол. Я осмеливаюсь вам сказать, Г. мой, что моя сестра не способна к упущению того, чем вам обязана.

Сир Том. Я бы желал, Каролина, чтоб ты тоже могла сказать и о сердце Шарлотты.

Мисс Карол. Я могу то сказать, Г. мой.

Сиръ Том. И так, дочь моя, знаешь ли ты мои желания.

Мисс Карол. Я думаю, Г. мой, что ваше желание стремиться к тому, дабы я препроводила всю жизнь мою в девстве.

Сир Том. О! о! по чему же, сударыня, думаешь ты так о моих желаниях? Говори; я тебе приказываю.

Мисс Карол. Поелику мне кажется. Г. мой, естьли вы позволите мне то сказать, что знатная порода и хорошия качества Л.... не дозволяют ничего желать более. Я прошу прощения, Г. мой, я с преданностию прошу у вас прощения. [Подымая руки с страстным движением.]

Сир Том. Его знатная порода! Я тебе удивляюсь. И так что значит частица Шотландии? Ты конечно ослепляешься званием Графини; но я тебя уведомляю, хотя ты и чувствуешь к Милорду Л.... истинное почтение, что ты не должна желать, чтоб он в таком безпорядке, в коем он находиться, относительно к его сестрам, помышлял сочетаться с тобою браком.

Мисс Карол. Я вас уверяю, Г. мой, что звание без хорошого свойства ничего для меня не значит. Касательно же безпорядков, я ни мало не сумневаюсь, чтоб Милорд мог забыт правила благоразумия.

Сир Том. Я ясно вижу, что от тебя не произойдут препядствия, и что ты не имеешь нималейшого против Милорда возражения, естьли токмо он не будет иметь против тебя оного. Ты весьма покорная и при том весьма устрашенная девушка. Должно женщине быть весьма влюбчивой, когда она охотно даст преимущество своему любовнику над собою; но посмотрим, Каролина. Я хочу знать, какую надежду подала ты Милорду, может быть, он подал тебе самой. Ты молчишь. Удостоишь ли ты меня своим ответом?

Мисс Карол. Я надеюсь, Г. мой, что не нанесу безчестия моему родителю, желая всякого блага Милорду Л....

Сир Том. Он также не нанесет себе безчестия, сколько ни надменны сий бедные Шотландцы своим благородством, помышляя вступит в союз со мною.

Мисс Карол. Милоѵд Л.... беден, я поставил бы себе, Г. мой, за величайшую честь....

Сир Том. Он имел бы причину. Продолжай. Для чегож останавливаешься? Но естьли Милорд нимало не беден для моей дочери, то я не соглашусь, чтоб моя дочь пришла для него в бедность. Он поставил бы себе за величайшую честь, говоришь ты.... что такое? Конечно, быть твоим мужем. Отвечай мне: в каких находишься ты с ним обстоятельствах?

Как я нещастна, что не имею ничего сказать такого, чтоб было приятно моему родителю.

Сир Том. Посмотрите, с какою хитростию уклоняется она от моего вопроса. Хочешь ли ты, чтоб я тебе повторил его, сударыня?

Мисс Карол. Я могу без стыда признаться. Что я лучше бы согласилась.... [При сем она остановилась, наклоня голову даже до своей груди. Мисс Грандиссон сказала, что она никогда не видала ее столь пленительною, как в сие время.]

Сир Том. Что ты лучше бы согласилась.... быть женою Милорда Л.... нежели моею дочерью. А ты Шарлотта, уведомишь ли меня, когда твоя ко мне любовь равномерно начнется простывать? Когда ты начнешь меня почитать препятствием своему благополучию? когда твои глаза ослепятся чужестранцем, и заставят тебя предпочесть его своему родителю? Теперь уж мне нечего делать. Я должен только разделит между вами имение, которое ваши любовники почтут достаточным для своих обстоятельств, и по том повергнуться во гроб. Ваши веселые обожатели придут с вами плясать над моей гробницей, и я предан буду всеми забвению как будто бы и не существовал на свете.... Выключая вашего брата, коего добродетель и изящное свойство мне известны. [При сем Мисс Каролина находила себя принужденною возвысит голос.] О, дражайшей родитель! вскричала она, какой стрелою пронзаете вы мое сердце? Не ужели все родители.... Простите меня, сударь, [ей показалось, что он нахмуривает брови.]

Сир Том. Такая непристойность меня раздражает. Я не могу снести.Мисс Каролина; для чего всегда уничтожат мои вопросы? Ты знаешь о чем я тебя спрашиваю. Отвечай мне.

Мисс Карол. Я почла бы себя недостойною любви такого человека, кал Милорд Л.... естьлиб не призналась в том почтении, которое к нему имею. По истинне, Г. мой, я ощущаю к Милорду такия чувствования, кои заставляют меня отличат его от всех других человеков. Да и сами вы, Г. мой, никогда об нем столь худо не думали. Мой брат....

Сир Том. И так все открылось. Ты имела дерзость.... Но я сам почитал Милорда, так сие чувствование и теперь еще не переменилось; так разве из сего следует, чтоб он был моим зятем? Он приехал ко мне, как друг моего сына. Я его держал у себя в сем звании. Он совершенно не знал тебя до сего времени; но едва лишь вы увиделись, то вдруг восчувствовали оба необходимую надобность в браке. Ты оказывала себя почтительною дочерью, ты восхваляла его благоразумие, а он между тем обьявляет тебе свои чувствования, или ты ему свои обьявила, я не знаю, кто из вас был первой; и когда он почитал себя уверенным в тебе, тогда просил совета у легкомысленного родителя: и в каком же намерении? дабы единственно узнать о том, что он намерен учинит для таких двух особ, которые не удостоили принят его ни в малейшее участие в таком выборе. Ета обыкновенная хитрость; а бедный отец должен затворить глаза и рот, или прослыть тираном.

Мисс Карол. [утопая в слезах.] Бог мне свидетель, Г. мой, что я приняла предложения Милорда с тем договором, чтоб все зависело от вашей воли: да он и сам не желал от меня другого одобрения.

