Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть четвертая.
Письмо LII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть четвертая. Письмо LII. (старая орфография)

ПИСЬМО LИИ.

Генриетта Бирон к Люции Сельби.

Вчерашняго вечера когда все собрание разошлось постучалась я у дверей Емилии, кои мне тотчас отворила горнишная её женщина. Ково я вижу, любезнийшая моя Мисс Бирон, вскричала она подходя ко мне с распростертыми руками? Какое безпредельное снисхождение!

Я пришла, любезная моя, сказала я ей, препроводит полчаса в приятном с тобою разговоре, по крайней мере естьли тебя не обезпокою

Ах! никогда и никого Мисс Бирон не может обезпокоить.

И так прежде всего, любезная Мисс, прикажите своей горнишной ложиться спать, без чего я здесь не останусь. Я оказала уже и своей такую милость. Естьли вы имеете нужду в каких ниесть небольших услугах, то я вам сама оные окажу.

Ах! сударыня, ваши попечения на всех простираются. Анна мне сказала, что все служители сего дома вас обожают; я же довольно знаю, сколь вы любезны господам. Анна ложись спать.

Горнишная моя несколько раз мне говорила, что Мисс Жервинс любит ложишься поздо, читает или приказывает себе что-либо читать которой сия должность не очень нравится хотя она и весьма хорошо читать умеет. Служители толико же чувствительны как их господа и госпожи; они откровенно говорят то, что чувствуют. Я не сумневаюсь чтоб они также не любили и Мисс Жервинс. Я легко могла судить о господах как по любви их служителей, так и по всякому другому правилу. Совершенное и почтительное старание служителей Сира Карла не ясно ли показывает, колико они обожают своего господина?

Я чувствую великое усердие быть любимою от моих, а особливо с того времени, как я приметила служителей моего опекуна и как мне Анна рассказала все, что ни говорят о вас вообще все, сколько их здесь ни находится; но не взирая на то вы толикое имеете сходство с моим опекуном, что кажется будто бы вы созданы друг для друга.

[Она испустила непроизвольный вздох не стараясь однако удержать оной.]

Для чегож любезная моя приятельница вздыхает? от чего происходят вздохи моей Емилии?

Я восхищаюсь, сударыня, когда вы называете меня вашею Емилиею! Опекун мой также называет меня своего Емилиею. Я очень тогда горжусь, когда меня так называют.... Но я вздыхаю, по истинне, не знаю от чего. Мне кажется что ето привычка, кою я приняла с некоего времени. Может ли она вредит моему здоровью? Анна сказала мне, что ето худой знак и что я должка оный оставить. Ей кажется, что весьма не прилично для молодой особы так вздыхать как я; но я ничего худого в етом не усматриваю.

Уверяют что вздохи сут знаки любви; и вы знаете что молодые особы....

Ах! Сударыня, [прерывая речь мою.] Вы также часто вздыхаете.

[При сих словах краска появилась на лице моем.]

Но, сударыня, я имею такия причины воздыхать, коих вы иметь не можете. Я имею мать..... увы! такую мать, от коей я менее желаю для себя милости, сколько для самой её благополучия: толико нещастную мать, от коей нахожусь принужденною убегать. Родитель мой, коего добродушие всем было известно, помер от нее с печали. Ах! Сударыня, [обнявши меня и преклоня свою голову к грудям моим] не имею ли я причины воздыхать?

Потекшия из глаз моих слезы упадали на её шею. Я не могла удержать оных, помышляя о столь справедливом и нежном прискорбии! Кто не был бы тем тронут?

А то, что здесь произошло вчерашняго дня, возразила она приподнявши голову. Бедная женщина! она не много от того получила плода. Думаете ли вы, чтоб и сия единая причина не заставила меня вздыхать?

Прелестная девица! [целуя ее в щеки.] Я буду любить тебя с великою нежностию, Емилия.

