Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть шестая.
Письмо LXVIII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть шестая. Письмо LXVIII. (старая орфография)

ПИСЬМО LXVIII.

Кавалер Грандиссон к Доктору Барлету.

Вы должны судить, любезный и уважения достойный друг мой, что мне совершенно было невозможно писать к вам до прибытия в сей город. Исполнение по завещанию дел удержало меня в Париже гораздо долее нежели в нем пробыть надеялся. На конец я получил хороший успех во всех моих чаяниях. Г. Ловтер конечно уже вас уведомил о первых произшествиях нашего путешествия и о весьма чрезвычайном приключении, случившемся с нами почти у самого Парижа.

Мы не без труда переехали Монт Сенис по причине ненастья; и в столь худую погоду я ни мало не удивился, нашед вершину сей горы. не столь приятною, какова оная обыкновенно бывает при наступлении лета. Вы конечно еще помните, что Епископ Ноцера обещался встретить меня у самых Алиийских гор: но как я писал к нему из Лиона, что надеюсь видеться с ним в Парме, то и нашел его в сем городе у Графа Белведере,куда он прибыл накануне с отцем Марескотти. Они изьявили все трое чрезвычайное удовольствие, меня видя, я когда я представил им Г. Ловтера с такими похвалами, кои долг требовал отдать его знанию, уведомляя их также что я советовался с самыми искуснейшими Медиками моей Нации о болезни их Клементины; то они так меня хвалили, что я не имел времени спросишь их о здоровье столь любезной фамилии. Нещастие! печаль! сказал мне только Епископ что я пронзен был состраданием до глубины моего сердца. Он предложил, чтоб прежде нежели начнет свое повествование подали бы мне каких ниесть закусок.

Наконец будучи, понуждаем усильными моими прозбами сказал мне: Иероним, бедный Иероним еще жив, вот все, что я могу вам сказать щастливого. Присудствие ваше будет для него гораздо спасительнее всех лекарств. Климентина находится теперь на возвратном пути из Неаполя в Болонию. Она по причине чрезвычайной своей слабости принуждена ехать медлительно. Она пробудет еще несколько дней в Урбине для своего отдохновения, Любезная, сестрица! не столько ли претерпела она от жестокости двоюродной своей сестры, сколько и от своея болезни? Генерал обходился с нею всегда дружески. Он женился после вашего отъезду на такой особе, коея достоинство, имение и знатность породы, соответствуют нашим желаниям. Он нимало не противится что мы желаем употребить сие вторичное покушение. Супруга его пожелала ехать с моею сестрицею; а он не могши без нее жить решился также ехать с ними. Естьлиб он послушался моего совета, то остался бы в Неаполе. Впрочем я надеюсь, что вы найдете его толикоже расположенным как и нас к оказанию как благодарности за ваше посещение и за все труды, кои вы столь удобно на себя приняли.

Чтож касается до моей сестрицы, продолжал он, то её здоровье ничем не умалилось; но нам не остается только ни малейшей надежды, чтоб её разум когда ниесть пришел в прежнее состояние. Она хранит глубокое молчание. Она не ответствует даже и на предлагаемые ей вопросы. Камилла находится при ней. Сей-то одной особы, как кажется, слушает она речи. Ей сказано, что Генерал женился; но сия новость ни малейшого не произвела над нею впечатления, равно как и ласки оказываемые ей её невесткою, которая употребляет все свои силы к приобретению её дружбы. Мы надеемся что по её возвращении батюшка мой и матушка более будут иметь влияния над её разумом; ибо и в самых опаснейших припадках она никогда не забывала того, чем обязана одному и другой. Камилла будто бы опасается, чтоб двоюродная её сестра ее приметила что произнесено пред нею ваше имя.

Прелат и отец Марескотти равномерно сожалеют, что ей отказано было в том свидании, коего она желала. Они оба почитают себя уверенными, что сие угождение, и то, естьлиб ее оставили матерним попечениям Гже. Бемонт, есть единое средство, от коего бы можно было надеяться некоего успеха. Но теперь сказал Епископ.... Он не окончил своей речи, и тяжкий вздох изьявил то, что он сказать думал.