Сир Том. Каролина, испытаем власть мою. Я намерен ехать с тобою в город. Один молодой и знатной человек обьявил мне в разсуждении тебя свои чувствования. Его предложения мне нравятся; и я уверен, что они и самой бы тебе понравились, естьлиб твое сердце не было занято. Изьяснис мне. Желаешь ли ты одобрить мое представление? Ты мне не отвечаешь. Твое дело с Милордом освовано на условии, говоришь ты: как! Ты молчишь. Ты приходишь в смущение. Конечно не без причины, не можешь ты дат мне такого ответа, какого я желаю. Естьли ты можешь, то для чего не отвечаешь? Я привожу тебя в безпорядок, как ты видишь, собственными твоими орудиями.

Мисс Карол. Весьма неприлично, Г. мой, спорит мне с моим родителем. Я уверена как в моем к вам уважении, так и в том, что ни малейшого не нанесла бесчестия моей фамилии, приняв основанные на договорах предложения от Милорда Л.....

Сир Том. Основанные на договорах! Сколь ты глупа! Не самовластны ли они, когда ничего не оставляют моему выбору? Но я уже испытал, что человек, которой унижая себя разсуждает с женщиною, а особливо о таких важных пунктах, в коих природа более имеет участия нежели разсудок, должен за нею следовать великими оборотами, и видеть себя весьма отдаленным от того места, до коего он почитает себя уже достигающим. Словом он должен довольствоваться тем, дабы возвратиться на отдохновение в то место, из которого вышел, между тем как она будет летать в окрестностях и понудит его снова начать пут свой.

Мисс Карол. Я надеюсь, сударь...

Сир Том. Оставить надежды, сударыня. Меня должно уведомить обстоятельнее. Могу ли я думать.... Но я тебя заставлю, естьли могу разсуждать здраво, сколь бы хитрая женщина ты не была. Могу ли я принимать от всякого другого человека касательно тебя предложения? Отвечай, могу ли я или нет. Не поступай со мною так, как дочери с прочими отцами поступают. Не начинай ослушиваться в той доверенности, что я по моей слабости тебе оное прощу. Я точно не простой отец. Я знаю свет. Я знаю твой пол. Я познал в нем более глупостей, нежели думал. Женщины не имеют необходимости в помощи мужчин, дабы быть глупыми. Природа одарила их оными. Я во всю мою жизнь не познал ни одной, которая бы по опыту других учинилась благоразумною. Не отвечай мне, Каролина. Скажи могу ли я принимать новые предложения в разсуждении тебя, или нет.

[Мисс Каролина отвечала одними слезами. ]

Сир Том. то есть: повиновением которое ты должна оказывать своему отцу; жертвуешь ты романическим мнениям постоянства и верности к любовнику! Подойди ко мне, влюбленная моя дочь; подойди же, говорю я, когда тебе приказываю.

[Мисс Каролина встала. Четыре шага, которые она переступила, закрывая платком глаза свои, приближили ее к рукам отца её. Он с торопливостью ухватил ее за руку, и коснувшись до нее своим рукавом, притянул ее даже к коленям своим. Он отдернул другую её руку, которую она держала у глаз своих. Платок упал. Он увидел что её глаза были красны и наполненны слезами. Она всячески старалась оборотиться назад, дабы скрыть безпорядок лица своего, но он крепко держал обе её руки; и вдруг захохотал.]

Сир Том. И так! о чем плачет эта девица? Не плачь, Каролина; ты получишь мужа. Я тебе его обещаю. Я поспешу отвести тебя на большую Лондонскую площадь. На тебя будут смотреть ко всех всенародных местах. Я постараюсь украсит тебя драгоценными каменьями твоей матери, дабы привлечь на тебя глаза всех щеголей. Тебе должно делать весьма скорые завоевания пока будешь почитаема как новоприбывшая девица иначе скоро будешь замешана в великом множестве женщин продающих свои лицы во всех собраниях. Нетерпеливая девица! Как ее жаль! взглянь на меня, Каролина. [При сих словах он опять захохотал.]

Мисс Карол. По истинне, сударь, естьлиб вы не были моим родителем....

Сир Том. О Боже! так чтоже бы было?

Мисс Карол. Я хотела сказать, сударе, что вы весьма жестоко со мною поступаете.

Сир Том. Не ужели бы ты ето сказала, бедненькая. Всякому другому человеку, не правда ли? В подобных обстоятельствах? очень хорошо; но однако, ты мне не говоришь была ли бы ты довольна другим человеком, кроме твоею Шотландца. [Не переставая держат ее за руки.}

Мисс Карол. Со том меня укорять. Я не имею нетерпеливости выходит за муж. Я буду ожидать ваших повелений и времени в которое вы пожелаете меня выдать; но поелику мне кажется, что нельзя учинит никакого возражения против Милорда Л.... то я совершенно не желаю ехать на Лондонскую площадь.

Сир Том. [Важным голосом.] Естьлиб я был разположен над тобою издеваться, Каролина, естьлиб я вознамерился обращать в шутку то впечатление, коего я не ожидал от моих дочерей, которые принудили меня несколько презирать даже и чужих, хотя я ничего им такого не изьявлял; то совершенно не мог бы снести, чтоб ты мне столь нагло отвечала. Вер мне, не забывай себя.

Мисс Карол. [С оказанием глубочайшого почтения.] Я прошу вас из милости, сударь, позволит мне удалиться. Я постараюсь вспомнить свои ответы, и чрезвычайно буду жалеть, естьли....

Сир Том. Разве необходимо тебе должно удалиться, для воспоминания своего долга?

Но ты должна мне отвечать на мой вопрос. В каком находишься ты положении с Милордом Л....? Совершенно ли он решился быть твоим мужем, и ты равно не желаешь другого? Будешь ли ты иметь с ним терпеливость ожидать того времени, пока я низвергнусь во гроб и соединюсь с моими предками?

Мисс Карол. О дражайшей родитель! какие ужасные изречения! [Она искала глазами платка своего, которой еще лежал на полу. Она вырывала одну свою руку, дабы оный поднять; и когда тщетно было её покушение, то слезы покатились из глаз её на подобие граду, она упала на колени.] Сжальтесь надо иною, сказала она ему; я страшусь вашего гнева; но повторяю вам, что я действительно не влюблена; и дабы вас в том убедить, то я ни за кого не выду за муж, естьли не за Л....