Вы весьма много оказываете мне милости, сударыня. Не простирайте ее столь далеко. Вы видите, что она заставляет паки меня вздыхать, равно как и милость моего опекуна. Я совершенно уверена, что гораздо чаще стала воздыхать нежели прежде, с того времени как оставила госпожу Лан; я лучше спознала его добродушие; я совершеннее усматриваю то удивление, кое ему все оказывают и благодарность, кою всякой почитает за долг ему изьявлять. Судя что посторонней человек, я могу так сказать, и человек столь достойной, изливает на меня все благодеяния, а нещастная мат причиняет ему великое замешательство: как возможно удержаться от вздохов имея столь сильные к тому причины!

Любезная Мисс! [Я чувствовала, что сердце мое пронзено было сожалением] мы обязаны ему оказывать равное почтение и ты и я, по самым сильнейшим причинам благодарности.

Ах! Сударыня, вы некогда будете благополучнейшею из всех женщин и весьма ясно то видите.

Что хочет сказать моя Емилия?

Не вижу ли я и не слышу ли здесь каждой ден того что Милорд Л.... и обе госпожи стараются исполнить; да и горнишная моя не оказывает ли мне, чего желают и ожидают себе здесь все домашние?

А чего они ожидают? Чего они желают? моя Емилия?

Не вижу ли я, что мой опекун вас любит?

Веришь ли ты тому,

Верю ли я тому! Разве я не вижу, с каким вниманием слушает он каждое ваше слово!

Непорочное воображение, любезная моя.

Так, сударыня, вы конечно не столько примечали его взоры, как я, когда он с вами находится; мне также некогда случилось приметить и ваши; но я неусмотрела в них таковых движений, какие в его. Я уверена, что он вас любит. [Произнося последния сии слова она паки испустила вздох.]

Но о чем же вы вздыхаете, моя Емилия? Естьлиб я имела щастие быть столь благополучною, как вы то думаете и почитаемою сим предостойным человеком; то не ужели бы вы мне по завидовали, любезная моя?

Завидовать? Мне! мне вам завидовать? Нет, по истинне нет. Какую имела бы я причину.... но, дражайшая Мисс Бирон, скажите мне теперь.....Я покорно вас прошу, скажите мне любите ли вы моего опекуна?

Вы знаете, что он любим всеми. Вы, моя Емилия, не ужели его не любите?

О! Я его люблю со всею нежностию. Но вы, сударыня, вы любите его с таким упованиеѵИ, которое одним вам прилично. Пожалуйте будьте откровенны к своей Емилии. Опекун мой ничего и никогда о том не узнает. Я вас заклинаю в том признаться. Вы не можете себе и вообразить, колико меня обяжете сею милостию. Она подаст мне гораздо высокое о самой себе мнение.

Обещаете ли вы мне, Емилия, быть столь откровенною, сколько оной от меня требуете?

Я признаюсь, любезная моя, что имею великое почтение к вашему опекуну.

Почтение? кто говорит о почтении? Ах! Мисс Бирон, сколько я ни молода, но очень знаю, что почтение не происходит от любви.

Очень хорошо, я хочу говорить откровенно с моею Емилиею; но токмо с тем договором чтоб никто и никогда не знал того, в чем я вам признаюсь. Я предпочла бы вашего опекуна, любезная моя, Королю во всей его славе.

И я его тоже бы предпочла, сударыня, естьли бы была Мисс Бирон. Я желала бы во всем иметь с вами сходство.

Любви достойная невинность! Но, скажите мне, Мисс Жервинс, желаете ли вы, чтоб я не имела сих чувствований к вашему опекуну? Вы знаете, что он также и мой, и что заступил место оного в самом важнейшем случае в моей жизни.

Желать.... чтоб Мисс Бирон была неблагодарною? Нет, нет. [Она еще воздохнула.]

Да о чем же моя Емилия вздыхает? Она обещалась мне быть откровенною.

