Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть четвертая.
Письмо XLVII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть четвертая. Письмо XLVII. (старая орфография)

ПИСЬМО XLVII.

Доктор Барлет к Генриетте Бирон.

Я посылаю вам, сударыня, обещанную мною выписку о первых моих повествованиях. Я просил своего племянника оные переписать, дабы скорее удовлетворит вашей нетерпеливости, употребя на оное несколько более времени и бы мог сие чтение учинит для вас гораздо забавнее; но вы мне сказали, что будете довольны и простым писанием. Повинуяся вам, сударыня, я полагаюс на вашу благосклонность.

Доктор Барлет отправился из Англии с некоторым молодым человеком знатного достоинства, которой препоручен был его смотрению и коему он желает дат имя Г. Лолимера, умалчивая о действительном его имени. Сей господин имел совершенно противное свойство Кавалера Грандиссона и не токмо был весьма груб и упрям, но горяч и злобен и имел склонности исполненные подлостию и пороками. Доктор с великою неохотою принял под свое смотрение такого воспитанника, коего худое свойство ему было не безъизвестно: но он склонился на прозьбы его родителя, которой побудил его к тому по Християнской любви и тою торжественною клятвою, которую тот молодой человек учинил, чтоб вести себя гораздо лучше, тем более что в нем до того еще времени усмотрено, что никто не имел над ним столько влияния, сколько Доктор Барлет.

Они находилис уже в Турине, когда Кавалер Грандиссон, препроводя несколько месяцов во Франции прибыл в первый раз в сей город! Ему было около осьмнадсяти лет. Он столько же был щастлив своим надзирателем, сколько, Доктор Барлет Милорда В..... своего дяди. В течение нескольких дней легко можно было приметит при всяком месте, что Г. Крезер и молодой Кавалер отправляли должност друг друга, то есть, что молодой Кавалер должен был употреблят все свое благоразумие, дабы воспротивляться худым примерам сего пороками зараженного человека, которой всячески старался внушиш в него склонност к распутству, в том намерении дабы избавиться, чтоб он не известил кого о его нерадении, или для того чтоб не жаловался на него своему родителю. Кавалер Грандиссон свел тесную дружбу с Доктором Барлетом, а Г. Крезер учинил то же с Г. Лоримером. Добродетел и порок оказали всю свою власть, сделав сии два союза.

Крезер и Лоример никогда друг друга не покидали, не взирая на те усилия, кои Доктор , дабы их разлучать. Они вдалис во многия неистовства, из коих одно столько наделало шуму, что подвергнуло их правосудию. Лоример не иначе избежал наказания как деньгами, между тем как Крезер сыскав средство уйти, убежал в Рим, откуда писал своему питомцу, чтоб к нему ехал. Кавалер употребил сей случай в пользу, так как и прежде ему угрожал несколько раз, чтоб уведомит о том своего родителя, и испросит у него другого надзирателя, или позволения возвратиться в Англию и дожидаться там, пока он сыщет лучшого. Между тем он просил Доктора подават ему свои известия и наставления. На что родитель его не замедлил ему ответствовать объяснясь что слыша о его благоразумии, позволяет ему избрат себе товарища, но что не даст ему другого надзирателя, кроме собственной его кротости. Тогда молодой Кавалер надеяс на свою кротость, составляющую украшение его свойства, просил с гораздо большим усилием нежели прежде советов у Доктора, и когда они принуждены были разлучишься, то заключили вести такую переписку, которая единою смертию могла бы токмо прекратиться.

Кавалер предлагал все свои намерения Доктору на рассмотрение, а часто по своей скромности и порядок своих упражнений и путешествий; но сия переписка не долго продолжалась, когда объявил ему, что весьма уже безполезно подават ему впред свои советы, тем более что отсрочка бывает иногда полезна изящным свойствам; не взирая на то он не менее его просил извещат его о своих предприятиях и о всем, что с ним не случится важного; выключая того удовольствия, кое он чувствовал получа сие засвидетельствование доверенности и дружбы, он надеялся найти в том такие примеры, кои произвели бы может быть более впечатления нежели все ево наставления, над сердцем и разумом нещастного Лоримера.