Мисс Шарлотта сказала, что во время всех сих движений печальной её сестры, будучи не менее и сама колеблема, она передвигала стулья, ставила их опят на свои места, взглядывала на Мисс Каролину, обращала глаза свои назад, опасаясь повстречаться с глазами отца своего, устремляла оные на свои пальцы, желая видеть на оных когти, когда бы тот человек, вместо того что он был отцем, у чинился мужем. По истинне, Мисс Бирон, сказала она, мне нельзя было не поставить себя на месте сестры моея; а обстоятельство не столь было отдаленно, как Милади Л... то себе воображала. Однажды слышала я, как сердце мое говорило, естьлиб какой Милорд Л...., к коему б я возъимела толико склонности, признался мне с такою же честностию, то я не дожидалась бы сих гонений. При первом появлении луны, естьлиб он усильно и от доброго сердца просил меня, и естьлиб я была уверена найти в готовности священника, не медлила бы ни единой минуты прибегнут к другому покровительству, хотя и величайшее имела презрение к тем девицам, кои уходят с мужчиною. Осуждала ли бы тогда меня Мисс Бирон?

Мисс Грандиссон, отвечала я, позабыла, какою матерью наградило ее Небо, и какими ей примерами обязана. Публика судила бы поступок дочери, неизвестна будучи о жестокости её родителя. Словом, вы весьма щастливы, что не были подвержены такому опыту, и вы видите, что почтительная терпеливость Милади совершенно награждена.

Графиня весьма одобрила мой ответ, и оборотясь к своей сестре, которая долго еще хотела защищать добродетель и разсудок против жестокостей, напомнила ей, что она оставила повествование в том месте, когда стояла на коленах. Подыми меня, сказала она ей приятным голосом, и отведи как можно скорее в мою горницу. А Мисс Грандиссон продолжала.

Сир Том. Ты ни за кого не выдешь замуж, естьли не за.... И ты делаешь мне такое обьявление, дабы доказать, что ты действительно не влюблена! Какое безумие! естьлиб ты не влюблена была до чрезвычайности, то конечно не находилась бы в таком состоянии, которое внушает тебе дерзость говорит мне сии слова. Безстыдная! безумная! удались от глаз моих. [Она стала, но удержана была за руки.]

Сир Том. И ты осмеливаешься делать мне такое обьявление! И так, какуюж, скажи пожалуй, имею я теперь власть? Не взирая на то, ты и Милорд Л..... как ты то думаешь в сию минуту, признались друг другу в любви основанной на тех договорах, чтоб оные зависели от моего одобрения? Да наказан будет весь ваш пол! Бог слепоты да подаст вам спокойное убежище. Он покажет тебе путь, представляющей твоему сердцу безопасность и приятность. Ты будешь шествовать веселыми и торжественными стопами до того, пока голова твоя не вскружится: тогда будешь ты перескакивать чрез стены и рвы, и пройдешь все злоупотребления; а долг, благоразумие и скромность попираемы будут ногами [Дражайшая Мисс Каролина! При сем я не могла удержаться, чтоб не прервать повествования, я уже ожидала сего жестокого нападка. Я также то предчувствовала, отвечала она мне, и сие-то воспрепятствовало мне гораздо явственнее изьяснить то превосходство, по коему я предпочитала Милорда, Л.... пред всеми мужчинами: поелику я толико была уверена в его достоинстве, что сердце мое склонилось на оное без всякого сумнения. Но пуст моя сестра окончить сие повествование.]

Сир Том. Беги? я тебе говорю? от моего присудствия, хотя все продолжал держат ее за руки.] И ета негодница; [оборотясь к бедной Щарлотте, которая тебе говорит] ибо я безпрестанно примечал её взгляды, и движение всех её мускулов, принимает участие в смеходостойных твоих трудностях. Ты еще более от того оные чувствуешь, я то гюнимаю. Вы обе почитаете меня своим тираном. Вы желали бы, чтоб я от вас удалился, дабы свободно и вкупе предаться нескромным своим размышлениям. Я буду содержанием оных. Весь гнев, которой Вы усиливаетесь при сем сокрыть, конечно изьявится. Я не более буду почитаем, сколько действие глупой твоей страсти то позволит. Л.... лучше будет вам подавать советы, нежели я, и наслаждаться доверенностию обеих моих дочерей против их отца. Я предвижу, что в сию минуту вы считаете меня самым смертельнейшим своим врагом. Но я отрекаюсь от вас обеих, не взирая на кров мою, и позволю вашему брату, единому утешению моей жизни, и единой надежде благополучнейших дней моих, возвратиться ко мне из за моря. Он также не признает вас за своих сестер, в противном же случае я отрекусь и от самого его; тогда буду я отец без детей, хотя имею трех в живе, и рожденных самою изящнейшею матерью. Какого не чувствовала бы она прискорбия?

Движение Мисс Шарлотты столь было сильно, что она не могла оному воспротивиться. О дражайшая моя матушка, вскричала она, коликое претерпеваем мы нещастие лишась тебя! теперь-то чувствуют твои дочери свою потерю! По сем восклицании она хотела уже бежать вон. Взоры её родителя привели ее в трепет. Он встал. Каролина, не сходи с места, сказал он старшей. Я хочу тебе еще нечто сказать. Ты, Шарлотта, поди сюда, и взяв ее за руки укорял ее в том, что осмелялась прервать речь его с такою наглостию, которую он усматривал даже и в глазах её. Она шла к ногам его. Она просила у него прощения. Но он одною рукою держал обе её руки, а, другою ей грозил: да накажи меня Боже, сказал он яростным голосом, естьли я тебе прощу. Я надеялся от тебя, что ты получишь хорошее наставление от безразсудного поступка сестры твоея. Милорд сущей возмутитель и тать. Он нарушил спокойствие в доме моем. Он похитил у старшей моей дочери любовь ко мне коварною хитростию, говоря, что без моего одобрения он ничего от ней не потребует. Я его презираю и надеюсь, что никто ни оспорит моего права следоват моей воле, не смотря на то бунтовщица дерзает мне обьявить, что не хочет никогда иметь мужем другого человека. Не воспитаны ли мною обе мой дочери даже до таких лет, от коих я ожидал помощи и утешения; не ужели я жил во вдовстве ради их для того, дабы видеть одну похищаемою от себя таким человеком, от коего я стражду, и слышать чтоб другая призывала на помощь мат свою из недр земли против отеческого тиранства? Чегож впред должен я ожидать как от одной, так и от другой? Но сему-то безумию я никогда не подвергнусь. Удалитесь от меня обе. Оставьте меня. Оставьте дом сей. Ищите в другом месте своего благополучия. Возмите свои платья, и все то, что вам принадлежит; но опасайтесь коснуться до того, что оставлено мне вашею матерью. Я прикажу выдать моему банкиру каждой из вас по пяти сот гвиней. Когда вы издержите сию сумму, то узнаю какое будет ваше поведение и увижу, что должен я тогда более для вас сделать.