На другой день я послал одного человека в Болонию для приготовления себе квартиры и мы отправились в путь после обеда. Граф Бельведере нашел случай уведомить меня, что его страсть ни мало не погасла к Клементиине и что не взирая на её болезнь он учинил фамилии новые предложения о браке. А поелику её болезнь не наследственная, то он надеется всего от терпеливости и лекарств. Он ехал с нами нарочитую часть нашего пути т разлучаясь с нами сказал мне: вспомните, любезный Кавалер, что Климентина составляет предмет всех моих желаний. Мне совершенно не возможно от нее отречься. Я никогда не буду иметь другой супруги. Молчание было единым моим ответом. Я удивляюсь сильной его страсти и весьма о нем соболезную. Прочее обещался он изьяснить мне в Болонии.

Мы прибыли туда 15 числа. Я остановился на прежней моей квартире. Во всю дорогу Иероним Ловтера и тотчас возымели высокое мнение о его искустве. В сем удовольствии они уверяли его, что хоть и не будет в их начинании успеха, но его путешествие принесет ему такую пользу, коей он никогда не имел в своем предприятии. Он ответствовал, что как он своим состоянием доволен, то корысть не имела ни малейшого участия в его намерениях и он совершенно удовлетворен теми условиями, кои от меня принял.

Представь себе, любезной Доктор, с каким движением увидел я паки здание делла Порретты, хотя Клементины в нем еще не было. Я поспешно вошел в горницу дражайшого моего Иеронима, которой уже был уведомлен о моем прибытии. Увидя же меня он вскричал: И так я паки могу облобызать любезного сердцу моему человека, моего дражайшого и великодушного Грандиссона! Ах! теперь я вижу, что довольно уже жил. Он наклонил голову на свое изголовье разсматривая меня с нежным видом. Я приметил удовольствие изьявляющееся на лице его даже и в самой печали.

Епископ, которой не мог быть свидетелем нежного сего явления, вошед тогда сказал мне, что и Маркизша, с нетерпеливостию желают меня видеть. Он пошел вместе со мною. Маркиз принял меня учтиво; но Маркизу можно уподобить той нежной матери, которая по долговременной разлуке с сыном своим паки оного видит. Она и сказала мне, что всегда почитала меня четвертым своим сыном, и теперь, когда она узнала, что я привез с собою искусного лекаря и известия от знатнейших в Англии Медиков, то признается что её фамилия никогда не возможет достойно возблагодарить меня за все оказанные мною ей услуги.

А как Г. Ловтер находился тогда со мною, то в самое тож время приказано призвать тех лекарей, кои лечили Иеронима. Они без всякого затруднения изьяснили образ своего лечения и операции. Г. Ловтер принял на себя вид такого сведущого человека, которой почитает знания другого; и ревность свойственная чужестранцам ни мало не воспрепятствовала признать его достоинства. Иероним вверяясь слепо всему, чтоб от меня ни происходило, приказал отвести ему покой подле своего. С сего самого времени Г. не преставая делать о нем свои наблюдения, уверяет меня что он вскоре учинится достойным как его так и моей доверенности. Сколько буду я почитать себя благополучным, любезной друг, естьли сделаюсь полезным к выздоровлению брата и сестры, толико любящих друг друга, что сумневаются не от взаимной ли их нежности продолжается их болезнь! Но к чему служит подозрение в толь ласкательной надежде!

Теперь все с нетерпеливостию желают видеть Клементину. Она находится уже в Ноцере с Генералом и его супругою. Сей гордый Граф не может снести даже и единой мысли о моем возвращении, ниже думать с умеренностию, чтоб почитали меня столь нужным к востановлению здравия его сестры. О сем то увидомила меня сама Маркиза. Она заклинала меня иметь снизхождение, естьли сын её, по излишней своей чувствительности к чести фамилии, преступит границы благопристойности. Вовремя сего разговора я не мало удивился услыша от нее, что она начинает опасатся, чтоб её любезная дочь, о коей она долгое время имела высокое мение, не сделалась меня недостойна, хотяб и могли ласкаться что она благополучно выздоровеет. Таковое засвидетельствование привело меня в великое замешательство. Какой бы ответ мой на сие не показался или весьма хладнокровным или может быть корыстолюбивым, и по коему могли бы судить, то я весьма много полагаюсь на ту награду, которой Генерал почитает меня еще недостойным.

Я признался искренно, что нещастия дражайшей Клементины делают мне ее гораздо любезнейшею нежели все её богатства. Нет ничего такого, возразила Маркиза, в чем бы я не имела желания вам признаться. Я не доумеваю во всех своих намерениях. Мы не знаем, на что решиться. Ваше путешествие, принятое по первому знаку; знатное имение, коим вы обладаете в своей земли, ибо вы должны быть уверены что мы не преминули осведомишься о всем да вас касающемся; Оливия, которая хотя и не но имеет на вас требования и которая оставила Италию, как мы узнали, да вы и сами в том признаетесь, дабы уважить оные в Англии: Чем мы вами не обязаны? На чем нам решишься ? Чего должны мы желать?

