Английские письма, или история кавалера Грандисона.
Часть шестая.
Письмо LXXII.

Оригинал этого текста в старой орфографии. Ниже предоставлен автоматический перевод текста в новую орфографию. Оригинал можно посмотреть по ссылке: Английские письма, или история кавалера Грандисона. Часть шестая. Письмо LXXII. (старая орфография)

ПИСЬМО LXXII.

Кавалер Грандссон к Доктору Барлету.

Я препроводил всю ночь весьма худо и сего утра столько был разстроен, что не мог иначе сделать, как послать человека спросить о здоровьи брата и сестры, будучи в том намерении чтоб покоиться до после обеденного времени. Но Маркиза отослав обратно моего человека, приказала мне сказать, что желает со мною видеться. Я в туж минуту исполнил её приказание. Клементина спрашивала, точноли она меня видела, и не во сне ли ей сие привиделось. Сей вопрос принят был за хорошее предзнаменование, и сей радости желали сделать меня участником.

Я видел Генерала в покое у Иеронима. Он заметил что я был не очень здоров. Г. Ловтер советовал мне пустить кров. Я на то согласился. Потом я видел, как перевязывали раны моему другу. Лекари не худо судили по оказывающимся признакам о его болезни. Два медика привезенные Прелатом сказали нам что испытывая Англинския советования они одобрили некоторую часть предписанных способов; и так соглашенось оным последовать.

Когда я пришел, то заперта была в своем покое. Её мучения паки возобновились от её мыслей, смущаемых жестокостями двоюродной сестры её; и в сем-то состоянии не разсудили за блого допустить меня с нею видеться. Но успокоившись несколько она пошла в кабинет своея матери. Генерал с своею супругою пошли туда же и приказали меня уведомит, что я могу теперь показаться,

Клементина при моем приходе сидела подле Камиллы наклонивши голову на руки сея женщины и молчала как будто бы занималась своими размышлениями. Шорох от моего прихода и мои поклоны принудили ее приподнять голову. Она посмотрела на меня; и обняв Камиллу, скрывала несколько минут лице свое. Потом взглянув на меня с некиим смущением, села прямо и смотрела на меня с твердостию. Однако её взоры обращались то на Камиллу то на меня и изъявляли неизвестность и недоумение. Наконец оставя Камиллу, она пошла тихо ко мне; но обратясь вдруг назад подбежала к своей матери; и обнявши ее одною рукою а другую подняв к верьху паки начала на меня смотреть, как будто бы сумневалась несколько в том что видела. Она казалось шептала нечто своей матери, но столь глухо что ничего не льзя было понять. Потом подошла к своей невестке, которая взяла ее за руку, когда она к ней приближилась и поцеловала оную. Она дошла и до Генерала возле которого я сидел и которой просил меня наблюдать все её движения. Она остановилась подле его и не говоря ему ни слова смотрела на меня долгое время с пленительною нерешимостию. Такие приступы, делаемые ею на подобие тайного её ко мне прихода, лишили меня всех сил удержать свое стремление. Я встал со стула и взяв ее за руку сказал ей, преклоня колено, посмотрите, Сударыня, на того, коего вы почтили именем вашего учителя. Не отвергайте признательного Градиссона,

О! я вас не отвергаю. Так, так не сумневайтесь в том. Все присудствующие чрезвычайно обрадовались услыша ее говорящею. Но, предприяла она, где вы были столь долгое время?

Я ездил в Англию, Сударыня, и не давно оттуда возвратился дабы видеть вас и любезного вашего Иеронима.

Иеронима! вскричала она поднявши руку, не отнимая однако той, которую я держал. Бедной Иероним.

Возблагодарим Бога, сказал Генерал, я усматриваю лучь надежды. Обе Маркизы плакали от радости.

Ваш Иероним, Сударыня, сей нежной брат начинает подавать лестную надежду о своем выздоровлении. Любители вы его?

Люблю ли я его? Но о чем здесь идет дело, мне кажется, что я совершенно вас не понимаю.

Теперь когда вы в добром здравии, то Иероним будет почитать себя щастливым.

Но помогите мне, помогите мне, Кавалер! крича слабым голосом и озираясь вокруг себя с печальным и страшливым ее видом.