Дражайшей мой родитель, сказала ему Каролина, бросясь перед ним на колени, простите мою сестру! Явите надо мною жестокость, какую вам угодно, только помилуйте мою сестру!

Сир Том. То есть, Каролина, ты о самой себе нимало не страшишься. Ты повергнешься в обьятия Милорда они для вас не отворятся. Когда прах мой соединится с прахом вашей матери, тогда разве вы в оный вступите, дабы попирать оные своими ногами.

Мисс Шарл. [Со вздохами и слезами.]

Да простит меня Боже, и вы любезный родитель. Призывая мать мою я не имела намерения вас оскорбить. Я сожалела о ней столько же для вас, Сударь, сколько для моей сестры и для самой себя. Она умерила бы....

Сир Том. Видно жестокость моего сердца. Я проникнул в твои мысли, Сударыня.

[Он отошел на несколько шагов, оставя нас на коленах у стула, которой оставил. Он прохаживался по зале в великом смущении. Потом позвонив в колокольчик, подошел к двери, отворил ее, и держа оную одною рукою, приказал послать клюшницу. Она вошла. Сия женщина была весьма хорошого свойства, которая увидев двух молодых своих госпож стоящих на коленах, вострепетала.]

Сир Том. Бекфорд, пособи етим двум девицам собрат все им принадлежащее. Ты мне подашь роспись о всем том, что оне возмут. Отеческая власть становится для них тягостною. Оне думают, что уже прошли лета покорности. Им нужны мужчины, мужья...

Мисс Карол. Нет, Бекфорд; увы! нет, нет....

Сир Том. Ты еще смеешь мне противоречишь, наглая!

Гжа. Бекфорд. Я вас прошу..... Г. мой, я заклинаю вас..... во всем свете не сыщите вы столь скромных девиц. Обе оне весьма отличились во всем уезде своею кротостию. смиренностию и милостию.

Сир Том. Каролина ненавидит своего отца. Милорд Л.... заступил мое место в её сердце. Шарлотта возстает противу меня, мне кажется, что и ты также то предпринимаешь. Вер мне и без всякого возражения исполняй мои приказы, сии две девицы не пробудут здесь ни четырех дней.

[Гжа. Бекфорд стала на колени повторяя: я вас прошу.... я заклинаю вас.... Обе сестры встают, приближаются к своему родителю, и равно бросаются к ногам его.]

Мисс Карол. Простите нас, дражайшей наш родитель! Я прошу у вас прощения ради моей матери!

Мисс Шарл. [Плачевным голосом.] Простите меня, любезнейший родитель, ради моей матери и моего брата!

[Обе тащат его к себе за платье, а Гжа. Бекфорд также им подражает; он взирал на них, не изьявляя ни мало своей трогательности.]

Сиръ Том. Я еще намерен оказать вам единое удовольствие, Сударыни. Я знаю, что моя власть налагает на вас иго. Вы без всякого препятствия можете учиниться женщинами. Отец не прежде познает нещастие имея дочерей, как в ту минуту, когда мужчины приходя показывают им вне дома родительского такое благополучие, коего однако оне весьма редко находят вне того места, которое горят нетерпеливостию оставить.

Мисс Шарл. Мы желаем быть у вас, дражайшей мой родитель Мы ваши. Не подвергайте ваших дочерей всенародному осуждению. До сего времени доброе наше имя еще не помрачено.

Ах! любезнейший мой родитель, не низвергайте нас в пропасть того света, коего мы совершенно еще не знаем! Сохраните нас под своим покровительством! Мы не желаем оного ни от кого другого.

Сир Том. Вы испытаете оный, Сударыни. Вы меня не почитаете более способным подавать вам советы. Милорд Л.... лишает меня одной дочери, другая призывает тень своей матери, дабы избежать моей жестокости; а Милорд Л.... не оказал ли своей наглости, подавая мне знать, что я еще весьма молод дабы пещися о поведении толико благовоспитанных дочерей, каковы мои? Я ему верю. Бекфорд, ты тщетно проливаешь свои слезы; изготовь их к отъезду. Я не позволяю им более осьми дней остаться в сем доме. Он вечно уже затворен им будет.

Мисс Карол. Ах! любезный родитель, не приводите детей своих в отчаяние. Мы девицы. Никогда не имели мы толико нужды в родительском покровительстве, как теперь.

Мисс Шарл. Чем заслужили мы, Г. мой, изгнание из вашего дома? Мы просим у вас прощения за все то, что могло вас оскорбить. Наше повиновение и уважение будут простираться к вам до высочайшей степени. Позвольте мне отписать к моему брату.

Сир Том. Прекрасное средство для успокоения меня! и так вы думаете склонить вашего брата в свою пользу! Не желаете ли вы отнестись в том к нему и поставить его судиею над отцем своим? Несносная глупость! удаляйтесь отсюда, говорю я вам, Приготовляйтесь к отъезду, и сей дом будешь на веки для вас затворен!

Мисс Шарл. Мы ничего столько не желаем, как жить под вашим покровительством и всегда будем вам послушны. О! Г. мой!

