Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть четвертая.
Письмо LIV.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть четвертая. Письмо LIV. (старая орфография)

ПИСЬМО LИV.

Генриетта Бирон к Люции Сельби.

Сир Карл приехал сего утра. Как скоро он вошел в горницу, то блестящий луч просиял на лицах всего собрания.

Он приносил всем свое извинение, по причине столь долгого отсудствия, наипаче когда я нахожусь в Колнеброке; ето собственные его выражения, кои он учтивым образом сопровождал с глубоким ко мне почтением. Мне казалось, что оные последуемы были вздохом и нежным взглядом. Но я не могла осмелиться, чтоб спросит у Мисс Грандиссон: не приметилали она чего нибудь особенного в его ко мне вежливости: я воображала себе, что конечно его осмотрительность не позволила ему прямо принести мне своих извинений, поелику он не желал показать того, чтоб думал будтоб я ожидала его возвращения. Я равномерно не сожалела о том, что он не назвал меня третиею своею сестрою. Видишь Люция, каким образом сумнение заставляет разсматривать и самомалейшия обстоятельства.

Однако я не весьма была довольна, что его отсудствие продолжалось столь долгое время и помышляя о том единожды приняла было намерение возвратишься в Лондон; а может быть я бы на то и решилась, естьлиб была уверена, что причиню ему хотя несколько печали моим отъездом. О женщины! женшины! вскричал бы здесь мой дядюшка: но я ни мало не тщеславлюсь, чтоб превосходила все слабости моего пола. Как скоро я его увидела; то все мои неприятности изчезли. По щастливом успехе в деле Андерсона, Данби и Милорда В.... он казался глазам моим в гораздо блестящем виде, нежели Герой покрытой лаврами, и возвращающейся на торжественной своей калесниде, ведя за собою великое множество полоненых Принцев. Коль славнее свойство друга человеческого рода качеств победителя народов!

Любезная моя Емилия не могла удержаться от приятного замешательства, воспоминая о тех затруднениях, кои она нанесла наилучшему своему другу, хотя еще и безъизвестна о посещении её матери с Огарою и Он благодарил меня за ту милость, кою я оказала уехавши с Емилиею от её матери, коея единый вид мог бы привести ее в чрезвычайный ужас; он равномерно возблагодарил и Милорда за оказанную им в сем случае нежность к его питомице.

Ему подали письмо оставленное Гжею. Жервинс для своей дочери. Он нечитавши, отдал его Мисс Емилии. Но она вскоре ему оное возвратила, с толикою приятностию, что он не могши отказаться дабы его не принять сказал ей: что они прочтут его вместе. Сие письмо подало случай Доктору уведомит его, что он сообщил нам некоторые места из его писем. Я без всякого сомнения одобряю, отвечал он, все то что Доктор ни делает; но что думают мои сестрицы о договорах в разсуждении переписки, кою оне вести желают? Милади чистосердечно обьявила, что она с великим удовольствием желала бы видеть все то, чшо он пишет к Доктору, но что она не в состоянии на каждое письмо писать ответ. Для чегож, спросил он? Мисс Шарлотта поспешно отвечала, что чтение писем Мисс Бирон Милорду Л.... из двух братьев, сударыня, присовокупил он обратясь ко мне, не ужели вы изключите одного из той доверенности, кою имеете к другому?

Братья, Люция! в сию минуту он не показался мне столько любвидостойным, сколько в то время как приехал.

Однако я осталась в некоем замешательстве и не знала бы что отвечашь, естьлиб Мисс Грандиссон меня от того не избавила, говоря ему, что она сообщит ему мои письма, естьли он согласится показать нам те, кои писал к Доктору в то же самое время и не утаивая ничего. Он спросил, согласна ли я принят сей договор. Я долго на то не соглашалась; но усильные прозьбы моих сестер, а может быть мое любопытство, преодолели всякое во мне сопротивление. Мисс Грандиссон обязалась исполнит сей договор,

По окончании сего разговор обратился на письмо госпожи Жервинс. Он придвинул свой стул к Емилии; называл ее любезною своею дочерью и дитятей заслуживающим все его соболезнование. Вы призваны, сказал он, к славным опытам; и до сего времени, они приносили вам честь. Я бы желал, чтоб сия нещастная имела хотя половину той честности, кою она уверена найти в ваших разположениях. Но прочтем её письмо.