Между тем, как Доктор остановлен был против своей воли своим воспитанником в некоторых городах Ломбардии, то Кавалер объехал почти всю Европу, не преставая делат такия наблюдения; кои весьма были превосходны по его летам. В то время Лоример вдавшис в самые безчиннейшия увеселения приходил в каждом городе в такое забвение, как будто бы никогда не надлежало ему оставлят оного. Доктор, проникши в презрительные его желания, не хотел и смотрет на таковые отсрочки, дабы препроводит масленицу в Венеции, коей он еще более страшился, но его питомец подозревая его намерения ушел тайным образом и явился в сем городе во время открытия торжеств. Доктор находяс принужденным за ним следовать по прибытии своем осведомился, что он весьма уже там отличился своими неистовствами. Тщетно старался он привести его на путь истинны, по примеру Кавалера Грандиссона, письма, кои он ему читал в сем намерении, произвели над ним токмо подлое и безстыдное действие, коих следствия подвергали жизнь надзирателя самой величайшей опасности.

В одно время, пожелал оставить у себя одно из оных, которое содержало в себе разные наблюдения, под видом будто хочет их паки прочесть; он тотчас переписал его и отослал к своему родителю, которой часто от него требовал некоего знака плодов от своих путешествии, Доктор приведен был в чрезвычайное удивление получа родительския благодарности за успехи его сына с некою укоризною за те жалобы, кои он иногда приносил за его упрямство. ,,Я с трудом могу поверить, писал к нему сей легковерный отец, чтоб мой сын не был ни к чему способен. Я ясно усматриваю, что имеет токмо несовершенное прилежание.,, А дабы его ободрить, то он приказал усугубит ему пенсию. Г. Барлет проник отчасти в истинну и без всякого затруднения принудил своего питомца признаться в той хитрости, коею он тщеславился, обманув своего отца. Справедливое сумнение заставило Доктора тотчас отписать в Лондон дабы избавить родителя от издержки противной истинным его намерениям. Лоример пришедши в чрезвычайную ярость от того, что он называл изменою, изыскивал случая отомстить. Он соединился с одною распутною женщиною, которая славясь гибелью двадсяти молодых путешественников и поймав его в свои сети, раздражилась против Доктора, которой всячески старался прервать сие знакомство. Между многими изобретениями, кои она ему предлагала, избрал он ту хитрость, чтоб подкупить одного фискала, которой бы донес на Доктора, будто он поносил Венецианское правление. За сие преступление положено было жестокое наказание в сей безпокойной Республике. Город Венеция почти весь наполнен таковыми фискалами, коих единая должность состоит в том, дабы подслушивать речи иностранцов. Г. Барлет был задержан совершенно не зная откуда происходил сей удар. Однако один из трех инквизиторов составляющих тамошний страшный суд столько был проницателен, что разговаривая с ним несколько минут ясно усмотрел его невинность и приказал выпустить. Он ни мало не подозревая в том своего питомца и имея множество других прискорбий, кои казались ему неизбежны принудили его помышлять о оставлении своей должности. Он писал в Англию прося себе увольнения как величайшей какой милости. Но родитель приходя в великое смущение поступками своего сына увещевал его взять терпение и препоручил ему иметь над ним всю родительскую власть. Сей господин весьма был сведущ в Греческой и Римской Истории. Он чрезвычайно желал, чтоб его сын осмотрел славные места древней Греции, коей великолепию он многократно удивлялся читая книги. Доктор не без чрезвычайного затруднения принудил своего питомца оставить Венецию, где он единственно утопал в удовольствиях с безчестною своею любовницею.