Сир Том. Я Каролина, что Милорд Л.... не более будет иметь затруднения тебя сыскать, сколько имел оного, дабы уверится в твоей склонности. Чтож касается до тебя, Шарлотта, то ты можешь ехать к старой твоей тетке в Иорк-Шир, которая в состоянии тебя научить, что терпение есть добродетель, и что девица не должна склоняться на первое представление, когда она желает, чтоб вторично ей оное предложено было. [При сем он взглянул на нее весьма презрительно.]

Знай, любезная моя Люция, что сия старая тетка, живущая в Иорк-Шире есть сестра Сира Толмса, коей он всегда препятствовал выходить за муж, и коей выдавал весьма посредственную сумму денег на содержание, хотя она имеет такия права, кои он ни чем оспорит не может; но исполнение оных весьма искусно он опровергал.

Мисс Карол. Я ваша дочь, Г. мой. Все достойно уважения с родительской стороны. Но я ни чем не заслужила вашей укоризны, я не буду иметь никакого впечатления, и клятвенно обещаюсь вам на коленях, не выходить никогда за муж за Милорда

Сир Том. [Будучи несколько смягчен.] Я соглашаюсь на честное твое слово, Сударыня. Но в тож самое время от тебя требую, чтоб ты не имела с ним никакого сообщения, чтоб ты никогда с ним не видалась и совершенно не имела переписки. Словом, ты узнаешь мои намерения, в последней раз говорю я, что не взирая на все твои ответы, требую от тебя повиновения. Бекфорд, ты теперь можешь удалиться. Встань, Каролина.

Мисс Карол. [Будучи вне себя от радостного восторга.] Ах, неужели я прощена, Г. мой? И так явите же равную милость и сестре моей.

Сир Том. Шарлотта, воспользуйся сим явлением; наипаче касательно того, дабы удаляться от всякого роду обязательств, о коем бы родитель твой не был уведомлен. Я действительно буду соображаться в том с твоим мнением. Каролина претерпела несколько прискорбий за те, кои причинила мне. Сие весьма справедливо. Да послужит пример её тебе наставлением!

Госпожа Бекфорл вышла; он обласкал несколько обеих сестер весьма приятною улыбкою. Он, казалось, торжествовал над всеми теми мучениями, кои заставил их претерпеть: по какой же причине, любезная Люция? Я сумневаюсь, чтоб ты могли более в оную проникнуть, нежели я. По истинне, мне кажется, что люди не были бы от того хуже, когда бы тщетные сии воспламенения менее были употребительны между отцами и матерьми.

Но каким образом пылкое свойство , подумала я сама в себе, столь удобно могло покориться. От сего, размышления я усмехнулась. Милади, приметя оное, спросила меня, чему я усмехнулась? Простите ли вы меня за оное? сказала я ей. Етово я не знаю, отвечала она мне. Я полагаюсь в том, возразила я, на доброе ваше свойство, я усмехнулась от удивления по причине тех изящных успехов, кои наша Шарлотта с того времени получила. О насмешница! вскричала Мисс Грандиссон, но она кажется запамятовала, что я и сама должна еще много, над нею издеваться. Хорошо сказано, возразила Милади. Впрочем я должна отдать справедливость Шарлотте, что она всегда оказывала ту пылкость, о коей вы не безъизвестны, выключая токмо того времени, когда она находится пред глазами своего родителя.

Но я хочу присовокупишь, продолжала Графиня, несколько слов к последнему её повествованию. Отец мой удержал нас при себе до того времени, пока ему заблагоразсудилось прочесть нам записку Милорда, коей он еще не развертывал, и которую ори сем развернул не для чего инного, естьли не обманываюсь, как для того, дабы найти случай чем нибудь укорить нас. Однако я от того отделалась лучше, нежели чаяла; ибо сама я совершенно не видала сей важной записки.

Ты не пожалеешь, любезная Люция, Графиня оставила у меня сего вечера прощаясь с нами.

"Позвольте, милостивый государь, употребить мне перо мое по той единой причине, что оно может быть для вас гораздо приятнее моего присудствия; дабы возблагодарить вас от искренняго сердца за все знаки милости и дружбы, мне вами оказанные в продолжение целого месяца моего пребывания в замке Грандиссон, вместо единых суток, кои я имел намерение в оном остаться. Я ощущаю в сердце моем от последняго моего с вами разговору справедливый страх наказания за некошорые весьма пылкия мои изражения. Естьли вы равно о том помышляете, то я всепокорнейше прошу у вас прощения, и признаю себя к етому обязанным. Кто может оспорит родительския права над детьми его. Но я почел бы себя благополучнейшим из всех человеков, естьлиб ваши права и страстная любовь моя к Мисс Каролине Грандиссон могли между собою согласоваться. Может быть вы считаете меня виновным за то, что я не отнесся прежде к вам; в том я равно прошу у вас милостивого прощения.

"Но я страшусь укоризны за учиненный мною гораздо важнейшей проступок; и хотя меня ничто в том не обязывает вам признаться, но я лучше желаю просить вашего снисхождения за мое неблагоразумие, нежели употребит и самое малейшее лукавство в столь важном деле. И так я искренно вам признаюсь, что оставя вас я пал к ногам Мисс Грандиссон и просил её руки. Союз со мною не навлечет на нея никакого безчестия; я уверял ее, что моего имения будет для нас довольно, хотя мы и ничего от вас не получим, и что экономия, в коей, как я был уверен, приписывали ей великую честь, вскоре ее от того обезпечит. Но она отвергла усильные мои прозьбы, в намерении ожидать согласия от своего родителя; оставя мне по крайней мере единую надежду, что препятствия не произойдут от нее, естьли мы токмо можем получить ваше соизволение. Мое решение, милостивый государь, состоит в том, что доколе буду иметь хотя единую тень сея надежды, до толе не стану совершенно помышлять ни о какой другой женщине. Искренное дружество, в коем я жил с несколько месяцов в разных областях Италии и Немецкой земли с вашим сыном, наипревосходнейшим из всех человеков, внушило мне честолюбие следовать его примеру, и естьли возмогу получить вашею милостию толико драгоценную супругу и столь добродетельного брата, то ничто не будет сравнительно, милостивый государь, с благополучием покорнейшого и преданнейшого вашего слуги Л....