Он вынул его из своего кармана. Емилия Люция, он самый нежный равно и храброй из человеков. Чего не согласилась бы я дать за такое изображение, которое бы представило хотя половину той пылкости и нежности, кои блистали в очах его, когда он обращал оные то на письмо, то на Емилию? Нещастная женщина! сказал он раза с три, смотря в письмо. Прочитавши оное возразил он, вы должны его прочесть, любезная моя. Я усматриваю в нем некоторые матерьния чувствия. Вы познаете мат во всех случаях, где будете иметь щастие ее увидеть.

При сих словах она едва не бросилась к нему в объятия; и я уверена, что по одной своей скромности от того удержалась. О дражайшей мой батюшка! вскричала она толико же нежным голосом каковы были её взоры и слезы. И так вы желаете чтоб я его прочла, я пойду в мою горницу для исполнения вашего приказаниья.

Он встал, взял ее за руку и подошедши ко мне, подал оную мне в руку. Пожалуйте, сударыня, сказал он мне, подкрепите сердце любезной сей девицы во время такого чтения, от коего она может лишиться чувств. Он подал мне письмо. Таковое его засвидетельствование учинило меня гордою. Я пошла с Емилиею в ближний кабинет, где она прочла письмо своея матери; но читая оное часто была прерываема своими слезами, и несколько раз бросалась ко мне в объятия, будучи в иступлении от неизреченной печали, и искала как будто бы убежища. Я называла ее тысячекратно самыми нежными именами. Но я в не состоянии говорить много; поелику письмо чувствительно самую меня тронуло. Я получила позволение послать к тебе оное.

Любезная моя Емилия!

Естьли ты еще имеет хотя малейшую искру любви и почтения к такой нещастной матери, коея погрешности немилосердо увеличены, в том намерении, дабы оправдать жестокой поступок претерпенный ею от мужа, бывшого не без погрешности; то я заклинаю тебя придти со иною свидеться в новое мое жилище, находящееся в Дин-Стрите, или дать мне знать, в какое место могу я придти сама с тобою видеться. Из сей прозьбы легко усмотреть можно, что мне не позволят переговорить с тобою в Колнеброке, где как мне не безъизвестно, находишься ты уже с несколько дней. Возможноли, чтоб твой опекун, коего почитают честным человеком, мог отказать тебе в таком позволении кое он должен дать, как для справедливости так и для своей чести; до крайней мере ты будешь просить его с некоею неотступностию, поелику долг от тебя того требует; естьли ты чувствуешь ко мне хотя половину той нежности, которую я к тебе имею, то могу ли я сумневаться, чтоб ты не испросила оного? Нет, я в том не суиневаюсь. Нетерпеливость, с коею я желаю тебя видеть простирается до чрезвычайности. Я горю желанием иметь тебя в моих объятиях и уверила Маиора Огару, что ты не отречешься назвать его отцем своим. Сей человек происходит от одной из знатнейших фамилий в Ирландии; храбрый и достойный офицер, которой в состоянии подкрепить права обиженной жевщины, естьли будет к тому принужден; но которой желает, чтоб все кончилось спокойным образом.

Мне весьма выгодно говорят о твоих качествах, Емилия; также уверяют меня, что ты имеешь хорошую талию и приятной вид. О любезная Емилия! сколь для меня мучительно слышат такия известия из уст другого; не иметь свободы тебя видеть и удивляться совершенствам моея дочери, кои долженствуют принести великую радость моему сердцу, Емилия, не ужели презираешь ту, которая носила тебя во чреве своем? Коль несносно, чтоб с толь знатным имением, кое твой родитель оставил, я была повергнута в бедность и зависимость, а потом в презрение. Любезное дитя! естьли ты из числа тех, кои презирают твою мать, естьли ты воспитана в сих жестоких правилах; то какой же будет мой жребий, не взирая на те надежды, кои должна получит от нового моего супружества! Чегож могу я еще ожидать, кроме горестной жизни и смерти, кою ты мне поспешишь принести своею неблагодарностию? Мать не в силах переносить долгое время презрения от своей дочери: и в сем то печальном предположении великое твое богатство не укроет тебя от суда Божия.

Но я лучшого надеюсь снисхождения от моей Емилии к нещастной её матери.

Мисс Грандиссон вошла к нам. Она приняла в объятия питомицу своего брата, и называя нас своими любезными, просила войти в боковую горницу. Мне казалось что Сир Карл признался, в наше отсудствие, о том посещении, которое он получил от Г. и Гжи. Огара, и что укорял себя за то, что разгорячен был справедливым своим гневом. Мисс Жервинс отдала ему письмо своей матери и став позади его, облокотилась об его креслы, между тем как он перечитывая письмо, делал некоторые замечания, коих слова были следующия.