Сия мысль конечно клонилась к жестокой её сестре, смущавшей её воображение. Я обещал ей мою помощь и уверил ее также в помощи Генерала. Увы! вы не знаете, сказала она мне, с каким варварством со мною поступали. Но вы хотите быть моим защитником. Подите, сядьте подле меня. Я вас уведомлю о всем что я претерпела. Она с торопливостию возвратилась к своему стулу. Я за нею последовал. Она дала мне знак сесть подле ее: И так вы узнаете, Кавалер... Она прервала свою речь. Ах! моя голова! прикладывая свою руку к оной. Я не знаю, что во мне происходит. Но вы должны меня оставить. Я не здорова. Оставьте меня. Я не познаю более самой себя. Потом смотря на меня изумленным видом: вы уже не тот, которому я говорила.... Кто вы таковы, Г. мой? Она испустила крик томным голосом: и обняв Камиллу паки приклонила голову к её грудям.

Я не в состоянии был смотреть на сие зрелище; а как был не здоров с самого утра, то сие превышало уже мои силы. Я встал и пошел вон. Не выходите, Кавалер, сказал мне Генерал утирая глаза. Но не смотря на то вышед я из кабинета, пришел в горницу Г. Ловтера и не застав его там заперся. Я не могу вам изобразить, любезной Доктор, Иерониму, куда в туж минуту вошел и Генерал, которой не говоря ни слова взял меня за руку и повел в кабинет своей матери с равною молчаливостию. Подходя к оному он мне сказал, что его сестрица меня спрашивала, что она опечалилась о моем выходе, опасаясь не оскорбила ли меня и что сие может служишь щасталивым предзнаменованием.

Мы пришли в кабинет. Она была в обьятиях своей матери, которая лаская ее проливала над нею слезы. Вот Кавалер, любезная моя дочь, вы ничего такого не сделали, чтобы могло его оскорбить. Она оставила обьятия своея матери. Я подошел к ней. С начала, сказала она мне, подумала я что ето не вы сидели подле меня: но по вашем выходе я действительно уверилась что ето вы были. Для чегож вы ушли? разве я причинила вам какое неудовольствие?

Вы к тому неспособны, Сударыня: но вы приказали мне вас оставить и я должен был вам повиноваться.

Очень хорошо [смотря на свою мать.] Но что должна я ему сказать, Сударыня? Я не могу вспомнить, что хотела ему сказать. И подошед с торопливостию к своей невестке, говорила? обещались ли вы мне, Сударыня, не говорить ничего против меня двоюродной моей сестре Дауране. Молодая Маркиза отвечала взяв ее за руку, что она ненавидит Даурану, и что любит токмо любезную свою Климентину.

........О! я не желаю ей ни от кого ненависти... и наклонясь ко мне, спросила кто такая сия госпожа? чрезвычайно был доволен сим вопросом; ето еще в первой раз оказала она внимание к своей невестке и спросила кто она такова, хотя ежеминутно получала от нее знаки нежности. Я ей сказал, что сия госпожа её сестра, и супруга Генерала её брата.

Моя сестра! По чему? Какже я не знала ее даже до сего времени?

Ваша сестрица, Сударыня, потону что вышла за муж за старшего вашего братца.

Я совершенно ничего из етого не понимаю. Но для чегож мне о том прежде не сказали? И так желаю вам. Сударыня, всякого благополучия. Даурана не пожелала признать меня за сестру свою. Признаете ли вы меня вашею сестрою?

Молодая Маркиза прижимала ее в своих обьятиях.

Моя сестрица, моя приятельница, дражайшая моя Клементина! называйте меня своею сестрицею, и я ничего более не желаю для моего благополучия!

Колико произошло странных случаев, возразила она с видом внимания о самой себе: и обратясь к Генералу я хотела что то.., но не могу вспомнить... Нет нужды, любезная сестрица, вы вспомните, отвечал ей Генерал. Не спешите только. Новая ваша сестрица вас любит. Ето изящнейшая из всех женщин составлающая радость моея жизни. Любите ее, дорогая Клементина.

О! я буду ее любить, не имею ли я дружества и ко всякому человеку?

Но ее должно любить более нежели всякую на свете женщину, выключая изящнейшей нашей матери. Ето моя супруга а ваша сестрица; она с величайшей нежностию вас любит, вас и любезного нашего Иеронима.

Не ужели она никого более не любит?

Ковож желаете вы, чтоб она любила?

Я не знаю; но не должно ли любить каждого?

Она любит все то, что вы любите; ибо она есть самая благодушная женщина.