Сие письмо, сказала мне Милади Л.... показалось Сиру ТомасМилорд должен почитать себя весьма в ней уверенным, когда представлял ему такое предложение, которое ни каким правилом не может быть оправдано. Отказ, сказал он ей, учинен был весьма хитрою девушкою. Ты конечно не сумневалась, чтоб Милорд Л..... не любил тебя еще более за то, что отвергла исполнения брака тайным образом; не надеется ли он теперь обратить сие дело в свою пользу? Надменность, продолжал он составляет добродетель одной половины женщин, а учтивость другой. Оне очень в том уверены. И хотя мужчина весьма худое имеет о них мнение, но оне никогда не отвергают первого их предложения. естьлиб ты жила не в зависимости, скажи, Сударыня; что бы ты сделала? Ты слаба; но гораздо более имеешь хитрости. Хитрость в женщинах занимает место благоразумия, а слабость их происходить от бодрости мужчин. Жаль, что мои дочери не составлены из существ менее слабых. Но я больше всего дивлюсь тому, что человек знающей ваш пол, помышляет браке.

Вот каков был ответ, любезная Люция, такого родителя, которой препровел всю свою жизнь в чрезвычайном волокитстве как будто бы почитал свои намерения весьма оправданными язвительными своими поступками против женщин. Таким-то образом злоба; присоединяясь к развращению нравов, слывет светским знанием и человеколюбивым сердцем. Колико сочинителей обязаны своею честию сим презрительным картинам. Но не станем верить, чтоб свойство человеческой природы, то есть, толико творений, созданных по образу Божию, приведено было в такия заблуждение от гнусного воображения, а более должно мыслить о великом множестве сих писателей то, что они вообще жили в худом сообществе. Я надеюсь, любезная моя, что ты по новости предмета извинишь меня за толь продолжительное письмо.

В то время, когда две госпожи в сем месте своей истории остановились, подали мне письмо от моей бабушки и тетушки. Ты легко можешь судит из моего ответа, о том смущении, в кое оне меня привели. Я не могла того сокрыть, и обе сестры неотменно желали знать тому причину. Я им сказала от кого присланы сии письма, и что моя тетушка, в будущую субботу должна отвечат Милади Л.... Оне позволили мне удалиться, дабы написать к вам ответ. Но по отходе посланца оне меня спросили, в чем состоит мое решение? Я без всякого затруднения им сказала, что подтвердила отказ мой. Мисс Грандиссон подняла руки и глаза к небу, потом взглянув на меня проницательным оком, говорила; вы должны обьявить нам правду, но я предвижу, что мы ее не совершенно узнаем. Я покраснела. Она продолжала на меня смотреть. Ах! дражайшая Генриетта, возразила она важным голосом. Дражайшая Мисс Грандиссон! отвечала я с откровенностию. Вы никак меня не уверите, присовокупила она, чтоб не было в такого человека, о коем мы еще не слыхали.

От сего заключения я несколько успокоилась. Не ужели любопытная Мисс Грандиссон с намерением сие сказала? Она столь великодушна, что я не почитаю ее способною забавляться моим состоянием, хотяб она и усматривала во мне какую нибудь слабость. Я страшусь о моем здравии, которое совершенно уже против прежнего переменилось. Я уже не столь щастлива; как была у себя. Впрочем, любезная моя, не ясно ли ты видишь, что все те обстоятельства, в коих уже я нахожусь около шести недель, должны были произвести сию перемену. Но обратимся к чему нибудь забавному

По моей прозьбе обе сестры начали опять продолжать историю своей фамилiи.

Сир Томас казалось не намерен был переменить своих намерений; хотя им легко усмотреть было можно, что он былъ бы убежден уважением Мисс Каролины и великодушием Милорда Л...., естьлиб в разстройстве обстоятельств своих не имел труда расточат свои деньги. Он поехал в Лондон с своими дочерьми. Действительно думали, что ему нимало не было бы досадно, когдаб два любовника сочетались браком без его соучастия; ибо первое его приказание, по прибытии в город, состояло в новом запрещении не принимать никогда от Милорда посещений: и в течение нескольких недель оне весьма тем были обязаны своей сестре; тут она шутя напомнила о сих случаях за многия средства употребленные ею к споспешествованию их свиданий.

Обстоятельства наши находились тогда в таком положении, как учинены были предложения Сиру Томасу, касательно младшей его дочери. Но поелику он совершенно не имел против Мисс Шарлотты таковых видов, какие имел против её сестры; то для сего ничего ей не сообщил, а она осведомилась о том другими средствами. удивлялась ли бы ты, спросила она меня, естьлиб пример всего произшедшого пред моими глазами, привел меня к какому нибудь отважному поступку? Я уверена, отвечала я ей, что нет никакой несправедливости со стороны такого родителя, которой мог оправдать детскую отважность. Ваша добродетель вас спасла, и вы конечно теперь оным наслаждаетесь. Мисс Шарлотта покраснела, и кусала у себя губы. За чем же она краснела?

Наконец Сир Томас решился привести в порядок дела свои в ином намерении, дабы возвратить такого сына, коего благоразумие и почтение составляли, как он говорил, благополучие его жизни. Но он приходил в замешательство по причине Гжи. Олдгам и двух её детей. Хотя он имел причину думать, что его сын не безъизвестен о сем прежнем сообществе; но он не желал представить ему в зрелище, по его возвращении, новую фамилию живущую в одном из его поместьев. С другой стороны, сия женщина весьма много ему пожертвовала, и заслуживала хороших с его стороны расположений, и по тому он почитал себя обязанным стараться о составлении благополучия детям с нею прижитым.

В то время как занимался он сими попечениями, учинено ему было предложение о браке с его сыном, от одного из первых знатных господ в Королевстве, коего дочь, путешествуя с своим братом по Франции и Италии, возъимела самые нежные чувствования к молодому Грандиссону, которого она часто видала во Флоренции. Её родитель и брат, будучи известны о всех достоинствах молодого КавалераСир Томас имел с ними о том несколько переговоров и толико обольщен был их предложениями, что вознамерился отдать все имение своему сыну, естьли он согласится на сей брак, и определит себе ежегодной пенсион. Обе сестры доказали мне справедливость оного ответом своего брата, которой оне нашли еще до его возвращения в разных бумагахъ, и которой оне позволили мне списать.