Провидение и вы, Сударыня, можете токмо разполагать мною. Я предаю себя совершенно вашей власти. Неизвестность, произходящая от той же самой причины, подает не более мне как и вам свободы на что ни будь решиться. К востановлению же здравия любезной нашей Клементины клонятся теперь все мои мысли и желания; и я не имею даже и малейшого помышления о какой либо для себя пользе.

Позвольте мне еще предложить вам один вопрос, возразила она относящийся особенно к моему удовольствию: Естьли все для Клементины щастливо окончится, то почтете ли вы себя обязанными исполнить прежния свои предложения.

Когда я оные представил, Сударыня, то состояние с вашей стороны было такое же как и теперь: Клемеитина не лучшим здравием наслаждается разность состоит в том, что мое щастие переменилось и что оно соответсвует моим желаниям. Но я обьявил вам тогда, что естьли вы сделаете мне честь и отдадите за меня дочь вашу, не настоя в том условии, коего я никак исполнишь не могу, то я с охотою бы отрекся от всякого другого блага кроме ее, и положусь в установлении своего состояния на милость моею родителя. Моглоли бы наследство моих предков переменить мое решение? Нет, Сударыня. Я никогда не предлагаю того, чего бы не сделал, естьли только не случится никакой перемены в обстоятельствах. Когда вы не столь твердо будете настоять в условии о нашем местопребывания то я чрезвычайно буду обязан вашей милости не предлагая инного условия.

Она повторила, что не для чего инного спросила меня о сем, как для удовольствования единственно самой себя. Я говорю искренно, присовокупила она, и никогда вы не усмотрите во мне неправды.

Я уверял ее, что все мое честолюбие состоит в том, дабы соответствовать тому мнению, какое она о мне имеет. Я почитаю себя тем обязанным, сказал я ей; но вы, Сударыня, и все ваши родственники свободны. Какое удовольствие, любезной Доктор, для столь горделивого сердца, каково мое, видеть себя в состоянии говоришь ей такия слова; естьлиб предаваясь моим склонностям старался я нравиться молодой особе, коея прелести вам известны, поелику мог бы приступить к тому с честию и сделал бы сие без сомнения: когда бы менее был тронут нещастиями сей благородной фамилии; то вошел бы в такия затруднения, кои умножили бы еще более мои прискорбия. Уведомь меня, любезной друг, что щастлива. Какой бы ни был мой жребий; во я чувствую великое удовольствие, что не вовлек никого с собою в неизвестное состояние. Графиня Д.... весьма почтенная женщина. Мисс Бирон заслуживает иметь такую мать, и Графиня никогда не сыщет себе дочери достойнее ее. Колико благополучие любезной сей девицы важно для моего щастия! я просил ее иметь ко мне дружество; но весьма остерегался желать вести с нею переписку и очень доволен, что в том не положился на свое сердце. Какое было бы тогда мое замешательство! Благодарю Бога что не имею причины укорять себя. Когда не весьма отважно повергаются в опасности и не с лишком полагаются на собственные свои силы, то могут ожидать от своего благоразумия помощи соразмерной случаю. Я говорил Маркизе о Гже. Сфорс и её дочери, и спросил ее, не в Медиолане ли обе сии госпожи теперь находятся. Вы без сомнения знаете, отвечала она мне, какие жестокости претерпела Клементина в сем доме; Гжа. Сфорс заступается за свою дочь. Оне обе теперь в Медиолане. Генерал клялся никогда с ними не видаться, естьли только может того миновать. Епископ Клементину постричься в монахини.

Я узнал, Сударыня, что ето фамильные причины, основанные на завещании её деда; но я никогда не любопытствовал подробнее о том наведываться.