Я вторично вам обещаюсь. Но по истинне, я и сама не знаю о чем вздыхаю, я желала бы, чтоб опекун мой был самым благополучнейшим из человеков: я желала бы сударыня, чтоб вы были самою щастливейшею из всех женщин; а сего не иначе можете вы обрести как друг в друге. Не взирая на то мне кажется что есть некое препятствие, противоборствующее взаимному вашему благополучию; а от сего-то думаю я происходит мое прискорбие. Однако я не весьма уверена, чтоб оно единственно от сего происходило. Нет, я действительно не знаю, откуда оно происходит. Естьлиб я знала, сударыня, то конечно бы вам сказала; но я иногда чувствую трепетания сердца, прерывающия мое дыхание; я ничего в етом не понимаю. Здесь я вижу на себе какое-то бремя, заставляющее меня вздыхать; а вздохи повидимому приносят мне удовольствие, поелику меня облегчают. От чего ето произсходит? [При сем она остановилась взирая на меня,]

Я с охотою окончу речь мою. Естьли кто ниесть прибегши с торопливостию, как то случилось в последний раз горнишной моей женщине, скажет мне: Мисс, Мисс, Мисс, опекун ваш приехал: то я тотчас прихожу в колебание. Мне кажется что сердце мое столько наполняется, что едва могу удержат его в своей груди. Я принуждена бываю сесть, и столь тяжело дыхать, как будто бы взбежала на верьх по самой трудной дороге. Почти с четверть часа я бываю в таком трепетании что не имею силы бежать на встречу к моему опекуну. Хотя с великою нетерпеливостию желаю его видеть, а по том слышать толико приятной голос о мне соболезнующей, что имею нещастную мать, которая называет меня своею Емилиею.... Не слышите ли вы, что его голос чрезвычайно приятен, да и ваш очень приятен? Все домашние говорят, что и в самых простейших ваших словах, ваш голос есть образец.... тогда Анна, меня уверяет....

О ласкательница, как ты меня пленяешь!

Я неумею льстить, сударыня. Не называйте меня ласкательною. Нет я говорю чистосердечно.

Я тебя почитаю чистосердечною; но ты возбуждаешь во мне тщеславие, любезная Мисс. Я тебя ее укоряю за сказанное тобою мне, что обо мне думают; но я укоряю самое себя за то, что весьма к тому чувствительна. Пожалуйте, продолжайте. Тогда Анна! сказали вы, уверяет....

Она уверяет меня, что все чрезвычайные сии движения сут знаки любви. Глупая! Однако статься может, но ето только не такая любовь, какую она под сим именем разумеет, то есть: какую она чувствовала в своих критических летах: так странно она их называет, говоря, что препроводила их в такой любви будучи двумя или тремя годами старее меня. Во первых вам не безъизвестио, сударыня, что я весьма молода, и только что выхожу из младенческих лет. Я никогда не имела ни матери, ни сестры, ни подруги моего пола. Дочери Гжи. Лан что для меня значили? Оне считали меня дитятею; да я и в самом деле была такою. Впрочем я люблю по истинне моего опекуна, но с таким уважением, как бы моего родителя. Я не имела нималейшей такой мысли, котораяб не была сопровождаема глубочайшим к нему почтением, и таким, какое помню я, имела к своему родителю.

Однако, любезная ноя, чувствовала ли ты когда ниест хотя единое из тех движений, о коих ты говорила, когда уведомляли тебя о возвращении твоего родителя, по небытности его чрез несколько дней дома.

Нет. Я признаюсь, что никогда сего не случалось. Хотя я и всегда радовалась видя моего опекуна, когда он приезжал к Гже Лан, но я не помню, чтоб мои движения когда ни будь были столь стремительны, как последния. Я и сама тому удивляюсь. Не можете ли вы мне сказать тому причину?

Люция?

Не сумневайся, любезная моя Емилия, чтоб ето не были признаки...

Какие, сударыня, [прервав мою речь.] Скажите мне искренно, я не скрою от вас ни единой мысли.

Так, естьли я тебя разсматриваю, любезная моя.

Скажите же, сударыня?

Признаки любви я в том ни мало не сумневаюсь, и при том такой любви, которая может тебя лишить спокойствия.....

Нет, [вторично прервав мою речь.] Нет сударыня, нельзя тому статься. Естьлиб ето было то, что вы думаете, сударыня, то я не имела бы смелости казаться пред вами. Бог тому свидетель, что я желала бы вас одну вас видеть Миладиею Грандиссон. Я только опасаюсь....

Чегож вы опасаетесь?