Милостивейший государь!

Последнее ваше письмо привело меня в чрезвычайное удивление. Естьли предложение, в оном заключающееся, произходит от естественного величия души вашей, и от того самого снисхождения, коего действия толикократно я ощущал; то что могу я ответствовать? Я не могу выразит моей благодарности! Но естьли вы сильными какими убеждениями склонились к сей безпредельной милости; то сохрани Боже, чтоб я назвал вашим именем такую женщину, [какуюб ни принесла она мне славу знатною своею породою и богатствами] коея ближние способны бы были предложить таковые договоры моему родителю! Я ощущаю с неизреченною радостию надежду, которую вы мне подаете о скором моем возвращении в отечество, дабы повергнуться к словам вашим. Когда получу я сие позволение, тогда открою вам внутренность моего сердца. Знатность вашего имени и известная ваша доброта послужат мне славнейшим предстательством в том намерении, кое, кажется, вы свершит желаете. Но я вас прошу из милости, любезный родитель, отложить до моего возвращения все те договоры, кои вы по милости своей ради меня уже начали. Вы оказываете мне и ту милость, когда спрашиваете моего мнения о особе вам предлагаемой. Помнится мне, что я находил в ней многия достоинства и приятности.

Я познаю к чувствительному моему прискорбию, что вы получили некоторую причину к неудовольствию от поведения сестер моих. Каким образом могли позабыть долг свой дочери рожденные толико изящною матерью, какова была наша? Оне не должны надеяться, чтоб я благоприятствовал им в их погрешностях. Я обьявлю им искренно, что мое почтение и дружба, естьли оне хотя несколько уважают во мне оные, гораздо более основываются на заслуге, нежели на родстве; что и самые хорошия качества становятся сумнительными, когда не бывают сопровождаемы тем почтением, коим обязаны мы своему родителю.

Вы спрашиваете у меня, любезный родитель, что я думаю о Милорде Л.... и не учинил ли он какого поступка, дабы склонить меня в свою пользу, по случаю тех чувствований, кои он возъимел к сестре моей Каролине. Он удостоил меня своим письмом. Я посылаю к вам его письмо и список с моего на то ответа. Чтож касается до его свойства, то я должен сказать, что из всех Англичан, встречавшихся со мною в путешествиях, я не нашел ни единого, коего бы поведение и хорошее свойство внушало во мне более почтения и дружбы. Долг требует равно и моя склонность меня обязывает отдать ему сию справедливость. Колико для меня прискорбно, естьли он показался глазам вашим недостойным, и естьли сестра моя забыла то, чем вам обязана!

Вы по великому своему снисхождению присовокупляете, что возвращение мое умножит силы ваши. Да отнимет, Боже, от меня мои силы, и да лишит меня власти делать добро самому себе, или тем, коих я люблю, естьли забуду, или перестану почитать и уважать снисходительнейшого из всех родителей! Впрочем пребываю ваш и проч.

Что скажешь ты, Люция, о сем удивления достойном человеке? Но заметим, что он обещается по своем возвращении открыт внутренность своего сердца, и что до того времени он просит, чтоб переговоры, касательно его, были прерваны. Ах! любезная моя! какая может быть надежда от нового известия, против коего сердце не в состоянии защищаться? Разсудим обстоятельнее: естьли Кавалер Грандиссон действительно обручен; то сие препятствие не подаст ли разсудительной женщине силу преодолеть страсть свою? И так можно восторжествовать над оною; а естьли бы та женщина которая бы почитала победу невозможною в одном предположении, находила невозможность и в другом, то я советовала бы ей от стыда умереть, или по крайней мере оплакивать свою глупость в глубочайшем унижении.

Письмо молодого Кавалера не прежде попалось в руки его сестер, как по смерти их родителя, которая воспоследовала по прошествии нескольких недель по получении оного, то есть, прежде нежели он дозволил своему сыну возвратиться в свое отечество. Ты легко судить можешь, что оне чувствительно были тронуты теми предупреждениями, кои их родитель старался возродить против их в сердце их брата, а сей страх по смерти его еще более увеличился. Он отложа заключение брака обратил все свои старания к приведению в порядок своих обстоятельств. Он приказал приехать из Ирландии управителю, которому препоручено было тамошнее его имение. Он употребил несколько дней на принятие от него отчетов. Управитель над имениями находящимися в Англии отдал также свой отчет; но сии два человека согласясь вместе сыскали средство склонить его оправдать все их мнения, касательно до общих определений, кои он обещался подписать. Во всех своих разпоряжениях, казалось, что он ничего другого не опасался, кроме своего сына. Странная сила порока, доходящая даже до гордости!

Примечай со вниманием нижеследующее. Г. Фильмер, Ирландской управитель, зная слабости своего господина, привез из Дублина молодую девицу около шестнадсяти лет, под тем видом, будто бы она приехала посетить двух своих старых теток живущих в Лондоне. намерением, чтоб естественные её приятности послужили некогда к приобретению её благополучия, безпрестанно ей повторяли, что она не должна иначе оного надеяться. Г. Фильмер, во всяком случае когда токмо видался с Сиром Томасом, выхвалял ему красоту а наипаче её невинность, которая есть самая сильная приманка своевольцев. Кавалер занят будучи чистосердечно новыми своими мыслями, сперва удовольствовался тем, что слушалъ ети хитрые обольщения. Наконец теток. Он видел их племянницу. Её прелести соответствовали похвалам Фильмера. Сир Томас, видя ее несколько раз, возчувствовал к ней столь сильную страсть, что искренно признался своему управителю, что он не может без нее жить.

Тогда они единственно помышляли о том, дабы получит великую пользу от его ослепления. Он представлял весьма знатные договоры; но в течение некоего времени старые тетки ни о чем и слушать не хотели, кроме брака. живучи в свете весьма долгое время, легко мог проникнут в их упорность. По сей причине ему представили такие предложения, от коих, казалось, они не хотели отступить: молодая девица, которая его любит, говорили ему, с такою нежностию, какой она ни к кому еще не чувствовала, конечно лишится жизни от печали и изнеможения. Сие-то чрезвычайно ласкало такого человека, которой в трое был старее своей любовницы и ощущал еще удовольствие быть любиму.