"Нещастная мать, коея погрешности немилосердо увеличины...," Родитель моея Емилии был весьма снисходительной человек. Он простил нещастной сей женщине такия преступления, кои редкой человек мог бы забыть. Бракосочетание сие исполнено было по согласию. Он любил ее страстно. Легкость, с коею он закрыл глаза свои на первые её заблуждения, послужила токмо к ожесточению его. Когда же он познал невозможность жить с нею; то переменял многократно жилища, в том едином намерении, дабы ее избегнуть. Наконец, будучи угрожаем многими злодеями, о коих он имел щастие познать, принял намерение выехать из Англии и продолжать свою торговлю в иностранных землях, определивши однако жене своей честное содержание.

готовым всегда оказать сие разположение своими услугами и благодеяниями. Из всех тех, кои его знали, жена его была единая, которая его не любила. Тогда она понуждала его оставить дочь на её попечения, обещаясь за сие угождение соответствовать лучшим поведением. Побудительная её к сему причина была польза. Из того начали судить, что сия молодая особа будет богатою наследницею. Я был у Г. Жервинс, в то время, когда она в первый раз посетила его в Ливорне; и хотя мне не учинено было хорошого описания о её свойстве, но я побуждаем был склонностию служит ей. Она одарена была привлекательными наружностями. Я воображал себе, что и самая распутная женщина не может быть худою матерью, а Г. Жервинс, по своему великодушию, говорил о ней с великою пощадою. Но она не долго старалась укрывать свои погрешности. Все Аглинския конторы, находящияся в Ливорне, стали известны о её мотовстве. Она предавалась особенно тому, которой оставляет жену свою без защищения и впущается во все пороки, уничтожая ту приятность, которая не токмо составляет славу, но служит защитою её пола. Меня уверяют, что она теперь не столько предается пьянству. Я чрезвычайно бы был рад, естьлиб мог усмотреть в ней хотя малейшую надежду к исправлению. Действие сей ненавистной привычки истребляло в ней весь стыд; она явно наносила себе стыд, впущаясь в самые неистовые распутства.

Единая польза друга и справедливость, кою я должен отдать его свойству принудили меня вступит в прискорбное сие изъяснение. Прости меня, моя Емилия. Но не стараюсь ли я защитит вашего родителя? Я еще не все сказал, что знаю о его супруге. Не взирая на то она осмеливается писать, ,,Что её погрешности немилосердо были увеличены в том намерении, дабы оправдать жестокой поступок претерпенный ею от мужа, которой однако не был и сам, говорит она, без погрешности ей." Жестокой поступок мужа! Безстыдная! отчего происходит у ней сия дерзость? Она знала, что я буду читать её письмо. Она знает, что я усмотрю признания её неблагодарности и злости, означенные собственною её рукою и достовернейшия свидетельства милостей Г. Жервинс.

Он встал, увидя лице своей питомицы омоченнее слезами; и взял ее за руку. Но, любезная моя Емилия, продолжал он, вы должны радоваться вспоминая о родителе своем. Он был честный человек, в самом пространнейшим смысле сего слова. В разсуждении же жены своей он всегда имел единую погрешность, которая состояла в излишнем его снисхождении. Должен ли я сказать, что видя ее многократно во власти другого, потом оставленною и отвергнутою толико же презрительными любовниками как и сама она, он опять принимал ее к себе без всякого затруднения? Она получала от его сожаления то, чего не могла более ожидать от любви его, но и в сем самом унижении она не лучше поступала с таким человеком, для коего гораздо легче было простить, нежели наказать. Конечно с великим прискорбием воспоминаю я ужасные сии обстоятельства; но память моего друга, я повторяю, не должна быть оскверняема неистовствами. Сколько раз видел я его плачущого от разпутства жены своей в то время когда она поставляла оное себе за честь? Я не хулю слез ваших, любезная Емилия; но я хочу отереть их.

Он взял платок своей питомицы и с великою нежностию отер её щеки. Я уже довольно сказал, возразил он, во оправдание вашего родителя. Разсмотрим другия места в письме, кои менее вас опечалят.