Родитель его желал чтоб они отправилис сперва в город Афины, а по том и в области Мореи. Лоример Доктору. Благодеяние, кое он почитал за долг оказать своему питомцу, заставило его обратить свою ревность против той безчестной женщины. Он жаловался на нее суду, которой Християне имеют в Афинах и состоит из осьми стариков, коих могут они избирать в осьми частях города; но между тем как он старался о всем разведать, сия неистовая женщина оклеветала Г. Барлета многими преступными обвинениями, перед Кадием Турецким судиею. Некоторые подарки принесенные ею тамошнему начальнику привлекли его на её сторону. Она получила столько власти, что велела задержать Доктора, на коего наложа цепи посадили в темницу. Находящимся же в городе Християнам запрещено было даже и помышлять о вспоможении ему и жестокость простиралась даже до такого степени, что не дозволено иметь с ним никакого сообщения. Лоример же с своею любовницею возвратился паки в Венецию.

Г. Бельшер, молодой Англинской путешественник, человек предостойной познакомясь по случаю с Кавалером Грандиссоном на острове Кандии, и восчувствовав к нему ту благородную дружбу, которая основывается на сходстве добродетельнейших их склонностей, прибыл в самое то время в Афины. Он узнал о нещастии Доктора от одного из осьми старцев Християнского судилища. Сии благочестивые старики весьма жестоко были угнетаемы; но как та безчестная женщина вмещала закон и государственные дела в свои оклевения, то они с великим прискорбием взирали на то приказание, которое принуждало их к молчанию. Имя, о котором Г. Бельшер Кавалер находился в то время в Константинополе, отправил к нему нарочного с своими изьяснениями и документами им собранными.

Столь неожидаемое известие причинило не менее удивления сколько и прискорбия Кавалеру Грандиссону. Он тотчас изьяснил оное Англинскому Посланнику, которой уважил сей случай всем могущественным Християнским Министрам и они по принесенным Визирю с общого согласия жалобам легко получили приказание об освобождении Доктора. Кавалер не доверяяся довольно тщанию Чауса посыланного с сим делом принял намерение ехать с ним, дабы во всем ускорит своим отъездом. Он прибыл в Афины в самой тот день, когда Турецкое правосудие, как осведомились от начальника, долженствовало осудить Г. Барлета принять роковую веревку. При столь скоропостижной опасности Доктор стал Кавалеру Грандиссону гораздо любезнее нежели прежде. Такое щастливое вспомоществование толико же любезным учинило и Кавалера Доктору; Бельшеру, которой не токмо был первым орудием сего радостного освобождения, но и не желал оставить Афины не узрев Доктора освобожденного от гибели и не щадил ни стараний ниже своего кошелька, дабы приговор был на несколько дней отсрочен. Вот случай соединивший их тесною дружбою. Она началась между молодыми особами по сходству их свойств. Их то милости Г. Барлет обязан тою честию, которую они ему оба оказывают почитая его как родителя, и величайшее его удовольствие даже до сего времени состоит в том, дабы писать к Г. Бельшеру о всем касательно до жизни и деяний такого человека, коего один поставляет себе за образец, а другой почитает за славу человеческого рода.

Доктор несколько времени не знал того участия, которое Лоример имел в его нещастии. Сей несмысленной молодой человек писал в Англию в весьма чувствительвых выражениях изьявляя свое прискорбие по причине той опасности, коей его надзиратель подвергся между Турками и его родитель принял всевозможные меры, при столь дальном разстоянии подать помощь Доктору; во весьма вероятно, что сия помощь пришла бы очень поздо.

Но поелику родитель не мог и подумать, чтоб его сын имел в сем заговоре участие; то едва только осведомился о благополучном освобождении Г. Барлета, то и заклинал его не допущать его сына до худых склонностей. равно ни мало не подозревая в том своего питомца без всякого затруднения возвратился в Венецию из сожаления как к родителю так и сыну. Он с величайшим трудом исторгнул Лоримера из рук той безчестной женщины. Потом отправился с ним в Рим. Но там сей нещастной молодой человек не укрощая разпутных своих склонностей учинился действительно жертвою оных, и кончина его была облегчением его родителю, Доктору и всем тем, с коими он имел хотя некую связь. При скончании своем он признался в том злодейском умысле, в коем его распутная любовница обвинила Доктора в Венеции и в участии, кое он имел в оклеветаниях в Афинах. Сие признание и обстоятельства его кончины привели Доктора в такую печаль, что он впал в болезнь, от которой с великим трудом выздоровел.