Чтоб дружество моего опекуна ко мне не уменшилось, когда он будет женат.

Опасаетесь ли вы, чтоб его жена не приложила всего своего старания к счастию столь великого сердца, каково его?

Нет, естьли вы его супругою будете... Но, сударыня, [потупляя глаза] простите моей глупости! Он уже не будет меня брат за руку с такою приятностию, как теперь. Его взоры не будут уже иметь более той нежности, кою они теперь изьявляют из сожаления к моему состоянию. Он не станет более называет меня своею Емилиею и не будет более требовать от всех, подобно прежним уважений к своей питомице.

Любезная моя, вы теперь уже не дитя. Естьли он и еще несколько времени останется холостым, то верьте что вся любовь, кою он изъявляет к вам до сего времени словесно, вскоре скроется во внутренности его сердца. Вы должны ожидать сей перемены от его, благоразумия. Да вы и сами, любезная. моя, вы подадите ему к тому пример; вы будете гораздо скрытнее в наружных поступках, нежели сколько были в прежнем возрасте.

Ах? Сударыня, что вы мне говорите? Когда бы мне было и двадсять лет, но я умерла бы с печали естьлиб он перестал со мною поступать с прежнею нежностию. Естьли я подам ему причину почитат меня нескромною, отважною и докучливою, то соглашаюсь, чтоб он меня называл чужею Емилиею,

Ваши мысли, любезная моя, переменятся еще до того времени.

Нет, я не хочу и жить на свете, естьли сия перемена должна случиться. Представте себе, сударыня, что единое мое утешение в нещастии, в кое повергла меня моя мать, состоит в том, что имею толико любезного и добродетельного опекуна, которой называет меня своею Емилиею и которой любит меня как родную свою дочь. Скажите мне, сударыня, естьлиб вы были Милади Грандиссон, завидовали ли бы вы сим знакам его о мне соболезнования и дружбы.

Нет, любезная моя; нет, естьли только я совершенно знаю внутренность моего сердца.

И позволили бы вы мне жить вместе с вами? Скажите, сударыня, теперь, когда вы обо всем известны; позволили бы вы мне жить с вами и с моим опекуном. О сем уже давно хотела я вас спросить; но опасность и смущение препятствовали мне произнести оное даже до сего времени, когда вы меня ободрили. Я вас уверяю, что с охотою на то соглашусь, естьли ваш покровитель не сделаеш на оное какого возражения.

Ах! сего не довольно, дражайшая моя Мисс Бирон. Будете ли вы моею искреннею и усердною у него ходатайницею? Весьма вероятно, что он вам ни в чем не откажет. Согласитесьли вы.....Я хочу вам сказать, сударыня, как надлежит поступать... Согласитесь ли вы сказать ему: "Посмотрите Сир Карл на сию молодую девицу, сию Емилию одаренную изящным свойством. Её мнение довольно велико. Ее могут поймать в сети. Она не имеет другого родителя, кроме вас. Бедная девица, [я думаю, что для возбуждения в нем ко мне сожаления, вы будете меня называть трогательными именами], бедная девица не имеет матери, или считает себя гораздо нещастливейшею, что имеет оную. Какое лучшее средство усматриваете вы для нее, кроме того, как оставить ее жить с нами? Я буду её покровительницею, её приятельницею, её маминькою. Так, сударыня, [прерывая речь свою] позвольте мне избрать себе маминьку. Не оставляйте нещастную дочь без матери, естьли вы можете заступить место оной. Я уверена, что употреблю все мое старание, дабы только приносит вам удовольствие и что никогда не причиню вам прискорбия. И так вы можете сказать Сиру Карлу, я настою в том, Г. Грандиссон. Мы составим благополучие сей бедной сироте. Она слыхала о хитростях человеческих, коими они стараются ловит богатых наследниц в свои сети. Сей страх равно и опасность происходящая от её матери, безпрестанно приводят ее в трепет. Она будет с нами спокойна.,, Любезнейшая, дражайшая ? Вы почувствовали ко мне сожаление.... [Ктож бы не восчувствовал оного от её детския нежности? Она обняла меня с великою нежностию.] Я вижу что вы тронуты сожалением..... я поставлю за великое щастие быть с вами. Естьли вам непротивно я буду вашею горнишною. Я буду помогат вам одеваться и каждый ден казаться любвидостойнейшею глазам моего покровителя.

