Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть пятая.
Письмо LXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть пятая. Письмо LXII. (старая орфография)

ПИСЬМО LXII.

Генриетта Бирон к Люции Сельби.

О! Люция, Сир Карл нас оставил. Он уехал. Он сел в коляску в три часа по утру, в том видно намерении, чтоб не принесши печали о сей разлуке своим сестрам, двум зятьям, Милорду В... и без сумнения самому себе. Мы об етом узнали уже по нашем пробуждении. Естьлиб я имела охоту писать, которая только на нынешний случай на мне пропала; то могла бы сообщить тебе премножество подробностей обо всем, о чем теперь только в двух словах сказать тебе могу.

Вчера за обедом провели мы время довольно приятно. Каждой старался по крайней мере казаться веселым. Увы! Сколь великая печаль сопрягается с удовольствием любить кого и быть любиму! Я не менее почитаю его сожаления достойным, как и нас самих.

Италианка была всех задумчивее. Но Емилия.... Ах! бедная Емилия она раз пять выходила из за стола плакать; но я одна только ето заметила. После обеда я видела только одного Сира Карла веселым: но такая веселость показалась мне принужденною. Он просил меня сыграть арию на клависине. Милади Л... также меня просила. Мы даже на великую силу играли, естьли сказать правду. Он сам взял скрыпку, а потом сел к клависину. Мы знали что он превосходно играет на сем инструменте, но ето есть плод долговременного его пребывания в Италии. Оливия знала сие его искустово; она и сама играла, и мы не удивлялись, что она нас в том превосходила. Италия есть отечество Гармонии.

Милади Л.... удостоила его своим посещением. Я весьма была поражена таковым известием и едва не лишилась чувств. Она мне предлагала разные вопросы, продолжал он.

Государь мой, государь мой! Вот все что я могла ему на то отвечать.

Сам он трепетал, говоря со мною. Увы! любезная моя, я уверена что он меня любит. Но как степенен он мне показался! Бог да подаст вам всякое благополучие! любезная моя Мисс Бирон! говорил он мне; мое благополучие не столь для меня дорого, как ваше. Для исполнения только моего обещания говорю я вам о сем посещении: иначе мог бы освободить от сего прискорбия вас и самого себя. Тут он остановился; потом опять начал, видя что я была безмолвна, не имея сил говорить ему что нибудь. Сродников ваших, Сударыня, просят усильно благоприятствовать одному молодому человеку, которой вас любит. Он молодой и знатной господин; я знаю его достоинства.... Я привожу вас в смущение, Сударыня. Извините меня, я исполняю данное мною слово. При сих словах он меня оставил с некоею веселостию. Как может он быть так спокоен! По том сели играть в карты. Я продолжала свою игру без всякого внимания. Емилия смотря в свои карты вздыхала, и я видела что слезы текли по её щекам. Сколь она любит своего опекуна! Емилия, говорила я вам.... право я сама не знаю, что пишу.

За ужином мы были чрезвычайно печальны?

Бельшер хотел ехать с своим другом, Сир Карл переменил сей разговор, и отверг хотя и не прямо такое предложение, поручая ему иметь нежнейшия попечения о обеих Италиянок. Он пробыл несколько минут на едине с Гжею Оливиею, которая возвратилась после сего разговора с покрасневшими от слез глазами. Бедная Емилия искала случая также переговорить с ним на едине. С каким желанием она того искала! Он отвел ее на минуту к окну и говорил с нею. Полночь наступала. Он взял ее за обе руки, называл ее своею Емилиею она только вздыхала; а при всем том о весьма многом хотела с ним говорит.

Он нимало не противуречил своим сестрам; кои желали дабы он с нами вместе на другой день завтракал: оне и меня к оному пригласили, равно как и обеих Италиянок В сей надежде разошлись мы все по своим покоям. Но ныне по утру Милади Ж.... велела мне сказать, что он уже поехал. Жестоко было для меня, естьлиб я в другой надежде с ним опять увиделась. Как мог он столь тайно нас оставить? Я вижу, что вчера по утру навещал он нас с тем, чтоб проститься со мною и двоюродною моею сестрою. Я тому не доверялась. Сколь нежно говорил он с нами? Сколько жалел о своем жребии? Как предлагал нам свои услуги? Он казался смущен выражая вам все свои чувствования. Точно, моя любезная, он меня не ненавидит. Сколь противуборствовало ему сердце. Мужчина не может жаловаться: мужчина не может требовать сострадания, как женщина. Но я не обманываюсь, что он имеет сердце самое нежное.