В течение сего времени Кавалер Грандиссон был уже в некоторых частях Асии и Африки, а особливо довольно долгое время пробыл в Египте, пользуясь всеми случаями дабы продолжать свою переписку с Г. Бельшером и Доктором. По возвращении своем в Италию, где оба друзья его ожидали, он склонил Доктора быть сотоварищем Г. Бельшеру в некоторых других путешествиях, кои он им предпринять советовал, под тем видом будто сам надеется от того получить такое просвещение, коего он не имел времени и приобрест собственными своими глазами. Он снабдил их деньгами потребными на расходы в сем предприятии. Он знал что у Г. Бельшера к совершенному возстановлению здоровья Доктора, которой обеим им равно был дорог и любезен. Он всегда имел доводы дабы уменшать замешательство тех, коих он желал обязать и склонять их принимать его благодеяния как такой долг или такое приношение коим он им был обязан.

Когда его друзья объезжали те места, о коих он им предложил, в то время он безпрестанно находился то в Болонии то во Флоренции, где некоторые обстоятельства весьма много причинили ему замешательства. Г. Бельшер и Доктор осмотрели вместе главнейшие острова Архипелага; после чего молодой путешественник обратил свои намерения к Асии а Г. Барлет нашед корабль возвращающийся в Италию воспользовался случаем отправишься в Ливорну. Видя что здоровье его поправилось и зная что Кавалер Грандиссон с нетерпеливостию ожидал от своего родителя приказания возвратиться в Англию не сумневался он чтоб его присудствие не было ему любезно для заключения некоторых обязательств, о коих он был известен. В самом деле Кавалер весьма обрадовался его прибытию и вскоре отправился в Париж, препоруча Мисс Емилию его попечениям.

До сих пор, Мисс Бирон, составляющая утехи тех, кои имеют щастие вас знать, прочли вы одни токмо выписки моих бумаг, писанные рукою моего племянника. Теперь же я присовокуплю к сему некоторые обстоятельства касающияся единственно до Г. Бельшера, о коем вы наиболее знать желали; но я не ручаюсь вам, чтоб мог легко остановится естьли вознамерюсь хвалит столь дражайшого друга.

Г. Бельшер Сиром Карлом Грандисоном, то вы конечно возъимеете весьма высокое мнение о его разуме, учтивости и всех любвидостойных его качествах. Он происходит от весьма знатной породы. Сиръ Генрих Бельшер, коего он единый сын, любит его нежно и держит во отдаленности против своей склонности наипаче против склонности своего сына с того времени когда любезнейшей его друг возвратился в Англию. А сие он делает из угождения к второй своей жене, женщине властительной и злопамятной, которая во время вдовства обратила свои взоры на молодого Бельшера, дабы вступит с ним в брак надеясь склонит его остальною своею красотою, подкрепляемою великим богатством. Не взирая на то её намерение было не безъизвестно его родителю, которой в то же самое время говорил ей о любви; сын его объявил ей а может быть несколько по Кавалерски, что ему не нравятся её предложения. От сего отказу она пришла в чрезвычайный гнев. Она помышляла только о едином мщении и будучи небезъизвестна что все его щастие зависело от его родителя пожелала принять попечения от Сира Генриха, коего руку приняла единственно от своего гнева, и при том с такими договорами чтоб она имела равномерную силу, как над ним так и его сыном. Впрочем она в скором времени возъимела совершенную власть над разсудком своего супруга. Г. Бельшер отправился в путешествие с определенною пенсиею, состоящею из шести сот фунтов Стерлингов. Она совершенно не имела спокойствия, пока не лишила его Четырех сот фунтов пенсии; но и остальные двести столь худо были плачены, что молодой человек впал бы в величайшия замешательства, естьлиб не приобрел на всегда готового вспомоществования в вернейшей дружбе Кавалера Грандиссона. Не смотря на то уверяют, что его мачиха имеет хорошия качества и что во всем, выключая того что принадлежит до её сына, она весьма, хорошо поступает с его родителем; но как она разумеет дела, к коим Сир Генрих не имеет склонности, то и присвоила себе вольность разполагать всеми доходами вообще, а чрез сие-то его друг не имеет власти делать ни малейшей щедрости без её соучастия.