Договоры состояли в том, чтоб он определил Мисс Орбане по смерть её пенсию состоящию в пяти стах фунтах Стерлингов; а естьли согласится на то её отец и мать, чтоб назначил и им также пенсию в двух стах Стерлингов; чтоб имела свое пребывание в одном из поместьев Сира Томаса, получала бы екипаж и платье от своего любовника: и чтоб для сохранения благопристойности он согласился без всякого возражения называть ее своим именем: обе же тетки полагаются на его великодушие, в благодарность, которой оне почитают себя достойными за сию важную услугу.

Сиру Томасу чрезвычайными. Он сопротивлялся тому несколько времени; но хитрость употребленная со всех сторон дабы его обольстить и любовь, сие неуместное для него имя, как я уже то сказала, принудили его покориться под свое иго. Его замешательство состояло в том, дабы иметь сей новой расход, не умножая разстройства своих обстоятельств, и сыскать причину, дабы держат по отдаленности своего сына. Впрочем, Гжа не более была спокойна с того времени, как он стал ей говорить о возвращении своего сына, желала удалиться из Ессекса, опасаяся учиниться толико же презрительною молодому Грандиссону, колико она была презираема обеими его сестрами. Колеблясь толь различными безпокойствиями он почел за долг избавиться сперва от прежней своей любовницы, и отправившись в Ессекс не подписавши еще нового своего обязательства с тетками Мисс Орбаи, к очищению одной части его владения.

Он прибыл в поместье свое бывшее в Ессексе. Но там, будучи исполнен таковыми вымыслами, и начиная тихо поступать с Гжею. Олдгам, которая почитала сию перемену предзнаменованием истинного исправления, он впал в сильную горячку, которая лишила его чрез три дни той силы тела и разума, кои он столь долгое время употреблял во зло. Англинский его управитель тотчас отправился к нему по почте, в надежде заставить его подписать свои щеты. Но торопливость, с коею он появился в замок, произвела такия подозрения, кои не позволили Гже Олдгам Фильмер отправившись за Гжею Орбан, дабы привезти ее в Лондон, в том намерении, чтоб она была при заключении бесчестного договору своея дочери, обьявили, что они совершенно не усматривают никакой надежды к его выздоровлению; чтоб она уведомила двух сестер о опаснейшем состоянии их родителя. Оне туда отправились. Действительно не льзя было предполагать, чтоб оне любили такую женщину, которая причинила им некую част их прискорбий. Г. Еверард Грандиссон; с коим оне отправились, приказал ей сказать с их стороны, что она совершенно не должна остаться долее при их родителе. Она по своему благоразумию удалила уже детей своих: но твердо настояла там остаться, по причине ли своей нежности, или потому, дабы избежать подозрений в похищении каких ниесть вещей; ибо по смерти Сира Томаса, она не ожидала никакого сожаления от фамилии. Нещастная женщина! какого звания могла она там требовать? на то согласилась и склонила к тому также сестру свою. Ничто не было для них толико разительно, как слышат от своего родителя, в его безпамятстве, безпрестанно повторяемое имя Мисс Орбаны, хотя оне совершенно ничего не знали о новом договоре, да и Гжа. Олдгам нарочного ж своему брату, дабы он как возможно скорее поспешил своим возвращением. Оне известны были из недавно полученных писемъ, что оставя Мисс Емилию Жервинс во Флоренции, под смотрением Доктора он отправился в Париж дабы ожидать там позволения возвратиться в Англию. На десятый день, Сир Томас пришел несколько в самого себя. Он узнал дочерей своих. Он проливал о них слезы. Он сожалел, что не поступал с ними с большею нежностию. Гжа. Олдгам дыхание. Оплачем вкупе, любезная моя Люция, ужасную кончину Сира Томаса Грандиссона, хотя мы его совершенно не знали.

Для безопасности своей, обе сестры, Г. и Гжа. Олдгам приложили свои печати ко всем тем местам, в коих могли предполагать, что должно находиться важнейшим бумагам, или драгоценным вещам, и Г. принял на себя труд отпустит Гжу. Олдгам. Он толико был жесток, он, которой не более ее стоил, что не позволил ей взять даже и своего платья. Злые люди, любезная моя, сут те, которые стремятся с жестокостию к наказанию других за их пороки. Гжа. Олдгам Грандиссоне она отослана была перед прибытием молодого Кавалера, от коего заставили ее страшится еще жесточайшого правосудия. Она ссылалась в том на обеих сестер, укоряющих ее в той распутной жизни, которую она препровождала против здравого своего разсудка; а наипаче ж злоупотреблении чиненном ею из доверенности их родителя, внушая ему, относительно к детям его, такую жестокость, Олдгам за все то заплатила.

Я принимая искренное участие в сей истории, толико в писание оной погрузилась, что мне не приходило еще и на мысль прервать ее, дабы изъяснит тебе ту приятность, с какою мы препровождаем здесь наше пребывание. Обе сестры употребляют все свои старания, дабы житие мое здесь показалось мне кратковременным, Мисс Емилия Милорд Л.... человек любезной и разсудительной, каким я тебе уже его представляла.

Но наступила уже пятница, а Сира Карла

Завтрешний ден Милади Л... должна посетить мою тетушку. Я думаю, что мое письмо пришло в надлежащее время. Я чрезмерно нетерпелива.... но для чегож быть так нетерпеливой? Милади оный в тайне.

Я должна рассказать тебе еще большую част истории о сей фамилии. Для чего нельзя столь проворно писать как говорить? Но, дражайшая Люция, не любопытствуешь ли ты знать несколько лучше о том, что касается до той молодой особы, которую желал избрать для своего сына? Ах! любезная моя, в каком бы теперь ни был положении сей договор, но есть такая особа в свете, в пользе коей обе сестры принимают участие; о сем то уже я осведомилась и надеюсь в скором времени узнать её имя или по крайней мере, имеет ли Сир Карл к ней склонность. Прости, любезнейшая Люция.