Сего-то я желаю. Я обещаюсь вам любить ее. Но я сумневаюсь, Г. мой...

В чем, любезная сестрица? Я не знаю: но скажите мне, Г. мой, за чем Кавалер Грандиссон сюда приехал?

Горя желанием вас видеть, вашего родителя, вашу родительницу, Иеронима; видеть нас всех, и споспешествовать к нашему благополучию.

Какая милость! Не имеете ли вы о нем такого мнения? Он всегда был изящнейшим из человеков. А вы, любезной братец, щастливы ли вы?

Иероним были благополучны.

Но Ах? вы в том отчаяваетесь. Не дай Бог! любезная сестрица; Кавалер по своей милости привез к нам весьма искусного лекаря, которой ласкается вылечить Иеронима.

Правда ли ето? Да для чегож не привез он его прежде ?

Сей вопрос казалось мне привел Генерала в некое замешательство. Однако но великодушию своему он признался, что в етом проступились; что не приняли для сего надлежащих мер, и жалеет что в том не поверили сперва Кавалеру Грандиссону.

Она подняла руку в верьх с некиим удивлением и говорила: Боже милостивый! Сколько перемен случилось! Г. мой, я сию же минуту возвращусь к вам: и не давая ему времени отвечать она побежала к дверям. Камилла следовала за нею, спрашивая ее, куда она идти желает. О! естьли ты здесь, Камилла, то пойдем вместе со мною: и наложа руку на её плечо сказала ей поди поскорей к отцу ; скажи ему.... она остановилась; потом опять говорила, скажи ему что теперь я имею самую лучшую мысль.... и поручаю себя его молитвам.

После сего она подошла к своей матери, взяла её руку, поцеловала, и прикладывая оную к своему лбу и своей щеке с детскою нежностию просила ее иметь к ней матерьнюю любовь. Вы не знаете, Сударыня, присовокупила она, да и я также не понимаю, что происходит в моей голове. Да излечит меня любезнейшая рука ваша. Она паки начала прикладывать матернюю руку к своему лбу; потом приложила ее к своему сердцу. Маркиза целуя безпрестанно нежную свою дочь, омочила лице её своими слезами.

Камилла спросила Генерала, прикажет ли позвать отца Марескотти. Нет, сказал он ей, пусть она повторит свой приказ: может быть она уже о том и забыла. И самом деле она более не упоминала об отце Марескотти.

Маркиза думает, что она конечно еще не забыла о прежнем предубеждении, которое Генерал и сей отец имели против меня, и что видя меня примирившагося с первым, желала также моего примирения и с другим.

Я почел за долг, любезной мой Доктор, глубокое молчание, к коему была как будтобы обречена, и когда начинает говорит хотя и не весьма связно, мы разсудили за блого не утомлять ее столь продолжительными разговорами. Камилле дано было приказание забавлять ее в своей горнице и говорить ей всегда лестное её воображению. Я попросил у ней позволения удалиться: она отвечала мне: но увижусь ли с вами до отъезду вашего в Англию? Без сомнения и весьма часто будете с ним видеться, сказал ей Генерал. Тогда она пошла с Камиллою будучи весьма довольна.

Мы вышли из кабинета к Иерониму, коего молодая Маркиза чрезвычайно обрадовала рассказывая о всем произшедшем. Сей великодушной друг приписывал щастливую сию перемену моему присудствию; и Генерал клялся что впредь с великою радостию приступит ко всем решениям, кои будут приняты с согласия всех для излечения его сестры.

Старой Граф с старшим своим сыном отправился сего вечера в Урбин. Они пришли ко мне на квартиру проститься со мною; и отец повторил мне, что он всегда ласкается видеть меня ревностным Католиком.

Примечание. "Многия следующия за сим письма содержат в себе не токмо новые свидания Кавалера с Клементиною, и следственно новые подробности, коими он намерен, говорит он, дабы оправдать тем чрезвычайную продолжительность оных, показать успехи всей оной перемены; но еще и ответы к Доктору Барлету, на различные обстоятельства, касающияся вообще до свойств героев сея повести. Неизчерпаемой сочинитель позабывал, что вкус его читателей не всегда соображается с его вкусом, и что самой вероятности, от коей он никогда не удалялся в таком множестве произшествий, не довольно бы было для подкрепления всей важности оных. Однако иногда доходит он к своему содержанию, как то из следующого письма видно будет.,,