Когда мы хотели разставаться; то он подав руку госпоже Ревс, довел ее до самой кареты; он и мне равную оказал учтивость, Г. Ревс сказал ему; мы уверены, Сир Карл, что завтра по утру будем иметь удовольствие с вами видеться. Он отвечал на то одним поклоном, и пособя мне сесть в карету воздохнул и пожал у меня руку. Мне кажется по крайней мере, что он искал ее. Вот все. Ни с кем не целовался, и я сумневаюсь, чтоб он свиделся с Клементиною так как с нами разстался. Но я имею почти причину думать, что Доктор знал его тайну.

Так точно, моя любезная; он теперь лишь нас оставил и видел что глаза мои очень были томны. Я не могла сомкнуть их во всю ночь; хотя не прежде узнала о его отъезде как в семь часов сего утра.

Сколь Доктор добросердечен что меня навестил. Его посещение меня ободрило. Но он не примечал, что глаза у меня были красны. Он говорил мне, что Сира Карла сестры, шурья, и дядя так были опечалены, как будто бы он на всегда их оставил. Ктож знает?... Но я не хочу мучишь себя столь жестокими предположениями. Я буду вспоминать то, что он сам вчера говорил, и конечно для нашего наставления; что он обещевал себе радостные дни.... Однако должна ли я думать, чтоб он такое наставление считал меня Клементина определена для него; и он для ней.

Однако, Люция, что сказать о его движении, когда он говорил мне о Милади Д.....? Ах! Я желаю быть одолженною оным чувствованиям его сердца всегда человеколюбивого. Он хотел иметь мою дружбу и свидетельствовал мне свою с нежности. Не должнали я быть тем довольна: я и довольна, и быть такою хочу. Не имеет ли он ко мне такой любьви, которая превосходит чувства? Несчастная Оливия такого удовольствия не имеет. Как она сожалительна? Естьли я ее вижу в печали и изнеможении, то не могу отказать ей в своем сожалении. Вся её надежда миновала; все её намерения, понудившия ее преодолевать толикия трудности, пустишься в продолжительное путешествие, подвергнуться яростным волнам и приехать даже в Англию, вдруг уничтожилась, и в то самое время когда она верно считала что оные совершатся. Она приезжает; а он отправляется в путь и летит на крыльях любьви и сострадания к предмету дражайшему и достойнейшему его нежности в ту землю, которую она оставила с тем, дабы его искать в его отечестве. Её состояние не гораздо ли плачевнее моего? Таково оно кажется в моих глазах. И так на что же должна я жаловаться?

Я заблуждаюсь, дорогая Люция. Прости мне, естьли ето примечаешь. Я весьма поражена лишаясь своей надежды и в такое прихожу состояние, что бываю чувствительна к прискорбиям других. Но естьли злополучие производит такое действие; то мне от сего легче будет сносить свои печали.

Доктор меня уведомил, что Емилия сраженная своими собственными печальми немедленно ко мне будет. Естьли я могу служит к её утеинению? Но не имею ли сама в том нужды? Мы смешаем свои слезы, мы станем плакать одна о другой.

Милорд Бельшер чрез несколько дней едет в Гампшир; откуда в непродолжительном времени хочет назад возвратиться и представить свои услуги Италианкам. Оливия готовит екипажи. Она хочет здесь представить из себя пышную особу; но не будет с нею Сира Карла; может ли пышность служишь к успокоению возмущенного сердца? Граф Ж.... и Милади, его сестра поедут обратно в Гертфордшир. Милорд и Милади Л.... говорят, что удалятся на несколько недель в Колнеброк. Доктор разполагается ехать въ замокъ Грандиссон, а бедная твоя Генриетта в Нортгамптоншир. Боже мой! Какое разселние! Но брак Милорда В.... соберет некоторых из сих

Емилия приехала. Мне сказано, что ета любезная девица вся в слезах. Она у госпожи Ревс и ожидает позволения идти ко мне. Представь себе, что мы вместе плачем и молимся о сохранении общого нашего попечителя. Твое воображение не может тебе представить столь трогательной картины. Прости, дорогая моя Люция.