Я чувствительно была тронута всеми сими мнениями. Сего довольно; сего довольно, моя любезная, нежная и великодушная Емилия! естьли мой жребий учинится таким, как вы говорите, то нет ничего такого, чегоб мое сердце не готово было вам оказать; вы не имели бы ни единого желания, коегоб успех ни учинился мне толико же приятным как и самим вам. Я прижимала ее к своей груди в то время, как она продолжала обнимать меня обеими своими руками.

Я может быть вас утомляю, возразила она. Ни за что в свете не пожелала бы я причинить и малейшого прискорбия молодой моей маминьке. Позвольте мне впредь называть вас сим именем. Маминька, как мне говорили, гораздо нежнейшее наименование, нежели матушка. Нещастная Гжа. Жервинс, или Гжа. Огара, естьли сие качество приносит ей удовольствие, не будет для меня более, как мать. Дитя не должно отрекаться от своей матери, хотя она сама от него отрекается, или делает еще хуже нежели отрекается от своего дитяти.

Уже время мне растаться с вами, Емилия.

Скажите же, моя Елшлгл.

Моя Емилия, моя любезнейшая Емилия. Вы лишили меня сна и я конечно уже не засну во всю ночь.

О! мне ето весьма прискорбно....

Не печальтесь ни о чем, любезнейшая моя. Правда, что вы причинили мне некое прискорбие; но ето самое приятнейшее, коего я еще никогда не чувствовала в своем сердце. Я удивляюсь такому добродушию, невинности, и столь великодушным чувствованиям! я почитаю за великое щастие, что спознала толь нежное сердце, как ваше.

Так надобно, любезная моя. Я не могу долее остаться. Но верьте, что Емилия останется на всегда любезнейшею моему сердцу. Я употреблю все мои старания к споспешествованию благополучия её жизни, и к исполнению всех её желаний.

И так я считаю себя весьма уверенною, что буду жить с вами и моим покровителем. [Тогда держа меня за руку, она стала на колени.] Дай Боже, как для моего так и для вашего благополучия, чтоб вы в скором времени учинились наищастливийшею из женщин, по бракосочетанию с самым превосходным из человеков, с моим покровителем! Присоедините свою молитву к моей. Скажите Аминь, и да низпошлет небо вам вся благая.

Я с великим трудом могла освободиться от рук её. О утешение моего сердца! я тронута пленительными вашими восхищениями. После спешила я идти в свою горницу. Она за мною следовала и ухвативши мою руку поцеловала ее с великою нежностию. И так вы на меня не сердиты, сударыня? Скажите, что вы несердиты. А без сего обнадеживания я с вами не разстанусь.

Сердита, любезная моя! Ах! кто может на вас сердишься? В какое сильное движение привели вы меня своими нежностями....

Емилия. Скажите, добрый вечер, моя Емилия, моя любезная, с ангелами.

Да благословит Боже мою Емилию, и да повелит Ангелам безпрестанно быть вокруг моей ЕмилииЕмилии. Дай Боже, чтоб моя Емилия препроводила сию ночь в спокойном и приятном сне. Я поцеловала ее раза с три со всею нежностию, кою она во мне к себе внушила, и отходя от ней, усугубила шаги мои: но она осталась у дверей своих, провожая меня глазами, и кланяяся весьма низко в каждый раз как я на нее оглядывалась.

разсвету и колеблясь движением помышляла о столь трогательном предмете, которой безпрестанно.... Я не имела другой помощи кроме прибежища к перу моему. Ты, любезная Люция, вы дражайшая моя бабушка, тетушка, дядюшка, сделайте для меня более, дайте мне позволение, прикажите мне, принуждайте меня привести к вам мою Емилию, естьли мне о том предложат. Не взирая на то, я не привезу ее к вам, естьли вы мне не обещаете иметь к ней столько же нежности и благосклонности, сколько вы ко мне имеете.