Матушка ваша просит вас к себе. Она с чрезвычайною нетерпеливостию желает с вами видеться и иметь вас в своих объятиях. Она поздравляет вас за ваши успехи. Она жалостно просит не презирать ее..... Любезная моя, ты примешь её посещение, Выбор же места будет зависеть от нее, лишь бы я только при том находился. Я всегда вам говорил, что вы должны различать преступление с преступником. Первое заслуживает вашей ненависти, второй же имеет право к вашему сожалению. Скажите, любезная моя, желаетели вы видеться с своею матерью? Я того желаю... Пусть и самые виновники не жалуются, чтоб мы лишили их своей милости. Есть такия погрешности, коих наказание принадлежит единому Богу и против следствий коих мы должны иметь токмо предосторожность. Вы находитесь здесь под таким покровительством, что не должны ни о чем сумневаться. Емилия

Мисс Емил. Я исполню, сударь, все что вы мне ни прикажите.

Сир Кар. Вам должно отвечать на её письмо. Просите ее почтительным образом пожаловать к своему опекуну. Я полагаю, что вы не желаете к ней ехать. Впрочем естьли вы имеете к тому охоту и естьли сие зависит совершенно от её воли, то я соглашаюсь провожать вас.

Мисс Емил. Но Г. мой, должна ли я признать её супруга отцем моим?

Сир Кар. Оставьте сие попечение мне, любезная моя. Небольшие затруднения мало нам воспрепятствуют. Мы не подадим никакой причины к гордости. Но я совершенно хочу увериться, действительно ли они соединены законным браком. Сие статься может, что с одной стороны сила ежегодной пенсии, а с другой надежда в получении некоего покровительства, заставили их обеих усматривать некую пользу в порядочной жизни. Естьли ваша матушка начинает скрывать свою наружность, то от сего можно иметь впредь некую надежду к лучшему.

Мисс Емил. Я в точности буду наблюдать все ваши приказания.

Сир Кар. Я хочу, любезная моя, подать вам один совет. Естьли они в самом деле обручены И естьли можно будет надъяться от них лучшого поведения, то вы сделайте им, естьли вам угодно, хороший подарок, по своему состоянию; и обнадежьте их, что оный ежегодно вознобновляем будет, естьли Г. Огара ласково будет обходиться с вашею матушкою. Она жалуется на бедность и зависимость. Бедность! ето её вина. Она не принесла с собою ни двух сот фунтов Стерлингов вашему родителю. Неблагодарная! Мне кажется я уже вам сказал, что он женился на ней по одной склонности. Двести гвиней, кои ей ежегодно плачены будут, не приведут ее в бедность. Но зависимою в его бумагах, и чрез сие-то узнал я о его намерениях, кои возбуждают во мне желание подать вам тот совет, которой, я повторяю, что естьли хотя малейшая есть надежда к её исправлению, то я открою вам средства, любезная моя, к доставлению самой себе чести своим великодушием; а по осведомлению моему постараюсь оное исполнять судя по доброму их поведению, сколько для собственной их пользы столько и для вашей.

Мисс Емил. О! Г. мой, колико я удивляюсь вашему добродушию! Вы вперяете в меня бодрость. Теперь я желаю видеться с нещастною моею матерью в той надежде, что она подаст мне власть споспешествовать благополучию её жизни. Дай Боже чтоб она была за мужем и чтоб имела самые справедливые права ко всему тому, что вы советуете мне для нее сделать!

Сир Кар. Я сумневаюсь, чтоб сей Г. Огара был таким человеком за какого он себя выдает. Но может быть он уже столько пожил на свете, что мог познать свои глупости. Чтож касается до вашей матушки, то каких уже не прилагал я стараний, дабы ей вспомоществовать? Я лишился надежды привести ее на пут истинный: но я желаю, чтоб она действительно была за мужем. Сей опыт будет последним. Пишите к ней, любезная моя; однако ничего не говорите ей о нашем намерении. Естьли же она не замужем, то все останется по прежнему.

По окончании сих слов Емилия побежала в свою горницу, откуда вскоре возвратилась с следующею запискою.

Милостивая моя государыня!

Я уверяю вас, что имею к моей родительнице все уважение, коим я ей обязана. Вы приводите в восхищение мое сердце, уверяя что меня любите. Покровитель мой столь великодушен, что не дожидаясь моей прозьбы, сам позволил мне к вам писать и объявить вам что он представит меня вам в тот день, которой вам угодно будет избрать, дабы подать мне случай оказать вам мой долг в его доме, находящемся в Сент Жамес Скваре.