Они оба удивляются чрезвычайно свойству Сира Грандиссона и письма их сына не менее к тому споспешествовали, как и свидетельство публики: из чего я могу заключить, что естьли сыщет случай познакомится с Милади Бельшер, то рано или поздо принудит ее склониться на возвращение её сына, наипаче в теперешнее время, когда она не имеет более надежды иметь детей от сего брака. Г. Бельшер, которой равномерно тем ласкается, писал к Сиру Грандиссону что он принял намерение оказывать совершенное уважение супруге своего родителя и иметь к ней сыновния чувствования, когда она токмо пожелает его у себя видеть. Но он объявляет, что скорее согласится отречься от своего отечества, нежели причинить своему родителю хотя малейшее прискорбие, возвратясь без согласия такой властительной женщины, которая весьма может его за то оскорбить. Находясь в такой неизвестности принял он намерение выехать из Венеции и дожидаться ответа в Париже, надеяс что Сир Грандиссон, коего он почитает способным в преуспеянии во всем том что токмо ни пожелает предпринять из дружбы будучи в том вспомоществуем нежностию его родителя получит желаемый им успех. Я горю нетерпеливостию видеть сего превосходного молодого человека. Я уверен, что особливо Мисс Бирон не откажет ему в своем почтении. С толь благородными чувствованиями и отличными поступками я смело повторяю, что ето вторый Кавалер Грандиссон.

Я почитаю себе за великое щастие, Сударыня, что мог служит вам теми сообщениями, о коих вы мне изьявляли свое любопытство; но пуст Милади Л.... и Мисс Грандиссон позволят мне увещевать их, чтоб оне истребили всю скрытность из сердец своих с толь нежнейшим братом; то я могу им поручиться, что он никогда не будет иметь оной касательно всего того, что может им нравиться. Естьли между его обстоятельствами есть хотя единое такое, коего изьяснение он откладывает, то конечно причиною тому есть неизвестный успех оного.

Сколько еще неизвестностей! Как все ето темно. Вспомним о некоторых частях сего подробного описания: Сир Грандиссон имеет такия дела, коих еще не может изъяснить сестрам своим! Успех оного ему неизвестенОднако Сир Грандиссон не имеет скрытности; впрочем Сир Грандиссон оказывает скрытность. Что ты из сего понимаешь, любезная Люция?

Но Доктор почитает себя уверенным, что особливо Мисс Бирон будет оказывать свое почтение Г. Бельшеру. Что бы сим хотел Доктор сказать. Конечно он не имел другого намерения кроме того, чтоб изъявить собственную свою нежность к человеку столь для него любезному. Он с нетерпеливостию желает его видеть. Естьли и я его также увижу, то следственно его возвращение не должно быть отдаленно; но не решилась ли я в скором времени возвратиться в самое безопаснейшее мое убежище, в объятия любезнейшей моей фамилии? Так, дражайшая моя, я решилась.

Не чувствуешь ли ты какой ниесть в сердце своем злобы? Скажи, любезная моя Люция. в такого человека, [ибо ясно усматриваю, что ничего скрывать не должно], коего она сама считает подобно всем превыше ее как по всем душевным так и внешним качествам; сумневаться между некими лучами надежды, стократно мучительнее не известности, естьли склонности сего человека заняты; положим что оне были бы и не заняты, то мог ли бы он ей соответствовать взаимно. Ах Люция! ты меня конечно разумеешь. Не требуй от меня более изьяснения.

Но позволь мне присовокупить еще одно слово. Содержание письма Докторова Утехи тех, кои имеют щастие вас знать. Пленительное изражение! Какой бы смысл был оного? Не ужели я составляю утехи сердца ? Он меня знает. Колико я тщеславна, слаба и неблагоразумна! а при всем том униженная и ничего незначущая гордая Возражения происходящия от моей глупости, приводят меня в стыд.... Я от сего стыда разодрала мою бумагу. Разодранные клочки однако будут отосланы; но с тем только договором что ты должна их бросить в огонь и чтоб кроме тебя никто их не видал.