Дочь моя, Г. мой, имеет весьма знатное поместье лежащее подле самого главного из наших. Она обязана сим подарком обеим своим дедам, кои чрезвычайно ее любили и согласились оставить ей твердой знак своей нежности. Один из оных, которой был мой родитель, влюбился в юности своей в молодую особу весьма великих достоинств и почитал себя весьма уверенным в её сердце; но когда, по согласию обеих фамилий, заключение брака было уже определено, то по излишнему худо понятому набожеству вдруг пожелала она заключиться в монастырь, чего она с толикою нетерпеливостию желала ,что едва дождалась сроку искуса, дабы произнесть последние свои обеты. По прошествии некоего времени она разскаялась в своей торопливости и печальное её состояние было всем известно. Родитель мой, хотя впрочем был ревностный Католик возчувствовал от того непреодолимое отвращение к монастырю; и приметя заблаговременно некую степенность в Клементине принял по согласию с родителем моего мужа намерение ничего не щадит, дабы шок-мо лишйшь ее склонности к монастырской жизни. Их намерение состояло также и в том, дабы утвердить оба дома хорошими союзами. Словом сказат, когда объявлено было сие поместье в продажу и то они купили его на общую сумму для моей дочери и по особливому условию в их завещании, положили что естьли Климентина вступит в монастырь, то столь богатое приданое определяется Дауране, дочери сестры моей Сфорс.

Мы нимало не подозревали, чтоб Даурана имела страстные чувствования к Графу Бельведере и что намерена была с своею матерью склонить дочь мою ко вступлению в монастырь, дабы сделаться наследницею её имения и привлечь к себе Графа. Свирепая сестра! свирепая тетка! Кто мог о сем и помыслить, по изъявлениям пылкой их любви к моей дочери? Нещастен тот ден, в которой поручили мы ее их власти!

. Её братья нимало тогда не думают о своей пользе, когда дело идет о её выгодах, и я должна ей также отдать сию справедливость, что её великодушие нимало не уступает их щедрости. Наши дети никогда не знали, что такое есть ссора. Выгода одного составляет выгоду другого. Сия дочь, сия любезнейшая дочь во всякое время составляла утехи своея фамилии. Сколь бы велика была наша радость, естьлиб увидели ее в прежнем здравии и совокупишеюся браком с таким человеком, коего бы избрала она по своему сердцу! Впрочем мы всегда примечали, что не взирая на расположение своих дедов она имела склонность к монастырской жизни. Но теперь, Кавалер, нимало не удивляйтесь что мы решились до того ее не допустить. Можем ли мы согласиться видеть жестокость Даураны награжденною, наипаче когда не в состоянии находимся изтребить из мыслей наших побудительных причин её варварства? Ожидала ли я когда нибудь такого поступка от сестры моея Сфорс? Но чего не в состоянии сделать любовь и корысть, когда обе сии страсти соединят свои силы; одна царствует в сердце дочери, а другая в сердце матери? Увы! оне испровергли разум дражайшея моей Клементины. Единое имя Даураны приводит ее в ужас.

Я опасаюсь, любезной мой Доктор, и с нетерпением желаю видеть предмет толиких слез. Я желал бы, чтоб с нею не было Генерала. Я сумневаюсь, чтоб мог удержаться в границах умеренности, когда он преступит оную. Мое сердце уверяет меня что я не заслужил еще, чтоб со мною так поступали и что от равных мне или превосходящих меня я не в состоянии того снести. Я признаюсь вам в сем с смущением; ибо сия гордость составляет чрезвычайной порок, которой надлежало бы мне давно изтребить.

люблю, равно Г. и Гже Ревс. Я почитаю Шарлотту щастливою. Естьлиж чего недостает её благополучию, то я уверен что ето происходит от нее. А как я люблю с равною нежностию обеих моих сестер, то пусть не подает она мне причины сказать, что старшая лучше ее, а следственно и любезнее.

Оливия меня безпокоит; мне стыдно за ее и за себя, что невзирая на знатность своего рода, и на хорошия качества она сделала такой поступок, которой сама бы не похвалила в другой особе. Когда женщина преступила сию разборчивость, которая составляет защиту скромности; то что остается и самой скромности к укрытию себя от неприятеля?

Скажите моей Емилии, что она никогда не выходит из моей памяти, и что выключая изящных образцев, кои она имеет перед своими глазами, примеры Мисс Бирон никогда не должны выходишь из её мыслей.

К Милорду Л.... и Милорду Ж.... чувствую я всю братнюю мою любовь. Я не имел времени писать к любезному моему Бельшеру; но писать к вам значит то же что и к нему.

полагаюсь на вашу скромность с большею доверенностию нежели на свою.

Я ожидаю от моих друзей много писем по первой почте. Мое отечество, которое я всегда любил, никогда еще не было столь драгоценно как теперь вашему и проч,