Позвольте мне надеяться, любезная моя матушка, что вы не столько будете против меня сердиты, сколько в последний раз, как я вас видела у Гжи. Лан. Вы усмотрите во мне все те чувствования, кои дитя должно иметь к своей матери; ибо я есмь и всегда буду ваша покорнейшая и почтительнейшая дочь

Сир Карл по своему великодушию дал ей заметить некое сумнение в последней статье записки. Он не прежде о том вздумал как по прочтении письма её матери; ей должно напомнит о тех вспыльчивостях, кои может быть она желала забыть. Я была его мнения: но обе сестры столь усильно просили, чтоб Емилия ничего не переменила в сих четырех строках, хотя не для чего иного как для того дабы удержать ее от нового действия, принося стыд Гже. прошедшим, что Сир Карл на их мнение согласился.

А как Емилия удалилась, дабы переписать свою записку и обе госпожи занялись домашними делами, то я взошла к Доктору в кабинет, коего я иногда лишаю четверти часа времени получая от него некия новые знания в Истории и Географии. Я еще не долго там была, как Сир Карл туда вошел. Он увидя меня хотел идти назад. Г. Барлет просил его остаться на минуту. Я стояла не подвижна: я совершенно сего не ожидала. Чегож стыдиться, скажи пожалуй, что застали у Доктора? Но я должна присовокупить, что Сир Карл казался мне также в некоем замешательстве. Вы желаете чтоб я здесь остался, сказал он Доктору, я согласен: однако естьли вы занимаетесь таким предметом, коему мое присудствие может воспрепятствовать, то кажется что мне лучше бы удалиться.

Доктор, а теперь коснемся до другой. Я хотела было говорить о Мисс Жервинс. Но Сир Карл спросил меня? Не усматриваете ли вы в ней изящного свойства, сударыня? я уверяла его, что ничего толико любезнейшого не знаю. Потом разговор продолжался несколько времени о тех прискорбиях, кои ей причиняет её мать; а я приготовилась к некоему объявлению, касательно того намерения, кое имели, дабы препоручить ее нам в Нортгамтон-Шир, и сердце мое трепетало от того, каким образом сей план был бы предложен, и как долженствовала бы я его принять; наипаче с таким видом, как будто бы я и малейшого о том сведения не имею. Какой бы вид имела я тогда, естьлиб по слабости моей покусилась прочесть то письмо? Однако ни слова не было сказано о моем отъезде.

Теперь я сумневаюсь, любезная Люция, чтоб он не переменил намерения, естьли когда ниесть имел сие мнение. Мне кажется, что я с великою охотою желаю иметь с нами Емилию, о коей сперва и вообразит себе не могла. Колико вид обстоятелъств бывает различен, когда оные точно не в нашей властпи состоят и когда мы бываем уверены, что оне зависят от нас.

Но я не усматриваю нималейшей причины надеяться, чтоб то, чем вы наиболее ласкаетесь, когда ниесть случилось. Я не знаю как поступить в сем случае.

Сия льстивая Емилия говорила мне, что она приметила как в его взорах так и поступках все знаки великой его ко мне привязанности! Но я не усматриваю в том ни какого основания. Милордом.... я весьма выгодно о себе думала: но теперь, когда имею его перед глазами, усматриваю в нем толико отличных качеств, что мое унижение превосходит все мое честолюбие.

Честолюбие! сказала я. Так, любезная моя. Не свойственно ли сей страсти, кою мы по своей глупости называем благородною, заставлять нас возвышать любимый ею предмет и приводить самих себя к унижению? Но я не столько богата! По истинне, я слышала от Сира Карла, что сие не составляет главной его причины и что он имеет довольно своего богатства. Не должно сумневаться, чтоб не умножились должности с приумножением богатства. Следственно толико же можно быть милостивым с посредственным имением, как и с весьма знатным богатством; а милость не составляет ли некую существенную част благополучия? В каком бы состоянии кто ни жил, но имел ли бы другую пользу, кроме той, как совершенно уметь себя в оном ограничивать и исполнять свои должности? Но кто же бы пожелал тщетными размышлениями о самолюбии умалить власть столь великодушного человека? Благополучие его должно возрастать при каждом случае, которой он будет иметь для оказания своей милости. Нет, любезная Люция, я не вижу для нас нималейшей причины ласкаться тем щастием.

Сир Карл весьма был доволен полученною им запискою от Сира Гарграфа: сей откладывает до будущей недели обед, который хотел приготовить в своем доме, находящемся в Виндзорской роще.